Стихи

       Опубликовано в журнале Знамя, номер 6, 2021

       Об авторе | Светлана Васильевна Кекова — автор шестнадцати поэтических сборников и нескольких литературоведческих книг, в том числе посвященных творчеству Николая Заболоцкого и Арсения Тарковского. Стихи переведены на европейские языки. Лауреат литературных премий. Доктор филологических наук, профессор кафедры гуманитарных дисциплин Саратовской государственной консерватории. Предыдущие публикации в ？Знамени？ — ？Печаль садовника？ (№ 8, 2019); ？В чертогах парка городского？ (№ 5, 2020). Живет в Саратове.

       * * *

       ？Появились какие-то новые трихины, существа микроскопические, вселявшиеся в тела людей？.

       Сон Раскольникова из романа ？Преступление и наказание？. Ф.М. Достоевский

       Человек, вступающий в царство боли,

       Где она на троне сидит в короне,

       думал, что достоин он лучшей доли, —

       например, сыграть неплохие роли

       и на склоне лет отдыхать в Вероне.

       А ещё — тайком развлекаться с гейшей…

       Но Верона — царство чумы новейшей,

       И Париж — столица её, и Лондон, —

       Весь подлунный мир ей на откуп отдан.

       Выше всех законов — её законы,

       И других владык зашатались троны.

       И уже никто никого не судит,

       И никто не знает, что дальше будет.

       Кто же может знать,

       Каково убитым

       Уходить под землю в гробу закрытом,

       Без последней Исповеди и Причастья

       И без слова ласки и утешенья?

       Всё она отметит своею властью —

       Кто ей право дал принимать решенья?

       (Например, наденет царица маску

       И своею властью отменит Пасху).

       Лишь одно царицу-чуму тревожит:

       Что она Христа отменить не может,

       Ни Его Рождения, ни Крещенья.

       Ни Креста Его, ни Его прощенья,

       Ни Его победы над смертью, адом

       И над ней, чумою, живущей рядом.

       * * *

       Ступает во сне на скрещенье дорог

       невидимый зверь на незримый порог.

       Он послан к растениям, к духам бесплотным,

       к доверчивым детям, к домашним животным,

       к сияющим звёздам в пустых небесах

       и к войску листвы в первобытных лесах.

       Он послан к солдатам невидимой битвы,

       изведавшим вкус покаянной молитвы,

       к холодному камню в чужой стороне…

       Но как им постичь, что он послан ко мне?

       * * *

       Мы различаем в шуме уличном,

       как шелестят сады осенние,

       но мы не видим в небе сумрачном

       лампады нашего спасения.

       Она полна елеем милости

       и светит светом всепрощения,

       а мы хотим в сентябрьской сырости

       почувствовать земли вращение.

       А мы хотим судьбу испытывать,

       сшивая дни гнилыми нитками,

       слова любви, как влагу, впитывать,

       но жизни текст писать с ошибками.

       Когда же луч последней истины

       осветит жизнь с её уловками,

       мы будем взвешены, исчислены

       и найдены пустыми, лёгкими.

       Но упадёт завеса дымная,

       пространство явится открытое,

       а в нём — Свеча светоприимная

       и Древо светлоплодовитое

       * * *

       Где, в каком мы времени — не пойму,

       то ль в двадцатом веке с его страстями.

       то ли в двадцать первом — в огне, в дыму,

       у себя живём иль в чужом дому,

       где беду, как жито, берём горстями.

       Мы уже старухи и старики,

       по своей родне мы вершим поминки,

       пьём святую воду из той реки,

       где когда-то мыли горшки да крынки.

       А земля вершит свой последний суд,

       но когда пространство и время минет,

       золотой архангельский голос труб

       всех, кто спит в земле, из земли поднимет.

       И, держа кресты, как мечи, в руках,

       потому что в них — наша власть и сила,

       понесётся вихрем оживший прах

       к церкви в честь Архангела Михаила.

       * * *

       Пока ещё вверху луна

       видна сквозь облака,

       внутри людей течёт одна

       великая река.

       Она течёт, а между тем

       ты сердцем выбирай —

       где твой потерянный Эдем,

       где возвращённый рай?

       Ты различаешь плач и смех,

       иль это только звук?

       И где твой неизжитый грех,

       и кем твой замкнут круг?

       Течёт великая река,

       ей платим мы сполна,

       чтоб билась с шумом в берега

       великая волна.

       Когда же полная луна

       вдруг примет вид ладьи,

       поймёшь ты, в чём твоя вина

       пред Богом и людьми.

       И в чём твой страх, и в чём твой грех,

       и где лежит твой путь…

       И бьёт, и бьёт волна о брег,

       твою волнуя грудь.

