Материал из номера

       Май 2009

       Скачать номер

       в PDF формате

       Степень прочности нации и государства определяется отношением к старикам. Особенно к старикам, воевавшим за свободу этой самой нации и за суверенитет этого самого государства.

       После жаркого июльского полудня роты лейб-гвардии Семеновского полка возвращались с Больших маневров в Красносельский лагерь. Полковой командир, сидя верхом и с высоты оглядывая стройные ряды солдат, вдруг заметил, что знаменщик второго батальона отстал. Командир остановил полк, по ротам пробежала команда "Оправиться!", и только после того, как отставший Родионыч встал на свое место, полк двинулся далее.

       Уже вечером к командиру 7-й роты обратился денщик и доложил, что Родионыч желает его видеть. Ротный предложил появившемуся из-за палаток унтеру стаканчик вина, но знаменщик отказался и сразу приступил к делу. Строго глядя прямо в глаза капитану, Родионыч спросил: "Неужто, Ваше высокоблагородие, я не догадался, что командир полка остановил колонну лишь потому, чтобы меня, дурака старого, дождаться? Больше такого не случится. Мне теперича в полку оставаться нельзя, не по силам". Просьбу Родионыча уважили, полковой написал на Высочайшее имя, и знаменщика, кавалера трех степеней солдатского знака отличия ордена Святого Георгия, перевели служить в Роту дворцовых гренадер. Сколько было лет Родионычу в 1871 году, когда случилась эта история, точно сказать не берусь. Но известно, что призвали его на царскую службу в... 1828 году! 43 года носил Родионыч синее семеновское сукно на воротнике мундира!

       Ну, все кажется? Нет, не все! Спустя полгода явился Родионыч в родной полк на Рождество — "проздравиться". А после поздравлений ротному своему и выпалил: "Помогите вернуться, Ваше всбродь! Не могу я служить в богадельне. Там, помилуйте, назначают тебя в караул у знамени и тут же рядышком постель стелют". Еще раз отправили гербовую бумагу Его Величеству и вновь Родионычу пошли навстречу. Он возвратился в полк. Со знаменем выходил, правда, только по большим праздникам. Так в полку и умер.

       В МОНАСТЫРЬ!

       Об отставных военных государство российское забеспокоилось всерьез при царе Феодоре Алексеевиче. Больших войн после известной Смуты начала XVII века не было, но мелких хватало, и бродили по дорогам страны старые воины и инвалиды, просиживали часами на папертях и у ворот монастырей. О пенсионном фонде тогда слыхом не слыхивали.

       В 1682 году Аптекарский приказ получил от царя распоряжение — открыть за государственный счет госпиталь и богадельню. Касательно второй в указе было прописано: "для бедных и отставных солдат, кои, будучи изуродованы на службе царской, не могли уже пропитать себя. Богадельни сии должны служить пожизненным и тихим для раненых воинов пристанищем". В то же примерно время призрением солдат и офицеров настойчиво рекомендовали заняться православным монастырям. Кстати сказать, и солдаты, и офицеры в царском войске имелись и до реформ Петра Первого. Полки иноземного строя появились при первом государе династии Романовых. И, в отличие от стрельцов, казаков и дворян конного ополчения, этим людям вне армии жить оказывалось в буквальном смысле не на что.

       О первых увечных воинах, принятых обителями на содержание по рекомендации свыше, упоминается в документах за 1682, 1685, 1686 годы. Например, московский Симонов монастырь разместил в своих кельях 47 ветеранов "надворной пехоты". Просились на монастырский кошт и старики-стрельцы, не сумевшие сохранить хозяйства или не способные ими заниматься.

       ДВЕ ЦАРИЦЫ

       При Елизавете развитие получила система инвалидных домов. Указ о создании солдатских богаделен она подписала 4 декабря 1761 года. К середине XVIII века их было три: в Петербурге, Москве и Казани. Рассчитаны они были примерно на 5000 мест. Монастырям же наступило облегчение, ибо возобладало мнение, что "военным людям в спокойствии под управлением и смотрением духовным быть весьма несходственно".

       Екатерина Великая сделала упор на отправке отставников "в выгодные места" на поселение с наделением их жильем и деньгами. Так в русских городах возникли известные из классики "инвалидные команды" — нечто среднее между полицейскими и народными дружинниками. Гвардейских стариков определили в Муром, остальных — в Касимов, Шацк, Арзамас, Путивль, Зарайск, Сызрань... Всего 31 город. Денежное содержание назначили от 120 рублей в год армейским подполковникам до 10 рублей нижним чинам. Первый призыв составил 4353 солдата и офицера.

