Украинский кризис продемонстрировал, что мир вступил в новую реальность, определяющей характеристикой которой является конфронтация. Запад ввязался в борьбу с Россией, и это часть его противостояния со всем независимым, незападным сообществом[1]
А. Гилёв, военный эксперт
Военно-политическое противостояние ЛЧЦ в XXI веке носит во многом черты противостояния не только западной и других ЛЧЦ, но и центров силы, и коалиций, сформированных к началу XXI века на базе ЛЧЦ. Соответственно и военное искусство государств, имеющее историю и традицию, не только изменяется в военное и мирное время, но и от него устойчиво выделяется военное искусство коалиций и ЛЧЦ. Это наглядно видно на примере действий западной коалиции против Югославии, Афгани - стана, Ливии, Ирака и Сирии, а также таких акторов как талибы и ИГИЛ. Иными словами, если прежде военное искусство государства развивалось и применялось по отношению к трем видам потенциального противника, то сегодня в возрастающей степени это искусство предполагает развитие искусства коалиции относительно этих трех групп субъектов МО.
Рис. 1
Нетрудно увидеть, что военное искусство относительно разных субъектов МО должно отличаться. Причем радикально.
Рис. 2. Сравнение систем военно-политических коалиций, характеризующих ВПО в мире в 1990 г. и 2016 г.
Дестабилизация в целом ряде регионов планеты, которая рассматривается западной ЛЧЦ в качестве одного из важнейших условий развития процесса, в результате которого США, и возглавляемая ими коалиция сможет полностью контролировать военно-политическую и финансово-экономическую ситуацию в мире в XXI веке, требует использования, прежде всего сил специальных операций и ВТО, а ？традиционный конфликт？ на Украине — вполне традиционных средств — артиллерии, стрелкового оружия и бронетанковой техники. В то же время нарастающее противостояние с Россией требует развития СЯС и ПРО.
Сохранение военно-технического и технологического превосходства рассматривается в этих условиях в качестве важнейшего средства, способного обеспечить решения этих задач.
Сравнение только военных расходов противостоящих коалиций в 1990 году и в 2016 году показывает, что:
— соотношение военных расходов РФ и США примерно 1 : 12;
— соотношение военных расходов ОДКБ и НАТО примерно 1 : 25;
— соотношение военных расходов потенциальных коалиций (без учета КНР и Индии), возглавляемых Россией и США, примерно 1 : 35.
Рис. 3. Военные расходы стран-членов НАТО (в ценах 2010 года)
Рис. 4. Военные расходы относительно ВВП (в ценах 2010 года)
Рис. 5. Соотношение динамики ВВП и военных расходов
Определенное представление о существующих тенденциях последних двух десятилетий дает официальная статистика НАТО, из которой видно, что после 2008 года наблюдается оптимизация военных расходов блока и улучшение их соотношения с состоянием и динамикой роста ВВП. Причем не только у США (где это особенно заметно), но и у европейских стран[2].
Подобные тенденции свидетельствуют, на мой взгляд, о высокой эффективности политики в области обороны со стороны НАТО и всей западной ЛЧЦ, которая снижает последнее десятилетие абсолютные и относительные военные расходы на фоне некоторого роста ВВП. Это означает определенное противоречие с усилением силовой внешней политики, если исходить из механической экстраполяции увеличения силовых элементов политики с военными расходами. На самом деле это усиление происходит за счет других силовых областей — информационной, кибербезопасности, управления, управления, когнитивной и пр.
В этой связи становится понятным решение российского руководства о сокращении военных расходов в 2017 году на 100 млрд рублей и снижении их доли в ВВП страны до менее 4%.
Такое соотношение финансовых средств, выделяемых на нуж- ды обороны (точнее — военной политики коалиций) не переносится механически на соотношение сил в других областях — экономической, технологической, демографической и пр., — где это соотношение выражается гораздо более сложными формулами. Так, важное значение имеет, например, соотношение сил в области природных ресурсов, где оно близко к равенству (1 : 1), или геополитическому положению, где США имеют не только неоспоримые преимущества (контроль над Атлантикой и Тихим океаном), но и недостатки (удаленность от потенциальных ТВД в Евразии).
Иными словами сравнивать количественно потенциалы с точки зрения военных расходов бессмысленно.
Аналогичная ситуация складывается и при сопоставлении демографических потенциалов и потенциалов национального человеческого капитала (НЧК) между двум военно-политическими коалициями, которое (без учета КНР, Индии, Бразилии и ряда др. стран) равно примерно 1 : 6.
Вышесказанное означает, что вопрос о военно-стратегическом равновесии между Россией и другими центрами силы, прежде всего с западной ЛЧЦ должен исключать симметрический подход, сводящийся к простому количественному равновесию (а тем более равенству). Для обеспечения военной безопасности следует развивать как средства, так и способы, которые могут компенсировать количественное превосходство и военную мощь Запада. Тем более, если сохраняется качественное и технологическое превосходство в области ВиВСТ, которое в перспективе (в соответствии с планами Запада) должно быть даже увеличено.
В 1990–2016 годы вопрос о соотношении сил стал принципиальным политическим вопросом, от решения которого непосредственно зависел политический и военный суверенитет государств. Его решение правящими элитами, по сути, означало выбор между суверенитетом и продолжением военно-экономического соревнования. В 1989–2000 годы эта проблема была решена в пользу экономических соображений и не в пользу суверенитета. Не только бывшие страны ОВД и СССР, но и правящая элита России сделали фактически выбор в пользу отказа от материального и финансового обеспечения военной безопасности.
