Аннотация. В статье сообщается об обнаружении автором в Российском государственном военно-историческом архиве трёх писем лазутчика (разведчика) Константина Николаевича Фаврикодорова — от 4 июля, 27 августа и 24 сентября 1877 года, посланных во время Русско-турецкой войны 1877—1878 гг. из Софии и осаждённой Плевны. В историографии хорошо известны его опубликованные воспоминания, а также ？Свидетельство？, подписанное полковником Генерального штаба Н.Д. Артамоновым 2 мая 1879 года. Вводимые в научный оборот новые факты, не отражённые в мемуарах разведчика, дополняют сведения о его деятельности. Они также существенно корректируют информацию о маршруте его второй поездки — в глубь Балканского полуострова. Кроме того, эти письма позволяют составить представление о личности самого К.Н. Фаврикодорова.
Ключевые слова: Русско-турецкая война 1877—1878 гг.; разведка; К.Н. Фаврикодоров; Н.Д. Артамонов; Осман-паша; г. София; г. Плевна.
Summary. The paper discusses the author’s discovery in the Russian State Military History Archive of three letters written by the infiltrator (scout) Konstantin Nikolayevich Favrikodorov. The letters are dated July 4, August 27, and September 24, 1877, and were sent during the Russo-Turkish War of 1877—1878 from Sofia and besieged Pleven. His published memoirs are well known in the field of historiography, as is the Testimony signed by Colonel of the General Staff N.D. Artamonov on May 2, 1879. The new facts introduced into the scientific turnover, not reflected in the memoirs of the scout, supplement the information about his activities. They also significantly correct the information about the route of his second trip to the interior of the Balkan Peninsula. Furthermore, these letters offer insights into K.N. Favrikodorov’s personal character.
Keywords: Russo-Turkish War of 1877—1878; intelligence; K.N. Favrikodorov; N.D. Artamonov; Osman Pasha; Sofia; Pleven.
ИСТОРИЯ ВОЕННОЙ РАЗВЕДКИ
ФРОЛОВА Марина Михайловна — старший научный сотрудник
Института славяноведения РАН, кандидат исторических наук
(Москва. E-mail: marinafrolova59@mail.ru).
？НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ, ПРОВЕДЕННЫХ В ПЛЕВНЕ,НАПОМНИЛИ МНЕ ЖИВО СЕВАСТОПОЛЬ？
Неизвестные письма лазутчика К.Н. Фаврикодорова, посланные из Софии и осаждённой Плевны в 1877 году
12 апреля* 1877 года Россия вступила в войну с Османской империей. В Дунайской армии стали набирать переводчиков и лазутчиков, т.к. перед войной на территории Болгарии не была создана разведывательная сеть. Причин тому много, но одна из главных заключалась в том, что пока император Александр II пытался разрешить конфликт на Балканах мирным путём, несмотря на мобилизацию нескольких военных округов 1 ноября 1876 года, Военное министерство не отпускало необходимых денежных средств. Перед полковником Генерального штаба Н.Д. Артамоновым (1840—1918), штаб-офицером над вожатыми, т.е. начальником разведки, стояла задача активизации деятельности лазутчиков с целью получения информации о противнике.
В конце мая 1877 года в румынский г. Плоешти, где находилась Главная квартира главнокомандующего Дунайской армией великого князя Николая Николаевича (Старшего), из Кишинёва прибыл грек Константин Николаевич Фаврикодоров (примерно 1835—?) и предложил свои услуги в качестве переводчика полковнику Артамонову. Тот в свою очередь пригласил его совершить ？небольшую прогулку？ по Болгарии. И в этом 42-летнем человеке раскрылся удивительный талант разведчика. О себе Фаврикодоров рассказал, что он уроженец Македонии, до 20 лет помогал своим родным и часто разъезжал по торговым делам по Турции, что дало ему возможность изучить не только турецкий язык, но и почти все наречия Балканского полуострова. Перед Крымской войной он поступил в Греческий легион императора Николая I, участвовал в обороне Севастополя, был ранен и удостоился ордена Св. Георгия 4-й степени и серебряной медали ？За защиту Севастополя？. После войны Фаврикодоров принял подданство Российской империи и поселился в Кишинёве. Начавшуюся в 1877 году новую войну с Турцией ветеран Крымской кампании встретил сочувственно и, несмотря на свой возраст, прибыл в Плоешти, оставив семью и своё дело.
После окончания войны рассказы Константина Николаевича о похождениях в тылу турок и в осаждённой Плевне с огромным интересом воспринимались его слушателями, и ？по неотступным просьбам？ друзей, которые помогли ему как советами, так и ？карманом？, Фаврикодоров издал свои мемуары, снабжённые иллюстрациями и картой, под названием ？Среди врагов. Из воспоминаний лазутчика русской армии в войну 1877—1878 гг. бывшего волонтера Греческого легиона К.Н. Фаврикодорова？ (Одесса, 1882). В книгу было включено также ？Свидетельство？, подписанное полковником Н.Д. Артамоновым 2 мая 1879 года, где подробно перечислялись все поездки Фаврикодорова и сведения, которыми он снабжал русское командование.
