Материал из номера

       Январь 2014

       Скачать номер

       в PDF формате

       Санкт-Петербургский государственный академический институт живописи, скульптуры и архитектуры имени И.Е. Репина создавался, чтобы заложить в России основы "трех знатнейших искусств". Когда классический дворец на Васильевском острове еще именовался Императорской академией художеств, в числе его воспитанников значились Кипренский, Брюллов, Айвазовский, Репин, Васнецов, Суриков, Врубель. От переименования академии ничего принципиально не изменилось: здесь сохраняют традиции и сам вуз продолжают старорежимно именовать Академией. А его ректору — Семену Михайловскому — приходится думать о будущем его питомцев в меняющемся мире.

       — Семен Ильич, распространено мнение, будто "золотой век" живописи давно позади, а современное искусство, неизбежно упираясь в величие классических форм, постепенно уходит в иную плоскость. Получается, выпускнику Академии художеств и пойти-то некуда. Ведь это не так?

       — Академия — это выдающаяся национальная художественная школа, хотя на протяжении долгой истории она по-разному называлась: Императорская академия художеств, Высшее художественное училище, Институт имени Репина. Она связана с историей России, с Петербургом. Ее воспитанники украшали и обустраивали разные города. Выпускники академии и сегодня участвуют во многих художественных проектах, например в восстановлении православных храмов.

       — Приверженность классическим принципам искусства не изменилась?

       — Никому не запрещается создавать более либеральную, более открытую школу. Но к нам с уважением, с почтением относятся именно потому, что мы сохранили систему художественного образования, традиционное понимание изобразительного искусства. Меняться, трансформироваться для нас неоправданно во всех смыслах.

       — Сегодня повышенное внимание к натуре и форме — верный способ получить обвинения в консерватизме и отсутствии развития. Вас это не пугает?

       — Здоровый консерватизм — это нормальная позиция в жизни и искусстве. Школа должна оставаться школой. Я видел многие европейские академии, которые преуспели в развитии индивидуальных способностей студентов, но мало что могут дать в ремесленном плане.

       — Теперь у художников не принято спрашивать, где они учились?

       — Если говорить об архитектуре, есть отличные американские архитектурные школы в больших университетах. Но в мире сохранились немногие исторические школы. Я считаю, что нам не нужно суетиться. Тем более что современное искусство сильно связано с арт-рынком, а коммерциализация искусства — это сложная, болезненная тема. Подготовка наших студентов к существованию в арт-рынке не должна быть самоцелью.

       — А в чем, по вашему мнению, проявляются либерализация и отказ от традиций? В том, что где-то создали факультет современного искусства?

       — Либеральные изменения, которые происходили в Европе в постмодернистскую эпоху, затронули все сферы: философию, литературу, искусство. Эти изменения имели разные последствия, часто травматические. Отойдя от классических основ профессии, мы не обязательно придем в будущее. Во всяком случае, займем в нем далеко не первые позиции.

       — Реалистическое искусство еще живо?

       — Интерес к реалистическому искусству есть всегда. Другое дело, что арт-рынок такое искусство не всегда воспринимает. С другой стороны, поток иностранных учащихся к нам не только не иссякает, но и растет с каждым годом. Это европейцы — у нас есть студенты из Франции, Германии, Норвегии, Швеции, Эстонии, Латвии, — американцы, израильтяне и особенно китайцы.

       — Но все же архитекторы сегодня востребованы больше живописцев?

       — Когда речь идет о востребованности художников, о рабочих местах применительно к искусству, получается праздный разговор. Наши выпускники занимаются искусством, а чем еще они должны заниматься? Кто-то более успешен, кто-то менее.

       — Приверженность традициям не мешает вам открывать новые направления? Например, президент академии Зураб Церетели подписал приказ о создании кафедры декоративно-монументальной скульптуры и средового дизайна.

       — Этот проект у нас тоже реализуется, правда, на него нужно время, там есть организационные нюансы. А кафедра реставрации на факультете живописи под началом профессора Боброва уже существует с прошлого учебного года. Впоследствии мы планируем создать нечто подобное и на архитектурном факультете. Задача сохранения культурного наследия выходит на первый план, и мы откликаемся на требования времени. Но это, конечно, не революционные преобразования, а эволюционные.

       — А как вы оцениваете состояние монументальной скульптуры? Ведь традиционно заказчиком выдающихся произведений являлось государство, которое сегодня куда менее активно.

       — "Большой стиль", социальный заказ перестают играть значительную роль в общественной жизни, как в советское, скажем, время. Появились памятники, построенные на частные средства. В нас, русских, живет имперский дух, соответственно, сохраняется потребность в памятниках, фиксирующих исторические события. Любое цивилизованное государство создает памятники своим героям. Национальный подъем, народное воодушевление связано с искусством. Каким оно должно быть — это вопрос.

