Материал из номера
Апрель 2010
Скачать номер
в PDF формате
Можно ли на пороге исторических катаклизмов предвидеть, что ждет страну и тебя лично? Можно ли предусмотреть, принять меры, чтобы зубчатые колеса истории не зацепили тебя и семью? Старые журналы времен забытой войны, в канун революционных событий рассказывали о войне и мире и строили прогнозы, которые жизнь скоро опрокинула.
Журналы 1916–1917 годов, последних дореволюционных, и сохранили особый дух старой России, и уловили уже порывы ветра неизбежных перемен. Жизнь на их страницах еще нормальная, но уже трудная, еще консервативная, но уже открытая новому. Уже страшная, с похоронками и столбцами имен убитых в газетах, но еще обычная, привычная, сохраняющая мирный, неперевернутый уклад.
Интересней всего, наверное, смотреть на прессу для обычного, интеллигентного читателя — небогатого, но образованного; именно на него ориентировались популярнейшие "Нива", "Огонек" и множество других газет и журналов. Врачи, курсистки, студенты, преподаватели и учителя, средние чиновники и юристы, земские деятели, инженеры, среднее офицерство — все это были читатели тонких журналов обо всем на свете.
В 1916–1917 годах весь мир уже устал от войны, но она по-прежнему оставалась главной темой журнальных статей. На обложках красовались зарисовки фронтовых художников, а статьи подробно рассказывали о войне с самых разных ракурсов.
ОБ ИСТОЩЕНИИ АВСТРО-ГЕРМАНИИ
Литературно-художественное приложение к "Ниве", например, весь 1916 год печатало серию страшно обстоятельных статей полковника К. Шумского, в которых он подробно, с картами, рассказывал, где и как ведется война, как снабжаются армии, что происходит на фронте у союзников. Любимые темы Шумского — "Об истощении Австро-Германии", "О развязке войны", "Приблизилось ли истощение противника". Приблизилось, уверял Шумский изнемогающего от войны читателя: третьего года войны не выдержит ни Германия, ни Австрия, "это истощение АвстроГермании должно наступить, и его можно ожидать уже в 1917 году". В 1917 году Австро-Германия не истощилась, война не кончилась, а сам Шумский уехал из России навсегда, поселился во Франции, там умер и был похоронен на кладбище Пер-Лашез.
ОБ АНГЛИЙСКИХ СТРЕЛКАХ И ЭЛЬЗАССКИХ КРЕСТЬЯНКАХ
Иллюстрированный журнал "Весь мир" рассказывал читателю и о последних новостях на театре военных действий — битве на реке Сомме, обороне Вердена, — и о технических новинках этой войны. На страницах журнала мелькают аэропланы и подводные лодки, читателям подробно рассказывают о пулемете, "наиболее гуманном орудии в современной войне" (прилагаемый рисунок демонстрировал, как именно пулемет косит ряды пехоты), показывают модель германского укрепленного участка, "железобетонное пулеметное гнездо", "новейший перископ — наружный вид наблюдательного аппарата с хижиной для наблюдателя". Военные корреспонденты исправно доставляли в журнал портреты бойцов и жанровые сценки: вот казацкая полевая баня, вот отдых на привале, вот кавалеристы, вот летчики, вот бойцы в новейших противогазах. Художники слали рисунки, изображающие военные сцены, которые невозможно было запечатлеть фотоаппаратом: не потащишь его с собой в зимнюю разведку, переходить вброд ледяную речушку в намокающих валенках, не возьмешь в атаку. Еще одна постоянная журнальная тема — достижения науки и техники в области протезирования: вот как пристегиваются искусственные руки и ноги, вот как немцы учат своих инвалидов держать равновесие и прыгать через препятствия на одной ноге.
Война во "Всем мире" в самом деле всемирна: читателю охотно рассказывали о "бушидоо — религии японского солдата", об озорных проделках английского лейтенанта Смили, о битвах, которые ведут с австро-германскими войсками союзники. Приводили открытки, изготовленные для немецких солдат, с напечатанным заранее текстом, чтобы не трудиться, его сочиняя. Например, таким: "Военная служба стоит очень дорого, а потому ваш преданный сын ждет с нетерпением присылки денег".
Союзники в этой войне представали на страницах журналов почти родными, близкими, понятными. Иностранные летчики и моряки весело улыбались с фотографий, сигали в море с мачт, позировали на фоне огромных античных ваз, найденных в жарких краях при рытье окопов. "Английские стрелки помогают эльзасским крестьянкам убирать жатву. На этой почве возникает немало романов", — извещала подпись под фотографией обнимающихся парочек.
В "Ниве" Корней Чуковский подробно рассказывал после поездки в Англию о том, как английские женщины и дети заменили ушедших на фронт мужчин, как взяли на себя их работу и обязанности и гордо, ответственно выполняют их. В другой публикации — приводил переводы фронтовых писем английских солдат, очень похожих на письма, приходившие с германского фронта в русские семьи.
НЕУЖЕЛИ МНЕ НЕ ПИТЬ ЧАШИ...
