Высокотехнологичным предприятиям предстоит наладить импортозамещение в условиях оттока кадров из науки. Фото агентства ？Москва？

       Задача импортозамещения потребует пересмотра финансирования науки. В Центре макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования (ЦМАКП) описывают дилемму: либо Россия увеличит финансирование НИОКР до 2% ВВП – прежде всего за счет бизнеса, которому предстоит нарастить инвестиции в четыре раза; либо расходы не изменятся, но тогда численность исследователей в РФ сократится еще на 30–40%. Потребуется и реформа аспирантуры, предполагающая увеличение стипендий ？хотя бы？ до уровня средней по региону зарплаты, сообщают в Высшей школе экономики (НИУ ВШЭ).

       Специалисты ？мозгового треста？ при правительстве – ЦМАКПа – описали дилемму, от решения которой, судя по всему, напрямую зависит ситуация с оттоком мозгов из науки, да и в целом из страны.

       Чтобы наладить высокотехнологичное импортозамещение, перенося в том числе производства из других стран на базу российских заводов, нужны кадры: от теоретиков до практиков. А это требует вложений.

       Итак, либо России удастся увеличить расходы на НИОКР, доведя их до 2% ВВП, и тогда ？это будет означать вывод финансирования в расчете на одного исследователя на уровень в 200 тыс. долл. по паритету покупательной способности (ППС), соответствующий показателям Финляндии, Чехии, Исландии и Мексики？.

       Либо финансирование НИОКР (со стороны государства – в силу бюджетных ограничений, а со стороны компаний – в силу низкой мотивации) останется на нынешнем уровне, и тогда это приведет, видимо, ？к сжатию численности исследователей на 30–40%？, что будет сопровождаться потерей компетенций и потенциала развития. Такие оценки содержатся в докладе руководителя направления ЦМАКПа Дмитрия Белоусова под названием ？О долгосрочном научно-технологическом развитии: проблема управления？.

       При этом в первом варианте развития событий акцент делается на увеличении, во-первых, финансирования именно компаниями, причем сразу в четыре раза (с 12,24 млрд долл. по ППС до 49 млрд долл.), а во-вторых, расходов за счет прочих источников, ？включая иностранные？ – с 1,4 млрд долл. по ППС до 6,15 млрд долл. по ППС.

       Однако, судя по докладу, в сложившейся сегодня в России модели ？разомкнутой инновационной системы？ (об этом феномене см. ？НГ？ от 13.03.22) простое увеличение финансирования широким слоем не станет панацеей. Подходы и расходы следует приоритезировать с учетом вызовов. Опрошенные эксперты подтверждают: требуются реформы.

       Как сообщил ？НГ？ директор Центра научно-технической, инновационной и информационной политики НИУ ВШЭ Михаил Гершман, Россия занимает шестое место в мире по численности исследователей в эквиваленте полной занятости, но наша страна, к сожалению, единственная среди государств – научных лидеров, где происходит сокращение кадрового потенциала науки.

       ？Так, за последнее десятилетие наблюдается заметное падение численности молодых ученых (до 29 лет) – примерно на четверть. Происходит это как из-за демографических изменений 1990-х годов, так и недостаточной привлекательности научной карьеры для молодежи？, – пояснил он.

       Омбудсмен в сфере образования при уполномоченном президентом по правам предпринимателей Амет Володарский приводит такой список причин оттока кадров из науки: произошедшее за последние примерно десять лет сокращение числа вузов; управленческий фактор; отток за рубеж.

       ？Приток кадров в науку складывается из выпускников вузов, аспирантур, специалистов, вернувшихся после перерыва в работе, приехавших из-за рубежа. Отток связан с переходом в другие сферы деятельности и с эмиграцией. Эмиграция составляет незначительную долю в числе покидающих науку？, – пояснила, однако, ？НГ？ ведущий научный сотрудник Института экономической политики им. Гайдара Ирина Дежина.

       Масштабного оттока ученых за рубеж пока не происходит, но те, кто покидает Россию, как правило, оказываются одними из лучших, сообщил и Гершман. Все же основная причина оттока кадров из науки – ？в большей привлекательности других областей деятельности？, уточнила Дежина.

       По данным Росстата, на протяжении последних примерно десяти лет доля внутренних затрат на НИОКР в стране была на уровне примерно 1% ВВП РФ. При этом за период с 2010 по 2020 год численность исследователей в России сократилась с 369 тыс. до 346 тыс. человек – на 6%. Но если брать более продолжительный период – с 2000 по 2020 год, то эта численность уменьшилась уже почти на 20%. Данные за 2021 год Росстат обнародует только в конце августа.

       Как сообщил Гершман, российская наука ？существенно недофинансирована？: ？По общему объему затрат на исследования и разработки мы еще не достигли даже двух третей от уровня расходов 1990 года. В расчете на одного исследователя расходы на науку в России в четыре раза ниже, чем в США, в 2,5 раза ниже, чем в Германии, и вдвое, чем в Китае и Японии. Разрыв по зарплатам в науке с ведущими странами может достигать 5–6 раз？.

       И в России сохраняется централизованная модель финансирования науки – в основном за счет государства. ？Доля бизнеса в затратах на R&D (исследования и разработки. – ？НГ？) не превышает 30%, и за последние 25 лет практически не изменилась. В ведущих странах ОЭСР бизнес обеспечивает более 50–60% таких затрат？, – обратил внимание эксперт.

       Так что если говорить о кратном увеличении расходов на науку, то речь должна идти в первую очередь действительно о средствах бизнеса, соглашается он.

