В 2016 году несколько американских дипломатов из посольства на Кубе пожаловались на ухудшение здоровья. У них появились головные боли, нарушение слуха, носовые кровотечения. Ничтоже сумняшеся президент США Дональд Трамп, заступивший на свой пост в 2017-м, обвинил власти Кубы и заявил: ？Я верю, что Куба несет ответственность за это？. Но никаких иных доказательств у американцев не нашлось. С тех пор в прессе укоренился фразеологизм, характеризующий это явление – ？гаванский синдром？.
Эта загадочная история не утихает до сих пор. Чаще всего недомогания и болезни у американских дипломатов и агентов ЦРУ происходят, конечно же, в Китае и России.
Весной нынешнего года из Вашингтона со ссылкой на издание Politico пришло срочное сообщение: ？США подозревают, что за предполагаемыми атаками с использованием технологии ？направленной энергии？ против сотрудников разведки США по всему миру может стоять российское ГРУ？. Как поясняли информированные источники издания, такая атака представляет собой воздействие посредством электромагнитной энергии, в том числе с использованием мощных радиочастотных или микроволновых устройств.
Очередное громкое обвинение военной разведки России совсем не сенсационная новость. Дело в том, что все это уже было. Например, в начале 60-х годов. Повторяются американцы. Тогда они предприняли шумный демарш, обвинив спецслужбы Советского Союза в облучении несчастных сотрудников своей дипмиссии. Демонстративно повесили на окна экранирующие сети ？для защиты от варварского облучения？. Об этом много и крикливо писали в зарубежной прессе тех лет.
А какова же была настоящая подоплека этого дела? В Центральном разведывательном управлении США об этом хорошо знают, однако молчат, хотя с тех пор прошло более 60 лет. Но если янки затаились, то мы поможем освежить память. Ибо причины тех событий дают возможность по-иному взглянуть и на сегодняшние американские обвинения.
Находка в U-2 Наша страна столкнулась с массированной шпионской экспансией США еще в середине прошлого века. Глубокое осознание этой опасности в полной мере пришло после неудавшегося полета самолета-шпиона, пилотируемого Фрэнсисом Гэри Пауэрсом.
Погожим майским вечером начальник отдела Центрального научно-исследовательского радиотехнического института имени академика А. И. Берга подполковник-инженер Юрий Мажоров услышал по радио сообщение: Никита Хрущев сделал заявление на сессии Верховного Совета СССР о том, что в воскресенье, 1 мая 1960 года над нашей территорией сбит американский самолет-шпион.
？Не летайте вы в Советский Союз! – говорил Хрущев. – Уважайте суверенитет и знайте границу! Не знаете границ – ударим!？. И ударили.
Утром по дороге на работу Юрий Николаевич купил в киоске газету, развернул ее и тут же увидел заголовок ？Полная растерянность？. Корреспондент ТАСС из Вашингтона передавал: ？Сообщение Хрущева о том, что летчик сбитого 1 мая над территорией СССР американского шпионского самолета Ф. Пауэрс жив и полностью признался в разведывательном характере своего полета, застал официальный Вашингтон совершенно врасплох？.
“ Американцы прослушивали телефоны 35 мировых лидеров. В прессе появилась информация, что только в Нидерландах штатовские слухачи ？проверили？ 1,8 миллиона телефонных номеров ” Собственный корреспондент газеты в Великобритании писал: ？Давно Лондон не видел подобной сенсации. В часы обеденного перерыва, когда многие лондонцы выходили из рабочих помещений на улицы, продавцы газет наклеивали на рекламные щиты свежие листы бумаги. ？Американский пилот-разведчик пойман русскими, – гласили сделанные торопливой рукой надписи. – Хрущев предлагает судить американского шпиона. Возле продавцов вечерних газет моментально выстраивались очереди. Газеты разбирались нарасхват？.
Да, событие было важное, волнующее, горячо обсуждаемое в институте, но откровенно говоря, Мажоров и думать не думал, что оно коснется непосредственно его отдела, каждого инженера и техника. А началось все с того, что в институт для экспертной оценки привезли остатки аппаратуры с того самого самолета-шпиона U-2. Юрия Николаевича привлекли к участию в экспертизе.
Самый большой интерес, пожалуй, вызвал фотоаппарат для аэрофотосъемки. Он отменно сохранился. Когда проявили пленку, на ней четко были видны объекты, которые снимал Пауэрс.
На борту самолета-шпиона также находилась станция радиотехнической разведки. Она использовалась для вскрытия и регистрации наших радиолокационных объектов. Принятые сигналы записывались на магнитную ленту специального магнитофона.