       Росло во второй половине XVIII века и количество инвалидных домов. Так, в 1779 году открылась солдатская богадельня на 100 человек в Москве, в бывшем доме камер-юнкера графа Салтыкова, выкупленном у него специально для этой цели. В 1784 году президенту Военной коллегии светлейшему князю Потемкину было указано приспособить под нужды ветеранов место в Чесме при церкви Иоанна Крестителя и содержать там стариков на деньги Кавалерской думы ордена Св. Георгия.

       Отдельным образом озаботились и содержанием солдатских жен и вдов. Тех женщин, что не способны были работать, отправляли либо в богадельни, либо на поселение, либо в монастыри. Все расходы части несло государство.

       Армия при Екатерине Второй насчитывала четверть миллиона человек и воевала много. Тем не менее с учетом мест, выделяемых солдатам в гражданских богадельнях, проблему государственного призрения ветеранов и военных инвалидов императрица решила.

       ЛАСТОВЫЕ И ПОДВИЖНЫЕ

       Сын Екатерины Павел поставил организацию инвалидных команд на поток. Первоначально ветеранские роты возникали при гарнизонных батальонах. Но главные результаты павловских инициатив проявились только перед Отечественной войной 1812 года. Как и положено, первыми за организацию инвалидных рот взялись гвардейские части. В 1809 году они учреждены при лейб-гвардии Преображенском, Семеновском, Егерском, Кавалергардском, Конном и Гусарском полках. Затем к процессу присоединились гвардейские драгуны и уланы. С одной стороны, солдаты-старики и инвалиды получали призрение в родных полках, с другой — полки обзаводились прислугой для работы в казармах, конюшнях, полковых храмах, лазаретах и т.д.

       В 1811 году формирование инвалидных рот перекинулось в армию. Они получили четкую организацию в три разряда. Первый разряд — подвижные роты, второй — служащие, третий — неспособные. Из названий ясен принцип возникшей градации. В 1823 году третий разряд упразднили, остальных реформировали только в 1864-м. По причине начавшихся общеармейских реформ, в результате которых, как известно, солдаты стали выходить в запас в молодом возрасте. До 80-х годов дожили только инвалидные роты при гвардейских полках.

       Расцвет инвалидных рот пришелся на конец царствования Николая Первого. В 50-х годах XIX века существовало 15 команд при гвардейских частях, 104 подвижные роты, 564 уездные и 296 этапных.

       Нельзя не упомянуть знаменитую ластовую роту Гвардейского Морского экипажа. Та самая, что в большинстве своем, в отличие от строевых рот, не пошла на Сенатскую площадь в декабре 1825-го. Ластовыми ротами или экипажами называли те команды, что занимались на флоте обслуживанием небоевых кораблей. Но в Гвардейском экипаже в ластовые определяли бессемейных нижних чинов и унтеров, которые прослужили в части не менее 25 лет. Они жили в казармах Экипажа на Крюковом канале, стояли на полном довольствии, носили полковую форму и знаки различия. Но не имели личного оружия. В день восстания декабристов в ластовой роте служило 128 человек, в большинстве — ветераны Отечественной войны 1812 года.

       НИКОЛАЙ ПАВЛОВИЧ

       Самым солдатским императором был, несомненно, Николай Первый. Он истово любил армию, и она обыкновенно отвечала ему взаимностью.

       В 1831 году та самая петербургская Чесма, о которой упоминала бабушка Николая в письме к Потемкину, передана указом царя в военное ведомство для устройства богадельни. Чесменский дворец отремонтировали, перестроили, приделав три двухэтажных флигеля. Чуть позже разбили парк с 500 молодыми березами, землю со стороны Московского тракта обнесли оградой. Новоселье справили в 1836 году. Хозяйский стол оказался многочисленным: 400 нижних чинов и 16 офицеров.

       Не прошло и года, как император распорядился передать на нужды новой богадельни царские палаты Измайловского острова под Москвой (около станции метро "Партизанская". — Прим. авт.). Об этом в полном смысле слова царском подарке ветеранам армии надо сказать особо.