С фронта писали много — и домой, и в газеты-журналы. Писать письма было чуть ли не единственным развлечением на фронте.
Через "Весь мир" солдаты искали себе "крестных матерей" — женщин, готовых вступить с ними в переписку и даже прислать что-нибудь полезное. К крестным матерям было принято обращаться в слезливо-возвышенном тоне, описывать унылое осеннее ненастье или скучные солдатские досуги, как-нибудь эдак: "Милые читательницы, я, баталер Балтийского флота, служащий уже три года на далеком севере финских скал и в продолжение этого времени не слыша и звука родного языка, очень желал бы, дорогия мамаши, завести хотя бы с одной переписочку, которая сочувствует жизни моряка. Город Або, Финляндия, 8-я отдельная рота артиллерийского приморского флота, М. Агееву".
Другие просто присылали списки необходимого: "Имею нужду в рубашках, исподниках, портянках, карандаше, письменной бумаге, конвертах, сахаре, сухарях, ножике, табаке, спичках". Чаще всего крестных матерей просили прислать книги, старые журналы и венские гармони: солдаты на позициях изнемогали от скуки. Впрочем, просили также балалайки и мандолины, "скрипку и ноты для нея", гитару, электрические фонарики, сапожный инструмент, бумагу, химические карандаши — ими было удобнее всего писать. Некоторые солдаты и нижние чины пытались продолжить образование и просили у добрых мамаш учебники латинского и греческого, "физику Краевича, Древнюю и новую историю Иловайского, Историю средних веков Иванова".
"Приходской листок" опубликовал в 1916 году несколько писем с фронта, адресованных священникам. В одном из них прихожанин пространно рассуждает о Рождестве Христовом, вспоминает о дарах волхвов и, сожалея, что не может принести никаких даров, пишет батюшке: "Мне жаль, что я в столь глубокой с вами разлуке и не могу провести этот праздник во храме единодушно с Вами и разделить церковные песнопения пополам, но делать нечего надо покориться судьбе, неужели мне не пить чаши, которую дал мне Отец наш Небесный?"
"Военный вестник", публикуя обзор фольклора военного времени, приводил печальные частушки солдаток:
"Миша Миша мой солдатик
Помнишь Варю ты свою
Али в немском скверном царстве
Ты томишься во плену?"
А газета "Вечернее время" напечатала солдатскую песню, записанную малограмотным воином: "Если войска в нас нихватет своих жен мы вооружим стариков с печи потащим но Россию ниодадим".
Юмор тоже теперь стал военный.
"Посетительница лазарета:
— Я думаю, вам очень тоскливо здесь?
Раненый:
— О нет. Ведь к нам не допускают посетителей ежедневно".
НЕ РАЗБИВАЯ СТЕКОЛ
Женщины в форме сестер милосердия стали уже привычным явлением; на старых журнальных фотографиях мы видим в сестринской форме и царицу Александру Федоровну с царевнами Ольгой и Татьяной среди раненых Царскосельского госпиталя. Канцелярия Ея Величества государыни императрицы Марии Феодоровны извещала, что "прием пожертвований деньгами и вещами в пользу раненых и больных воинов принимается в собственном Его Величества Аничковом Дворце, Фонтанка, 50 по средам, четвергам и пятницам от 11 — 3 час. дня".
Новое явление для 1916–1917 годов — первые женские военные формирования: женщины-моряки в Мурманске, женский батальон смерти в Петрограде.
Приложение к "Ниве", публикуя рецензию на книгу "Трагедия суфражистки", мемуары одной из лидеров английского движения за равноправие женщин, замечало не без ехидства: "В то время как женщины на континенте (в особенности в России и Финляндии) завоевывают свои права тихо и скромно, путем постоянного расширения культурной работы на разных поприщах, не крича о "попранных" правах и засилье мужчин, не разбивая стекол, английские женщины идут путем натиска и бурного захвата". Однако и натиск, и бурный захват, и битье стекол с началом мировой войны отошли на второй план: борьба за права женщин вступила в новую стадию, когда сама жизнь потребовала от женщин покинуть кухню и детскую, чтобы воевать и работать наравне с мужчинами.
Татьяна Щепкина-Куперник, прославившаяся потом своими переводами Ростана, напечатала в приложении к "Ниве" стихи о женщинах, заменивших на покосе мужей и братьев:
"Косы звонкие метки и остры,
Жарок вянущих трав аромат.
Бог на помощь вам, жены, вам, сестры,
Наших ратников — наших солдат".
Журналы предреволюционных лет публикуют портреты женщин-врачей и женщин—общественных деятельниц, демонстрируют фотографии благотворительной столовой, открытой Лигой равноправия женщин, и кооперативных курсов при Лиге. Рассказывают о воспитанницах Новороссийской женской гимназии, которые культивируют лекарственные травы в помощь промышленности, и публикуют душераздирающие рассказы о подвигах сестер милосердия на фронте.