Станция, а точнее – приемник прямого усиления мог фиксировать длительность импульсов РЛС, частоту повторения. В то же время Мажоров понял, что частота РЛС определялась весьма грубо. Имелась возможность засечки сигналов непрерывного излучения, но только если их мощность была достаточно высокой. Никаких высокочастотных усилителей у приемника не существовало.
В куче обломков оказалась и станция помех. Она-то, как предполагали американцы, и должна была защитить самолет от советской зенитной ракеты. Станция располагалась в хвосте машины, в отсеке, где обычно размещается тормозной парашют. Она оказалась сильно поврежденной. Однако кто-то на месте падения самолета тщательно собрал разбитые узлы, платы, другие детали. Все это было передано в институт для изучения и окончательного заключения.
Первое, что бросалось в глаза даже без длительного осмотра, – узлы станции, сделанные на транзисторах. Она работала как ретранслятор: принимала сигнал РЛС, усиливала его, наделяла помеховой модуляцией и направляла в сторону той же радиолокационной станции. Мощность помехи была невелика – всего один-два ватта. Это означало, что станция создавала помехи РЛС с непрерывным излучением сигнала.
Она имела весьма небольшой вес – всего 16 килограммов. Если бы в то время попытались построить подобный прибор у нас из отечественных комплектующих, она оказалась бы тяжелее раз в пять.
？Наши военные заказчики, – вспоминал Юрий Мажоров, – сразу заявили, что им нужна именно такая небольшая, компактная, легкая станция помех. Пришлось охладить их пыл. Мы показали им, что американское изобретение может работать в достаточно узком диапазоне температур от плюс 40 до минус 20. А мы по требованию того же заказчика создавали станции, которые способны были выдержать перепады от минус 60 до плюс 60. Кроме того, американская станция не выдержала проверки вибрацией в тех режимах, которые практиковались у нас？.
Тайна маячков В сентябре 1960 года Юрию Мажорову предложили занять освободившуюся должность главного инженера института. Началось хождение по начальству, сначала в министерство, потом в отдел оборонной промышленности ЦК партии. Этот отдел в ту пору возглавлял Иван Сербин, за свой крутой нрав прозванный Иваном Грозным.
– Вот что, Мажоров, – сказал Сербин без долгих предисловий, когда Юрий Николаевич прибыл к нему на беседу, – вы, надеюсь, хорошо ознакомились с разведывательной начинкой U-2?
– Разобрались до последнего винтика.
– Что скажете как специалист?
– Американцы работают против нас очень серьезно.
– Вот то-то и оно, Мажоров. Не мне вас учить, но посмотрите, как буквально нашпигован аппаратурой этот самолет: первоклассный фотоаппарат, станция радиотехнической разведки, станция помех… Куда уж серьезнее.
Сербин умолк. Стал пересматривать лежавшие перед ним снимки. Эти карточки были отпечатаны с пленки из фотоаппарата Пауэрса и потому хорошо знакомы Мажорову.
Что ж, американцы действительно преподнесли нам очередной сюрприз. Юрий Николаевич вспомнил, как в середине 50-х годов Главному разведывательному управлению Генерального штаба, а точнее – помощнику военного атташе СССР в Вашингтоне Александру Никифорову удалось раскрыть секретную спецоперацию американских контрразведчиков по внедрению радиомаяков в автомобили оперативных работников резидентуры.
Тогда так называемые миниатюрные радиопередатчики были новым словом в науке. Американцы быстро взяли их на вооружение.
Верховный суд СССР приговорил Пауэрса
к десяти годам заключения по статье ？шпионаж？ А обнаружил-то эти тональные сигналы Александр Никифоров с помощниками только благодаря знаниям и опыту работы в спецрадиосвязи военной разведки.
Сигналы вели себя как-то странно, сначала их слышимость была вполне удовлетворительной, потом со временем становилась слабее, в дальнейшем и вовсе пропадала. Но случалось и наоборот.
Следовало выяснить происхождение этих сигналов. В резидентуре по предложению Никифорова разработали и провели несколько спецопераций. Офицеры разведки выезжали по маршрутам и выполняли заранее оговоренные маневры. В результате удалось установить: американская служба наружного наблюдения сумела вмонтировать в автомобили наших оперативных работников радиомаяки. Отсюда и эффективность обнаружения машин.
Маяки умело и скрытно размещались в автомобилях: под сиденьем, за приборной панелью, в багажнике, за обшивкой салона, под бензобаком. Их электропитание осуществлялось от аккумуляторных батарей самого авто. Включалось зажигание, и начинал свою работу передатчик. Просто и гениально.
А поскольку сотрудникам резидентуры приходилось на ночь парковать машины на улице, стоянках, агентам наружного наблюдения не составляло труда установить в них маячки. Делали они это и в автосервисах, куда советские разведчики доставляли автомашины для техосмотра и ремонта.