       В селе Измайловском с XVII века располагалась усадьба Романовых. При царе Алексее Михайловиче русло Серебрянки превратили в два рукава, и образовался остров, названный Серебряным. Здесь появились царский дворец, Покровский собор, церковь царевича Иосаафа, 100метровый мост через пруд, Мостовая башня. Здесь же в 1688 году будущий император Петр Первый нашел в амбаре Льняного двора старенький английский ботик — дедушку русского флота, пел на клиросе собора Покрова Пресвятой Богородицы, на первом этаже Мостовой башни собирал новорожденный Сенат. После переезда царского двора в Петербург, строительства поблизости от новой столицы Петергофа, Царского Села, Павловского остров потерял какую-либо привлекательность в глазах царствующих особ. Но это отношение нисколько не умаляет ценности императорского подарка.

       По проекту архитектора Тона к огромному Покровскому собору пристроили три многоэтажных корпуса. Южный и северный — для 400 с лишним солдат и унтер-офицеров, восточный — для 16 офицеров. Конечно, старый храм потерял часть былой красоты, но архитектор думал, видимо, о насущных проблемах: в богадельне могло оказаться много увечных и немощных воинов — как же им в собор попадать? Из жилых корпусов двери вели прямо в приделы собора, который заново освятили в 1850 году. Ведь в 1812-м французы, захватившие Москву, осквернили храм и уничтожили всю древнюю утварь. Кто знает, может быть, именно это событие подтолкнуло Николая Первого устроить богадельню для ветеранов войны 1812 года здесь, на Измайловском острове?

       Заселение богадельни произошло в 1846 году. В каждом из четырех отделений жило по 104 человека, по двое-четверо в комнате. Ветеранов обслуживали четыре столовые, лазарет на шестьдесят коек, прачечная, баня, конюшня, ледники и даже цейхгауз. Особую опеку над богадельней взял Союз кавалеров ордена Св. Владимира. Это позволяло обеспечивать подопечных денежными и вещевыми подарками по всем большим церковным праздникам, разнообразить стол и обустраивать тех инвалидов, кто желал жить за пределами острова в приемных семьях. Николаевская военная богадельня вместе с семейным инвалидным домом для отставных офицеров и нижних чинов с женами и детьми, приютом солдатских вдов и школой солдатских детей служила верой и правдой вплоть до 1917 года. Новая власть решила, что на острове уместнее расположить архив НКВД, овощной склад и правительственный гараж.

       ДВОРЦОВЫЕ ГРЕНАДЕРЫ

       Но прежде всех богаделен Николай Первый, едва придя к власти, затеял организацию невиданной доселе ни в России, ни в остальной Европе воинской части. "Желая ознаменовать особое Мое благоволение к тем нижним чинам Лейб-гвардии, которые на Отечественной войне оказали свое мужество... Я признал за благо учредить из них при Дворе моем особую роту под названием Дворцовых Гренадер, с тем, чтобы они были обеспечены в своем содержании на всю жизнь и чтобы служба их состояла только в полицейском надзоре во Дворцах...". Этот указ император подписал 2 октября 1827 года. Чуть более 15 лет минуло с Бородинского сражения.

       Комплектованием Роты занимался младший брат царя, Михаил Павлович. В первом наборе — 120 гренадер: из них 18 преображенцев, 17 семеновцев, 26 измайловцев, командир — капитан лейб-гвардии 1-й артиллерийской бригады Георгий (Егор) Качмарев, призванный в 1806 году и сам выслуживший офицерский патент из нижних чинов. К слову, все офицеры Роты набирались из ветеранов, начавших военную карьеру в солдатах. Только ближе к концу XIX века эту традицию стали нарушать.

       Выглядела Рота фантастически. Мундиры царского сукна — неописуемой красоты темно-зелено-синеватого цвета, отдающего в черное с красносуконными воротником, обшлагами, лацканами и полочками на фалдах. Шитые золотым галуном воротник, погоны, перевязь, портупея, погонный ремень к ружью, лампасы на брюках. Пуговицы, гербы и кутас с кистью на шапке, темляк на тесаке или офицерской полусабле, четыре широкие нашивки на левом рукаве — все золотое! Черный галстух — шелковый! А шапка... Шапка высоченная, из медвежьего меха, точь-в-точь как были у солдат Старой гвардии Наполеона Бонапарта. На круг только одна "парадка" обходилась в 400 с лишком рублей. Для справки: килограмм баранины стоил тогда 7 копеек.

       "Чтобы все помнили, кого они победили!" — говаривал, поглядывая на отовсюду видимые шапки высоченных гренадер, Николай Павлович. Ветераны и вправду смотрелись истинными великанами. При среднем мужском росте в в 162–164 см, каждый гренадер был не ниже 184. Плюс, само собой, шапка!