Впрочем, женщин волнует отнюдь не только равноправие. Снаряды, пули, наблюдательные пункты и укрепленные районы прелестным образом перемежаются великосветскими рассказами из жизни прекрасных графинь и последними парижскими модами. Последняя тенденция — укороченные платья! Трены отменяются!
Парижский корреспондент "Всего мира" Н. А. Т. в каждом своем обзоре пытается пророчить: "Трудно сказать, какие материи будут в моде для нарядных туалетов. Однако, кажется, в особенное употребление войдет всевозможного рода тюль".
Средний журнальный читатель большого штата прислуги не имел, а с началом войны многое пришлось делать и самому. В помощь хозяевам журналы печатали длинные подборки полезных советов: как мыть линолеум, как отчистить пятна ржавчины с белья, как стирать "пыльныя тряпки" и чистить "эмалированныя ванны"... Все большее место среди полезных советов начали занимать советы по замене сахара медом и домашнему изготовлению сахара. Газета "Русский инвалид" из номера в номер рекламировала брошюру "Чем заменить мясо: Руководство к приготовлению вкусных, сытных и дешевых блюд". А "Весь мир" — лекарство от истощения "лецитал".
ЗАПЕЧАТЛЕЙТЕ ЭПИЗОДЫ ВЕЛИКОЙ ВОЙНЫ
Реклама военного времени — совершенно особая тема. В 1916 году "Русский инвалид" предлагал своим читателям: "Запечатлейте эпизоды великой войны! Фото-камеры и принадлежности к ним предлагает в большом выборе т/д I. Стефон и Ко".
Медико-техническая контора Федора Ивановича Фогеля предлагала "Дезинфекционные аппараты "Гигиена" станционные и на колесах для дезинфекции и дезинсекции всякого рода белья и одежды, кипятильники усовершенствованные дешевой конструкции".
Господам офицерам в действующую армию наложенным платежом предлагали выслать полное обмундирование и снаряжение, включая бекеши, поддевки, кожаные куртки, папахи, шпоры, чемоданы, фонари электрические.
В газете рекламировались "обода для аэропланов", "настоящие финляндские санитарные повозки, брезенты, непромокаемые пальто". И еще, конечно: "Лучший ответ русских на германские слова о мире — усиленная подписка на военный заем".
О ЛОВЛЕ СТРАУСОВ
При этом, конечно, читатель не терял живого интереса к происходящему в стране и мире. Поэтому серьезные журналы вели с ним "химические беседы", рассказывали о "материи и мировом эфире как основе вселенной", обсуждали животрепещущие вопросы вроде "понимают ли собаки значение смерти" и рассуждали о возможностях человеческого мозга. Менее серьезные — развлекали историями о "ловле страусов на основании их всем известной привычки прятать голову в песок при приближении опасности": туземцы шумят и гремят трещотками, страусы бегут на белых людей и прячут головы в мешки с песком, которые тут же затягивают тесемками.
Этнографические типы, смешные местные обычаи (девушки три раза скачут на одной ноге вокруг башни в Уотерфорде, чтобы выйти замуж в этом году), нью-йоркские танцовщицы-босоножки, жизненный цикл цикады, пребывание эмира Бухарского в Петрограде и испанская королева Виктория-Евгения с инфантом Гонсало на морском берегу... Кажется, никто ничего не чувствует, не понимает, не предвидит, что впереди. Читатели готовят перевязочные материалы для госпиталей, возятся с шахматными этюдами, решают задачи на премии...
Одни поэты, кажется, чутко ловят колебания мировых струн. Они точно что-то знали и провидели — каждый в меру своего таланта. Н. Горлов стращал читателя со страниц приложения к "Ниве":
"Оживают призраки каменных гробниц,
Льнут к оконным впадинам впадины глазниц,
Точно к сердцу тянется мертвая рука
И томит безглазая жуткая тоска!"
Сергей Городецкий, наоборот, радостно приветствовал молодежь и пророчил новую жизнь:
"Война минует. Станет шире,
Еще богаче русский край,
И в изумленном старом мире
Осуществится русский рай".
А Блок уже слышал завывания черного ветра перемен:
"Как не бросить всё на свете,
Не отчаяться во всем,
Если в гости ходит ветер,
Только дикий черный ветер,
Сотрясающий мой дом?"
Двумя годами позже черный ветер во всю силу задует в его "Двенадцати": "Ветер, ветер, на всем белом свете".
Слушайте поэтов, господа. Они даже если и не знают ничего, то напоют верно — о черном ветре, о безглазой тоске и о русском рае.
Дует ветер
Дует ветер бьет в юга
Мрачнам воздухам свежит
Ниприятель браты видин
Иколоны иреды
Пули воют пере нами
Нинаделалба вреды
Сонце залиса заходит
Азаря все горит
Будим бится мы все время
Допоследнива конца
В нас воиска ищи многа
Изабьем как подлеца
Если войска в нас нихватет
Своих жен мы вооружим
Стариков с печи потащим
Но Россию ниодадим
Слезы горкие польюце
Будут лица без конца
Нинадешь нигде солдата
Как рускава молодца.
Песни запаснова солдата
Послать
ссылку письмом
Распечатать
страницу