？Применение радиомаяков американцами, – рассказывал Александр Никифоров, – значительно затруднило советской разведке выполнение задач в США. Особенно трудно было обнаружить за собой наблюдение. Наш сотрудник, совершая вынужденные поездки по прямым вашингтонским улицам, порой не мог не только определить количество автомашин, ведущих за ним слежку, но даже установить сам факт слежки？.
Но тайна маячков была раскрыта. Никифоров и его помощники со всеми мерами предосторожности в гараже военного атташе снимали маяки, осматривали их, фотографировали и возвращали назад.
Теперь у них было оружие противодействия. А поскольку американская ？наружка？ часто подключала радиомаяк к электропитанию автомашины через плавкий предохранитель, в нужный момент (к примеру, во время проведения операции) наши разведчики заменяли этот предохранитель на неисправный.
Американские спецслужбы были большими мастерами по радиоперехвату и прослушиваниям. Не менее активно в этом направлении они работали не только у себя на родине, но и в Москве.
？Инцидент с самолетом-шпионом многое высветил, – признался Сербин. – В ЦК КПСС и правительстве резко возросло понимание, сколь агрессивно работают против нас иностранные разведки. Мы крайне обеспокоены этим фактом. Поэтому принимайте должность, мобильно осваивайтесь. Работы будет много, Мажоров？.
На этом беседа закончилась. Вскоре пришел приказ об утверждении Юрия Николаевича Мажорова главным инженером института.
？Трудно было на первых порах чрезвычайно, – вспоминал потом Юрий Мажоров. – Меня обступила такая масса задач и вопросов, решение которых отнимало все время. Обычно весь день уходил на решение текущих дел, но вдруг то здесь, то там возникало что-то чрезвычайное. Да еще различные бумаги, так называемая почта, обычная, секретная… Ту и другую нужно читать, давать указания службам и подразделениям？.
А поток бумаг был обескураживающий. Циркуляры шли из правительства, министерства, главка, из исполкомов и райкомов.
Доказать или опровергнуть Но Сербин в ходе беседы поставил перед Мажоровым еще и персональную, как он подчеркнул, задачу государственной важности. Поначалу следовало высказать свои соображения по поводу того, какими методами иностранные спецслужбы могут вести радио- и радиотехническую разведку. Потом дать свои предложения – как, на его взгляд, можно противостоять иностранной разведывательной экспансии.
На осмысление и изложение предложений ушел месяц. В будние дни он занимался институтом, а вечерами и по воскресеньям ломал голову над тем, как наиболее эффективно противостоять радиоэлектронной разведке из-за рубежа.
Когда работа была сделана, доклад передал руководству в главк. Вскоре получил практическое задание – исследовать и доказать или опровергнуть гипотезу о том, что из здания посольства США на Садовом кольце можно перехватывать сигналы радиолокационных станций ПВО Москвы.
Высотное здание на площади Восстания, на котором
работали Юрий Мажоров и Евгений Фридберг
Фото: pavstu.com Доказать или опровергнуть? Но как это сделать? Обдумав, Мажоров решил, что лучше всего с принимающей аппаратурой подняться на шпиль высотного здания на площади Восстания рядом с посольством США.
Шпиль оказался металлический, внутри лестница и площадка. Важно, что там были застекленные иллюминаторы, выходящие на разные стороны. Никаких данных о параметрах радиосигналов Юрию Николаевичу не сообщили. Только намекнули – ведь ты фронтовой радиоразведчик! Но если так, то более логичным было поручить эту работу радиоэлектронной разведке ГРУ. А может, ГРУ и вовсе не имеет к этому заданию никакого отношения?
Однако вопросы, сомнения – все это было второстепенным. Он офицер, и ему отдали приказ, который следует выполнить точно и в срок.
Где находились РЛС противовоздушной обороны Москвы, было секретом. Но Мажоров решил, что они не могут располагаться совсем близко к столице, скорее всего система развернута в 50–100 километрах. И вряд ли своими главными лучами антенны направлены на город.
Диапазон частот Мажоров тоже мог предсказать приблизительно. Скорее всего от 3 до 10 сантиметров. А это значит – для выполнения задания нужен радиоприемник разведки с диапазоном от 3 до 15 сантиметров. И достаточно высокой чувствительностью. В институте такой аппаратуры не оказалось. Однако через знакомых, друзей удалось достать американский приемник APR-5. Он вполне подходил для такой работы.
Антенну Юрий Николаевич взял спиральную широкополосную и в то же время весьма небольшую по размерам от станции СПС-1. Прихватил на всякий случай пару рупорных антенн. Приемник питался от сети и, к счастью, оказался нетяжелым. Ведь его предстояло затащить на самый шпиль высотки.