Естественно, что такой политический выбор элиты М. Горбачева — Б. Ельцина привел к фактическому разрушению ВС и ОПК. Он обосновывался вплоть до 2008 года ？чрезвычайно благоприятными внешними условиями？ развития России и ？отсутствия внешних врагов？, т.е. сознательным выбором правящей элиты РФ. Причем этот выбор был сделан в условиях:
— ведущейся фактически террористической войны против России;
— усиления военно-силового давления на Россию.
Такой вектор в развитии военной политики России неизбежно не мог ни сказаться на всех ее трех важнейших областях:
— в военно-теоретической области наблюдалась деградация не только военной науки и образования, но и всего НЧК, занятого в ВС и ОПК;
— в области военного искусства сохранялись, очевидно, устаревшие представления об использовании военной силы, а, главное, невоенных инструментов политики. Так, начиная с 90-х годов XX века революция в средствах управления, информации и связи позволила создать такие виды и системы высокоточного оружия (ВТО), которые по своей боевой эффективности не уступают ядерному. Это радикально изменило не только соотношение военных сил, но и всю геополитическую картину в мире. Так, например, сегодня уже с помощью ВТО в неядерном оснащении можно достаточно эффективно вести не только военные действия на ТВД, но и в глобальном масштабе.
Параллельно с совершенствованием системы ？Иджис？ происходит ее развертывание:
— Aegis BMD 3.6.1. — 2008 год — способна сбивать ракеты с дальностью полёта до 3500 км, ракета SM-3 Block IA;
— Aegis BMD 4.0.1. — 2014 год — предполагается способность сбивать ракеты с дальностью полёта до 5500 км, ракета SM-3 Block IA/IB;
— Aegis BMD 5.0.1. — 2016 год — предполагается способность сбивать ракеты с дальностью полёта до 5500 км, ракеты SM-3 Block IA/IB и SM-6;
— Aegis BMD 5.1.1. — 2020 год — предполагается способность сбивать ракеты с дальностью полёта до 5500 км, ограниченно по МБР, ракеты SM-3 Block IA/IB/IIA и SM-6;
— Aegis BMD 5.1.1. (4 фаза) — 2022 год — предполагается способность сбивать ракеты с дальностью полёта до 5500 км, ограниченно по МБР, ракеты SM-3 Block IA/IA/IB/IIB,SM-6.
И установка на кораблях различных государств:
— США Крейсера типа ？Тикондерога？.
— США Эсминцы типа ？Арли Бёрк？.
— Японии Эсминцы типа ？Конго？.
— Японии Эсминцы типа ？Атаго？.
— Республики Корея Эсминцы типа KDX-III.
— Норвегии Фрегаты типа ？Фритьоф Нансен？.
— Испании Фрегаты типа ？Альваро де Базан？.
Радар предполагается установить на эсминцах типа ？Хобарт？ (Австралия).
Этот процесс будет стремительно и неизбежно развиваться в дальнейшем, предоставляя стране-лидеру не только технические, но и военно-политические и стратегические преимущества. В частности, в период 2020–2025 годов ожидается, что ВС США получат в распоряжение средства для массированного удара с помощью ВТО, которыми они смогут воспользоваться, прежде всего, в тех районах мира, безопасность которых сегодня гарантирована применением ЯО.
Рис. 6[3]
Рис. 7[4]
Рис. 8[5]
В области военного строительства активно шел процесс приватизации и распродажи активов, отказа от большинства НИР и НИОКР…
В итоге к началу XXI века ВС и ОПК России оказались, например, не в состоянии быстро обеспечить развертывание 50-и тысячной группировки против чеченских сепаратистов на Северном Кавказе, а на других стратегических направлениях фактически существовали провалы.
Военно-политическое руководство РФ исходит из того, что в современных условиях приоритетное значение имеют политико-дипломатические, правовые, экономические, информационные и другие средства. Их комплексное использование направлено на снижение степени военных опасностей и угроз; упрочение военно-политической стабильности в России и на мировой арене; создание неприемлемой обстановки для действий агрессивных, экстремистских, террористических сил, их изоляцию в мире, в регионе; предотвращение межгосударственных военных конфликтов; урегулирование мирными, политическими средствами кризисных ситуаций.
В то же время возможности политико-дипломатических способов и средств обеспечения военной безопасности не следует преувеличивать. Известно, что в практике межгосударственных отношений они реализуются, как правило, непросто, в течение продолжительного времени, с теми или иными ограничениями, условиями и т.д. Нельзя забывать, что, кроме того, нередко приходится иметь дело с проявлениями политической и военной пассивности, с одной стороны, и военно-политического авантюризма — с другой.
Рис. 9[6]
>>Полностью ознакомиться с учебно-методическим комплексом А. И. Подберзкина “Современная военная политика России ”<<
[1] Гилёв А. Многомерная война и новая оборонная стратегия // Россия в глобальной политике, 2014. Сентябрь–октябрь. — Т. 12. — №5. — С. 47.
[2] Defence Expenditures of NATO Countries (2008–2015) Communique PR/CP(2016)011. 2016. 28 January. — P. 2 / http://www.nato.int/nato_static_ fl2014/assets/pdf/pdf_2016_01/20160129_160128-pr-2016–11-eng.pdf
[3] http://space4peace.net/newsletter/thaad.jpg
[4] Новиков Я. В. Новые воздушно-космические вызовы и возможности их парирования / Доклад. МГИМО–Университет, 2016. 16 сентября.
[5] Там же.
[6] Попов И. М. Война это мир: невоенные аспекты обеспечения безопасности государства / Доклад: МГИМО–Университет, 2014. Апрель.
03.10.2017