       Под "полицейской службой во Дворцах" подразумевались караулы в местах, где располагался сам император, члены фамилии. А также постоянные посты в Зимнем дворце, участие в торжественных мероприятиях двора, визуальный контроль за дворцовой прислугой. Позже гренадеры стали нести караулы у памятников царям в Петербурге. В 1830 году Роте было пожаловано гвардейское знамя, но подчинялась часть министру Двора, а не командующему Гвардейским корпусом. В 1849 году специальным указом создан Московский отряд Роты дворцовых гренадер, разместившийся в Кремле.

       Казалось бы, что хорошего в том, что солдат, отслуживший не один десяток лет, вместо спокойной старости получал "почетное право" служить дальше? Служба в Роте не являлась только моральным поощрением. Годовой оклад гренадера 2-й статьи, то есть младшего чина, равнялся 300 рублям. Плюс выплаты за награды (все солдаты Роты были георгиевскими кавалерами. — Прим. авт.), хозяйственные доплаты, пожалования по случаю, именинные... Набегало столько, что армейскому обер-офицеру и не снилось. Впрочем, все гренадеры и так приравнивались к унтер-офицерам, унтеры — к прапорщикам, фельдфебель — к подпоручику армии, а все офицеры имели чины Старой гвардии. То есть капитан считался за армейского полковника. Отдельным пунктом положения о Роте подчеркивалось, что дворцовые гренадеры отдают честь только членам Императорской фамилии, фельдмаршалам, министру Двора, начальнику Главного штаба. И — все! В случае смерти гренадера похороны шли по высшему разряду с генеральскими почестями.

       После октябрьских событий 1917 года Рота дворцовых гренадер... сохранилась! По одной версии, гренадеры продолжали нести службу как прежде. По другой — рассыпались по собственным дворам, благо, все имели дома под Петроградом. Я склонен думать, что второй вариант ближе к истине. Иначе большевики, глядя на стариков с орлами на медвежьих шапках в коридорах Зимнего дворца, всполошились бы, как это случилось в отношении других гвардейских частей. Уже к лету 1918 года все полки и батареи лейб-гвардейского происхождения были полностью расформированы по инициативе товарища Бронштейна-Троцкого. Да как солдаты Роты получали бы довольствие у комиссаров?

       О дворцовых стариках вспомнили только в 1921 году. 4 февраля Рота дворцовых гренадер была расформирована приказом № 536 по Петроградскому военному округу. Как гренадеры выживали дальше, официальная история умалчивает. Зато говорят легенды. Одна из них повествует о том, что многие старики-солдаты устроились в Зимний на работу: вахтерами, печниками, дворниками, смотрителями. Наверное, при желании эту легенду легко проверить в кадрах Эрмитажа. Но есть ли оно, это желание?

       В ОТСТАВКУ

       Понятно, что в отставку выходили и солдаты, и унтеры, и офицеры. Но сроки службы у всех определялись по-разному. Солдат освобождался от службы после конкретного срока: в XVIII веке — после казарменных 25 лет, в результате милютинских реформ середины XIX века — после шести, в начале ХХ века служили только три-четыре года. Разумеется, вернувшийся в деревню 24-летний солдатик к разряду ветеранов не очень-то подходил. В этот период заботы государства более распространялись на тех, кто, пострадав во время военных действий, терял способность зарабатывать на жизнь. Потому-то и строились солдатские богадельни тогда, когда армия отправляла солдата в мирную жизнь уже в таком возрасте и в таком физическом состоянии, что иначе как с посторонней помощью ему было и не прожить. Но ведь и во времена рекрутчины не все старослужащие уходили на покой обязательно больными и увечными. Власть пыталась решить проблему трудоустройства. Так, с 1862 года появилась в полиции новая должность — городовой. Вакансии заполнялись преимущественно армейскими ветеранами.

       Какой-то внятный порядок, определявший сроки службы унтер-офицеров, появился только в 1890 году. По новому регламенту им определили 15 лет с правом продления.

       Офицеры регулярной армии вплоть до екатерининского указа о дворянских вольностях служили пожизненно. Следовательно, о какой-либо стройной системе выхода в отставку и разговора не было. Потерявшие физическую возможность служить и не имевшие дохода определялись, как уже упоминалось, на кошт монастырей. "Дворянские вольности" привели к тому, что с 1864 года уходить в отставку стали по поводу и без. А многие офицеры, побывав в отставниках, возвращались на службу. Стоило начаться какой-нибудь войне, как полковые офицерские списки разбухали. Честь дворянина требовала служить.