В помощники Мажоров взял начальника 112-й лаборатории Евгения Фридберга. Это был опытнейший сотрудник института, которого перевели на работу в Москву из Ленинграда еще в 1944 году. Он занимался разработкой одного из первых отечественных телевизоров с электронно-лучевой трубкой.
Приемник пришлось закрыть чехлом и тащить на самый верх. На площадке было прохладно, зато в иллюминаторы видна вся Москва. На их радость здесь находилась и розетка электросети. Мажоров и Фридберг развернули и подключили приемник. Разведку вели на ？слух？, через головные телефоны, поочередно выставляя антенну в иллюминаторы. Сначала они слышали только работу РЛС ПВО Москвы. Это были короткие тона, частотой примерно 400 герц. Однако часа через два ученые отыскали в эфире некое неизвестное излучение. Звук его напоминал работу молотилки. Излучение не очень меняло свою амплитуду, и это говорило о приеме боковых лепестков.
На следующее утро взяли с собой кроме приемника и антенн осциллограф и фотоаппарат. Все надо было заснять, задокументировать. Второй день работы только подтвердил их опасения: с крыши посольства США прекрасно принималось излучение наших РЛС. Стало понятным и назначение сооружения на крыше посольства в виде большой надстройки, которую они прозвали американским сараем.
Точно в цель Однако эпопея с высоткой на площади Восстания не закончилась. Вскоре поступила новая команда: установить несколько передатчиков станций помех на чердаке того же здания. В передатчиках предусмотреть возможность регулирования в самых широких диапазонах.
？Это было только начало огромной работы, – вспоминал в одной из бесед со мной Мажоров. – Прошло несколько лет, и в стране была развернута мощная служба предотвращения ведения радио- и радиотехнической разведки иностранных спецслужб. Вот во что вылилась моя невинная записка о возможностях зарубежных разведок？.
Создание помех длилось многие годы, расширялся их диапазон. Американцы, разумеется, все знали, ведь чтобы понять это, достаточно включить приемник на соответствующей частоте. Однако что тут скажешь? Вы ведете разведку на территории нашей страны, мы противостоим этим шпионским проявлениям. Но в их молчании был и другой интерес.
？Мне нередко приходилось ездить в одном автомобиле как с министром радиопромышленности Калмыковым, так и с министром обороны Устиновым, – рассказывал сам Юрий Николаевич. – У них в служебных машинах ？Чайка？ стояли радиотелефоны. Министры вели по ним переговоры. По этому аппарату нельзя было вести секретные переговоры. Но высокие руководители на этот запрет внимания не обращали. Что это давало иностранной и в частности американской разведке? То был настоящий клондайк для ЦРУ？.
Рация на министерской ？Чайке？ имела связь с приемопередатчиком на высотке на Котельнической набережной. Эту связь американцы могли слушать из любой точки Москвы, в том числе и из посольства. Мажоров вышел с предложением закрыть этот канал. Они сделали передатчик небольшой мощности и установили его в нужном месте, невдалеке от посольства США.
Что тут поднялось! Разразился крупный скандал. Американцы обвинили спецслужбы Советского Союза в облучении дипломатов. ？Стало ясно, что именно подвижная правительственная линия давала обильную информацию для разведки США. А мы ее закрыли и, стало быть, попали точно в цель!？.
А что же американцы? Они и сегодня продолжают свою экспансионистскую шпионскую деятельность. Теперь следят не только за противниками, коими объявили Россию и Китай, но даже и за своими союзниками.
В 2013 году в западной прессе разразился громкий скандал. Журналисты ведущих СМИ наперебой сообщали, что американские спецслужбы много лет прослушивали телефон федерального канцлера Германии Ангелы Меркель. Из материалов, представленных бывшим сотрудником ЦРУ Эдвардом Сноуденом, стало ясно, что ？под колпаком？ у АНБ оказались и руководители других государств. Называлась даже цифра: американцы прослушивали телефоны 35 мировых лидеров. О рядовых гражданах и говорить не приходилось. В прессе появилась информация, что только в Нидерландах штатовские слухачи ？проверили？ 1,8 миллиона телефонных номеров.
Многие страны были шокированы таким союзничеством. Впрочем, для России подобное отношение американцев к своим ближайшим соратникам не было откровением. В отличие от них мы умеем противостоять агрессивной шпионской деятельности США. Именно это, а не пресловутые радиопередатчики, вызывает сильную головную боль у агентов ЦРУ, работающих под дипломатическим прикрытием.
Михаил Болтунов,
член Союза писателей России
Опубликовано в выпуске № 48 (911) за 14 декабря 2021 года