       Тезис о том, что нужно наращивать финансирование НИОКР, причем именно до 2% ВВП и в основном за счет бизнес-сектора, присутствует во всех стратегических документах страны, напомнила Дежина. Однако пока этого не произошло. По мнению эксперта, вызывает сомнение реалистичность резкого наращивания вложений в НИОКР ？в условиях, когда ресурсы требуются для многих экономических направлений？. По оценкам эксперта, наиболее уязвимы области науки, требующие дорогостоящего современного оборудования и вспомогательных материалов.

       На проблемы российского бизнеса указывают многие. Он не готов увеличивать расходы на НИОКР ？ни в четыре раза, ни даже в два？, говорит управляющий партнер ？GGroup – управление активами？ Евгений Протопопов. До сих пор нет понимания бизнес-составляющей этих исследований. ？Государству необходимо включать механизмы компенсации таких затрат, вычета из налоговой базы？, – уверен он.

       ？Бизнес сейчас и так перестраивается под новые реалии. Дополнительная нагрузка на него, особенно требующая увеличения расходов в четыре раза, – неподъемная задача. Если крупный бизнес еще как-то способен, то малый и средний точно нет？, – отметил член генсовета ？Деловой России？ Алексей Мостовщиков.

       Есть и другие акценты. Как говорит соучредитель компании ？Самарский Стройфарфор？ Алексей Долматов, у бизнеса и ученых разные задачи: ？Задача ученого – развивать науку и обогащать общество новыми знаниями. А это не всегда прибыль. Фундаментальные разработки могут быть объективно невостребованными на протяжении десятилетий. Для бизнеса это неприемлемо. В науке отрицательный результат – тоже результат. А для бизнеса это крах？.

       Хотя, как уточнил первый вице-президент ？Опоры России？ Павел Сигал, нужно учитывать, что наука делится на фундаментальную и прикладную: ？И совместные проекты в области применения именно прикладных разработок могут приносить прибыль, которая покроет содержание фундаментальных исследований？. Именно в этом кроется потенциал.

       ？Бизнес может финансировать отдельные коммерческие направления. Стоит искать новые пути взаимодействия. Например, на первом этапе финансировать за счет государства, а при получении подтвержденных результатов продавать корпорациям возможность софинансировать дальнейшие исследования и первыми получать результаты разработок. Получать право использовать патент？, – приводит пример исполнительный директор департамента ？Универ Капитал？ Артем Тузов.

       Основатель Центра социального проектирования ？Платформа？ Алексей Фирсов добавляет: бизнесу нужен еще и рынок под такие инвестиции, и одного российского ему может оказаться недостаточно. Но помимо рынка должна быть среда, которая мотивирует заниматься исследованиями. ？Со средой сразу несколько проблем, – считает Фирсов. – Сверху она купирована академической геронтократией и бюрократией. А на горизонтальном уровне консервативной идеологией и дефицитом специалистов, что не позволяет формировать команды. Дефицит связан в том числе с отсутствием средств на нормальную мотивацию. Теперь к этому добавляется изоляция？.

       Так что, по словам Фирсова, ？надо менять и базовую систему научных школ, и практику грантов, и систему институтов развития, а для этого должен появиться архитектор новой системы？.

       Впрочем, не только выстраивание привлекательной карьеры для ученых должно быть в повестке. Как считает Гершман, требуется еще и реформирование института аспирантуры, ？который в последние годы фактически дискредитировал себя？.

       По данным эксперта, в стране защищается в срок всего 10,5% от всех аспирантов. И по его мнению, исправить это помогла бы реализация интегрированных программ ？магистратура-аспирантура？, в рамках которых проводился бы жесткий конкурсный отбор, а учащиеся получали бы достойную академическую стипендию – ？хотя бы на уровне средней зарплаты по региону？.

       ？Это позволит, во-первых, вовлекать студентов в научный процесс на более ранних этапах обучения, а во-вторых, даст возможность лучшим аспирантам сосредоточиться на исследованиях, а не на поиске дополнительных способов подработки, – пояснил Гершман. – И такого рода программы могут реализовывать как государство, так и бизнес？.

       Например, за рубежом есть формат Industrial PhD: аспиранты обучаются на базе компаний и затем могут трудоустроиться в их R&D-подразделения. Другой эффективный механизм, который уже реализуется, – научные гранты аспирантам: их, как говорит Гершман, можно было бы масштабировать.

       Володарский, в свою очередь, описывает такой вариант перспективных для обсуждения преобразований. По его мнению, необходимо внедрить специальный образовательный финансово обеспеченный сертификат ？от яслей до аспирантуры？, которым можно будет распорядиться в любой образовательной, научной организации. В этот сертификат закладываются и средства на стипендию. А защитным механизмом против оттока исследователей, использующих такой сертификат, по словам Володарского, мог бы послужить договор с обязательством проработать, допустим, не менее трех лет на предприятиях из перечня государства и бизнеса.

       Помимо этого эксперты указывают на необходимость кооперации с дружественными странами – это даст доступ к глобальному научно-технологическому знанию. Примеры уже есть. Научно-техническое сотрудничество России и Индии активно развивается с 1987 года, в нулевых оно получило новый импульс, результаты совместных разработок используются, например, в металлургической отрасли, следует из комментария доцента РЭУ им. Плеханова Ольги Лебединской.

       ？Но также Индия и Россия планируют исследования Луны и близких планет. Разработано соглашение о военно-техническом сотрудничестве до 2030 года？, – продолжила Лебединская и добавила, что обширное сотрудничество в научной сфере ведется, конечно, и с Китаем: в физике, химии, материаловедении и т.д. ？Роскосмос заявил, что он в скором времени раскроет детали создания совместной с КНР станции на Луне, – добавил Фирсов. – Это потребует в том числе ряда научных разработок？.