       Фото: Антон Беркасов

       — Вступая в должность ректора, вы заявляли о намерении пересмотреть учебные программы. Что хотели сделать и что реально удалось?

       — Я говорил не столько о пересмотре программ, хотя там есть не совсем очевидные вещи. Я говорил о необходимости сформулировать основополагающие принципы академической школы, закрепить их в ясной и доступной форме учебных программ и учебных планов. Пока эту работу не удалось завершить по нескольким причинам. Главным образом потому, что некоторые профессора страшатся нововведений, полагая, что это может нарушить сформировавшуюся иерархию и вообще как-то отразиться на их статусе.

       — Насколько искусство в советское время было вынуждено считаться с властью, с идеологией, насколько это вредило академии?

       — Надо сказать, в советское время академия была достаточно благополучным учреждением. И что удивительно, возглавлял ее на протяжении многих лет беспартийный художник Виктор Михайлович Орешников. Притом что, конечно, ее деятельность была жестко регламентирована и ни о каком свободном творчестве речи не шло. И все же художники ощущали поддержку государства и, конечно, имели возможность участвовать в реализации амбициозных проектов. Что вроде бы было неплохо, и некоторые мои коллеги с умилением вспоминают то время и переживают нынешнее положение. Кстати, самыми подвижными, открытыми к спокойному, конструктивному диалогу оказались или очень пожилые, или очень молодые.

       — Вы занимались организацией выставок в Европе и Америке. Что вам дал этот опыт?

       — Когда я был студентом, увлекался современным искусством. Мне были несимпатичны партийные руководители и партийные художники. Меня интриговал авангард, меня тянуло к эстетике модернизма. Со временем, когда я столкнулся с реальными процессами, происходящими в современном искусстве, и осознал смысл этих процессов, я стал менее эмоционален в оценках. И все же это огромный опыт, потому что в современном искусстве огромную роль играют правильное позиционирование, эффектная презентация, коммуникации. Мы живем, существуем в глобальном мире и не можем этого игнорировать. Для нас важно быть последовательными в отстаивании своих интересов, склонить на свою сторону не варварской силой. Нам надо быть более привлекательными, более образованными, более интеллектуальными, более знающими и понимающими. Занимать достойное место совершенно невозможно при отсутствии коммуникаций.

       — Чем могут помочь великие петербургские музеи становлению ваших студентов?

       — Наши студенты копируют картины в Эрмитаже и Русском музее. Кстати, Русский музей создавался на основе нашего академического собрания.

       — Выставки в академии и за рубежом осуществляются на государственные деньги?

       — В основном на собственные средства и средства наших партнеров. Вообще, из федерального бюджета финансируется только две трети наших потребностей, остальное мы зарабатываем сами.

       — Ваши студенты с третьего курса прикреплены к персональным учебным мастерским. Это — классическая система обучения художников?

       — Да, мы работаем так много лет: первые два года они обучаются в группах, потом распределяются по мастерским. Это зарекомендовавшая себя система, не вижу необходимости что-то менять. На каждом курсе есть очень талантливые ребята. Должны быть лидеры, конкурентная среда. И обязательно должна быть система их поощрения.

       — То есть как в императорские времена?

       — Конечно, мы не можем их там содержать годами. Италия всегда была для русских художников местом, где они превращались в настоящих мастеров. Вообще, художник должен путешествовать, ему нужны впечатления. Хотя существует мнение, что художник творит за закрытыми дверьми. В советскую эпоху у художников было немного возможностей увидеть мир. Увидеть шедевры ренессансной живописи воочию необходимо — это венец образования. Искусству необходима эмоциональность, а художник, как мембрана, улавливает дух времени.

       — Вы согласны с мнением, что талантливый студент должен учиться бесплатно?

       — Мы получаем субсидии, которые предоставляет государство. У нас вступительный конкурс четыре-пять человек на место. Много это или мало? Есть вузы, где конкурс выше на порядок. Но к нам абитуриент должен прийти подготовленным, у него за плечами должна быть художественная школа, училище. Во многих европейских художественных вузах Европы, где я бывал, самым важным считается раскрытие индивидуальных творческих способностей. Конкурса там вообще нет.

       Образование — это системный вопрос. Необходимо терминологически во всем этом разобраться. Цена ошибки, если говорить о нашей школе, очень велика. Неудачная инновация может превратить нас в провинциальную среднеевропейскую школу. А мы не имеем права этого допустить.

       Нам необходимо осознавать себя, свое место в культурном пространстве. Надо сделать так, чтобы, окончив академию, человек смог найти свое место в мире и чувствовать себя в нем достойно. У нас историческое здание — мастерские, выставочные залы, музей, научная библиотека — все это великолепное пространство для творческих проектов. И полноценной жизни художника.

       Послать

       ссылку письмом

       Распечатать

       страницу