       * * *

       Так и сыплет белая с неба крупка.

       Затихает вдруг воробьёв семейка.

       Всё на свете ломко, прозрачно, хрупко,

       только ты поведать о том сумей-ка!

       Я нашла кремень и к нему — кресало,

       высекала искры в ночи колючей,

       и при этом свете стихи писала,

       а потом молчала — на всякий случай.

       И в один из дней родилась не строчка,

       а на белый свет появилась дочка.

       Облака белей, чем морская пена,

       и сквозь букву ？альфа？ глядит ？омега？,

       как же ты прекрасна, моя Елена,

       одуванчик, выросший из-под снега!

       Как же я всегда за тебя боялась!

       Как душа болела и трепетала!

       Возводили вместе любовь и жалость

       миражи из дерева и металла.

       …Помолчи чуть-чуть и скажи негромко,

       примеряя шаль из словесных кружев:

       — Всё на свете хрупко, прозрачно, ломко

       и светло, как первый ледок на лужах.

       Алатырь

       1.

       Мне вода бегущая принесла

       атрибуты царского ремесла:

       обоюдоострый картонный меч

       и подарок тронный — прямую речь.

       2.

       А ещё река рассказала мне,

       что за чудо-камень лежит на дне,

       как он лёг на дно, как его зовут

       и какие рыбы над ним плывут.

       3.

       Кто-то бьёт меня по плечам бичом,

       ну, а я с картонным сижу мечом,

       подо мной давно расшатался трон,

       я сижу и слушаю крик ворон.

       4.

       В небесах висит облаков рядно,

       а река своё обнажает дно,

       вижу я траву, и песок, и мел,

       и Алатырь-камень, горюч и бел.

       * * *

       …если явится ночью рай,

       эдем,

       парадиз,

       ты увидишь воочью

       свет от кожаных риз,

       их свинцовую тяжесть

       ни к чему открывать

       тем, с которыми ляжешь

       ты на эту кровать,

       тем, с которыми будешь

       краткий век вековать,

       тем, которых ты судишь,

       чтоб потом горевать…

       * * *

       И.Л. Егоровой

       Средь зарослей русской печали

       на фоне реки голубой

       мы вместе с тобою молчали

       и плакали вместе с тобой.

       Листвой шелестели берёзы,

       и плеск раздавался волны,

       и снова мы видели слёзы

       на лике великой страны.

       Коня ей, как прежде, не спешить,

       в избе ей, как прежде, не жить.

       Но чем её можно утешить

       и слёзы её осушить?

       Ах, родина, пашня, дорога,

       и в горе ты так хороша!

       Тебе только песня — подмога

       да женщины русской душа.

       * * *

       Что-нибудь да вдруг вспомянется,

       из ушедшей жизни детской

       тёти Клавиной племяннице:

       дом на улице Советской,

       дом с просторною верандою,

       невеликий двор с фонтаном,

       воробьиною командою

       заселённый вяз с каштаном.

       Что-нибудь ещё да вспомнится:

       мне уже четыре года,

       сплю я в длинной узкой комнате

       у старинного комода.

       Тётя Клава в белом фартуке

       горсть сушёного инжира

       и гранатовые яблоки

       под подушку положила.

       Время длится, снится, тянется

       в детской жизни без помарок…

       Скоро грустная племянница

       без труда найдёт подарок.

       И она увидит:

       в облике

       мира

       есть любви держава,

       где витает в белом облаке

       тётя Клава, тётя Клава…

       * * *

       Законный брак метафоры и штампа

       скреплён печатью на века, как встарь.

       Свеча и керосиновая лампа

       ждут жениха по имени фонарь.

       Любая вещь нам сообщает что-то,

       потом молчит и поднимает бровь…

       …Гипербола и дочь её литота

       уже не верят в дружбу и любовь.

       Теперь они читают ？Заратустру？,

       друг другу утром говорят: ？Бонжур？,

       и лишь один торшер, влюблённый в люстру,

       глядит на них сквозь пыльный абажур.

       * * *

       Томясь от тоски или ревности,

       уйти иль заплакать хотя бы…

       Разрушены снежные крепости,

       растаяли снежные бабы.

       По снегу вчерашнему шляются

       с лежалым товаром торговки,

       у них под ногами валяются

       одни угольки и морковки.

       И только какая-то дурочка

       товарок не слушает байки,

       стоит на снегу, как Снегурочка

       в цветастом платке и фуфайке.

       Саратов

       Об авторе | Марина Вишневецкая окончила сценарный факультет ВГИКа. Работала в анимационном и документальном кино. Автор нескольких книг прозы и книги стихов для детей. Лауретат премий за лучшую повесть года...