       Постепенно жизнь офицерская менялась, и к середине XIX века запросто выйти в отставку уже не получалось. Вернуться на службу было еще труднее. К концу века снять погоны мог только тот офицер, кто прослужил свыше 20 лет. Чуть позже ввели и возрастной ценз. Обер-офицеры уходили из армии в возрасте 55 лет — да, и такие поручики с капитанами встречались. Подполковники подлежали обязательному увольнению в 58 лет. На генералов и полковников ценз не действовал. А уже перед Первой мировой войной ценз для высших офицеров стал зависеть не от чина, а от должности. Командир корпуса прощался с войсками в 67 лет, командир пехотной дивизии — в 63, командир кавалерийского полка — в 56. Оно и верно. На лошади сидеть на шестом десятке нелегко. Что любопытно, кавалеры ордена Св. Георгия могли служить сколь угодно долго.

       ПЕНСИОННЫЙ ФОНД

       Итак, отставка! В случае беспорочной службы — с правом ношения мундира. Оно, конечно, льстит. Но то, на что этот мундир принято надевать, питается не только честолюбием.

       В 1813 году по инициативе одного предприимчивого и честного статского советника по фамилии Пезаровиус в Петербурге стала выходить газета "Русский инвалид". Все свободные средства, вырученные от продаж, Пезаровиус предполагал тратить на помощь военным ветеранам и увечным. О планах статского советника доложили императрице Марии Федоровне, а та после каждой победы русских войск над Наполеоном во время Заграничного похода пополняла кассу "Русского инвалида" 8–10 тыс. рублей. В обществе тут же нашлись сподвижники, и к моменту вступления русской армии в Париж в марте 1814 года капитал составил свыше 300 тыс. рублей. Масштаб, достойный внимания российского императора. Александр Первый учредил комитет для призрения заслуженных воинов, куда все средства и поступили. Два года их не трогали, а потом сто лет умело управляли. В конце века капитал Александровского комитета о раненых составлял свыше 21 млн рублей. Это притом, что комитет выплачивал пенсии постоянно и большому числу ветеранов. Например, в 1891 году на пенсии истратили почти 2 млн рублей, на единовременные пособия — около 2 млн, на солдатских и офицерских сирот — полмиллиона, на богадельни — 200 тыс. В 1912 году ежегодные пособия Александровского комитета по инвалидности в зависимости от чина и увечья составляли от 120 до 1716 рублей в год. Зарабатывал Александровский комитет разными способами. Был даже такой экзотический, как обязательный для каждого театра, цирка, оркестра даваемый раз в год бенефис, сборы от которого поступали в инвалидную кассу.

       Вторую крупную "кассу взаимопомощи" организовал Александр Второй в 1859 году. В положении она называлась эмерительной (накопительной) кассой военно-сухопутного ведомства. Условия были просты: каждый офицер и военный чиновник вносил в кассу 6% суммарного денежного довольствия. Проценты не вычитали только из орденских выплат, пособий инвалидного капитала, выплат на лечение, обмундирование, погребение, воспитание детей, подъемных в связи с военным походом и страховых компенсаций за потерю недвижимого имущества в результате стихийных бедствий. Одновременно с этим решением император принял и другое: дабы не ущемить материальное положение офицеров, повысить им денежное содержание на... правильно, на 6%. Получать эмеритальную пенсию могли все участники кассы при условии 25летней выслуги на государственной службе и 5-летних выплат взносов. Чуть ранее, в 1856 году, заработала эмеритальная касса для офицеров флота.

       Но ведь была еще и обыкновенная государственная пенсия! В 1764 году за 35-летнюю службу стали выплачивать половину жалованья. В начале XIX века специальная комиссия решила: за 20 лет беспорочной службы офицеру полагалось инвалидное жалованье, за 30 лет — половинное, за 40 лет — полное. Ставших неспособными к службе в результате боевых ранений и контузий обеспечивали приличным содержанием независимо от выслуги лет. Начиная с 1803 года бывших офицеров без средств к существованию не осталось в принципе. Пособие получали даже те офицеры, кто был уволен из армии по суду. Существовала и такая форма помощи, как предоставление жилья офицерам, определенным на инвалидное содержание. Квартиры давали в основном в губернских городах.

       В XVIII веке офицерским вдовам и сиротам пособие выдавалось по личному распоряжению императора или императрицы. Закон о пенсиях семьям умерших офицеров появился в 1809 году. Платили 1/8 оклада мужа вдовам старше 40 лет, в случае замужества пенсию аннулировали. Дочери-сироты также теряли право на материальную помощь государства при выходе замуж. Совершенно иной подход работал в отношении семей, главы которых потеряли жизнь в бою или в результате ранения. Вдовы получали полную пенсию пожизненно, сыновья — до 16 лет, дочери — до замужества. Случалось, пенсии выплачивались и матерям погибших офицеров.

       Со временем менялась и пенсионная система русской армии. Росло офицерское жалованье, росли и пенсии. Власти старались продумывать не только общие схемы, но и учитывать ситуации сугубо индивидуальные. В 1850 году интересный прецедент был создан отставным подпоручиком Фокеевым. Он отправил "наверх" прошение с просьбой наделить его землей "для прокормления". Просьбу уважили, а впредь было решено офицерам-"бомжам" отводить земельные куски в Оренбургском казачьем войске. Далековато конечно, зато — в собственность.

       ФЕЛЬДФЕБЕЛЬ ВОРОНКОВ

       Каждое воскресенье, ежели царь находился в Петербурге, Ксенофонт Воронков рапортовал Его Величеству о благополучии вверенной ему первой роты лейб-гвардии Семеновского полка. В свое время Ксенофонт Максимович сдал экзамен на офицерский чин, получил саблю с офицерским темляком и офицерское же жалованье — 312 рублей в год, но от производства отказался. Остался фельдфебелем роты Его Величества (так назывались все первые роты в гвардейских пехотных полках. — Прим. авт.). Лучшим фельдфебелем всей гвардии, за что и получал ежегодную пенсию, завещанную великим князем Михаилом Павловичем.

       В 1873 году начались у фельдфебеля приступы грудной жабы. Унтер-офицер скрывал болезнь как мог, но вскоре о ней прознали, в том числе старый семеновский полковой командир барон Притвиц. От барона на имя Воронкова пришло в полк письмо, в котором генерал просил фельдфебеля принять в подарок небольшой дом со всей обстановкой в деревне. Ксенофонт Максимович благодарил барона, но от подарка отказался. "Переехать в усадьбу не могу, так как перестану видеть Государя", — объяснял в ответном письме причину семеновец. Вскоре болезнь настолько усилилась, что Воронков всю неделю лежал в казарме. Но по воскресеньям вставал, одевался и к часу дня являлся на собственный Его Величества подъезд. Появлялся император, Воронков докладывал, возвращался в казарму и валился с ног.

       Хоронили Ксенофонта Максимовича, четверть века прослужившего фельдфебелем государевой роты, всем полком. Барон Притвиц тоже приехал. Плакал.

       БИФИТЕРЫ И ГРЕНАДЕРЫ

       Всякий, кто бывал в лондонском замке Тауэр, видел этих причудливо одетых людей, аккурат как на этикетке знаменитого английского джина. Они бродят по дорожкам древней крепости-тюрьмы, отвечают на глупые вопросы туристов, фотографируются, иногда дурачатся, но фамильярности не допускают. Они — не гиды и не охранники, не смотрители и не привратники...

       Кто они, бифитеры Тауэра? Легенда утверждает, что бифитерами, то есть мясоедами, их прозвали средневековые жители Лондона. В самые голодные времена короли не жалели мяса для служителей столичной цитадели.

       Сегодня мяса в Лондоне хватает всем. А в бифитеры Тауэра идут не обжоры, а отставные офицеры британской армии, прослужившие не менее 22 лет. Беспорочно. Обязательно — с наградами. И обязательно — бессемейные. Они в замке не только работают. Они там живут. Их, седых и усатых, с заметной офицерской выправкой — всего 36 человек. Еще один бифитер — женщина. Вот и весь отряд. Но его вполне достаточно, чтобы весь мир не мог забыть о славных британских традициях.

       И среди солдат эпохи Александра Второго, и среди сегодняшних ветеранов, думаю, немного таких — намертво прикипевших к своим ротам, как фельдфебель Воронков и знаменщик Родионыч. Но немало в России найдется таких солдат и офицеров, кто с удовольствием и гордостью продолжил бы службу в Роте дворцовых гренадер.

       Это в Лондоне — замки, а в Кремле — дворцы...

       Послать

       ссылку письмом

       Распечатать

       страницу