В 1885 году журнал ？Исторический вестник？ перепечатал воспоминания лазутчика, исключив из них IV главу (в которой рассказывалось о населении Болгарии, домашней жизни болгар и турок, о гаремах, турецком и болгарском духовенстве), а также иллюстрации и карту Болгарии. Благодаря этой журнальной публикации воспоминания Фаврикодорова стали известны широкой читающей публике. И до сих пор исследователи ссылаются именно на это, более доступное, издание.
Воспоминания Константина Николаевича о рискованных проникновениях в глубь Балканского полуострова летом 1877 года, о его разведывательной деятельности в Плевне, написанные хорошим литературным языком, послужили основой для многих художественных произведений. Более всего известен роман Б. Акунина ？Турецкий гамбит？, в главном герое которого Э. Фандорине узнаются черты греческого лазутчика, с лёгкостью перевоплощавшегося в пастуха, турецкого торговца, цирюльника, башибузука. В историографии, посвящённой исследованию разведки в Российской империи, непременно упоминается имя Фаврикодорова1 и нередко содержится краткий пересказ самих воспоминаний2.
В Российском государственном военно-историческом архиве автор настоящей статьи обнаружила три письма (от 4 июля, 27 августа и 24 сентября 1877 г.) за подписью Фаврикодорова, адресованных полковнику Н.Д. Артамонову. А принимая во внимание указания самого разведчика в его воспоминаниях об отправленных им письмах, получается, что их должно было быть не менее восьми. С данным архивным делом работал российский учёный А.А. Улунян, но в своём исследовании ？Болгарский народ и русско-турецкая война 1877—1878 гг.？ (М., 1971) он упомянул только одно письмо — от 24 сентября3.
Впрочем, радость от архивной находки быстро сменилась удивлением, поскольку выявилась огромная разница между опубликованными воспоминаниями и подлинными донесениями лазутчика. Оказалось, что за годы проживания в России он так и не освоил русский язык, о чём свидетельствует не только смешение русских и болгарских слов, но и само написание русских слов с бесконечными орфографическими ошибками, которые явно отражают его своеобразную речь, характерную для южного славянина-иностранца. К тому же Фаврикодоров произвольно соединял и разъединял слова интервалами, совсем не пользовался знаками препинания (точками, запятыми), поэтому в письмах идёт сплошной текст, в котором нет и заглавных букв, обозначающих начало предложения. Косноязычие вкупе с подобным ？правописанием？ указывает на явную малообразованность Фаврикодорова, что отнюдь не умаляет его профессиональных качеств как разведчика. Похоже, что после окончания войны его рассказы вдохновили кого-то из слушателей не без литературного дара, и теперь мы имеем яркие воспоминания. Но при их сопоставлении с подлинными письмами и со ？Свидетельством？ обнаруживаются некоторые расхождения в фактах. Свои письма он подписывал ？Косстантин Фаврикадоров, К.Н. Фаврикадоров, Костантин Николаев Фаврикадоров？4, однако мы будем придерживаться привычного варианта написания его фамилии из изданных воспоминаний. При цитировании писем будет соблюдаться современная орфография при сохранении по возможности их стилистических особенностей.
Своё первое путешествие по правому берегу Дуная Фаврикодоров совершил в начале июня. Он посетил Видин, Никополь, Систово (совр. — Свиштов), Рущук (Русе), Ловчу (Ловеч), Плевну (Плевен) — сначала в костюме пастуха и со стадом овец, а затем в облике зажиточного турка.
Первое донесение бесстрашный лазутчик отправил из Рущука с моряком, греком Димитраки, уроженцем Ионических островов, который за условленную плату вплавь преодолел Дунай и доставил в Журжево (Джурджу) письмо (даже не замочив его), адресованное генерал-майору М.Д. Скобелеву5.
Закончив разведку, Фаврикодоров переправился на левый берег ниже Турну-Северина и через Зимницу (Зимнича) добрался до Систова, где 24 июня застал Главную квартиру русской армии. Здесь он отчитался о своей поездке перед полковником Артамоновым, вручив ему полную записку о вооружении крепостей Никополя и Рущука с указанием количества орудий и расположения всех укреплений, а также передал всё, что им было замечено особенного относительно состава турецкой армии, её вооружения, продовольствия, военных запасов и санитарной части. При этом особое внимание он обратил на присутствие в неприятельской армии множества английских офицеров, преимущественно инженеров и артиллеристов. Столь отлично выполненное задание немедленно повлекло за собой новое поручение: 26 июня Артамонов предложил Фаврикодорову разузнать о турецких войсках в Румелии, а именно: в крепостях Шумле (Шумен), Варне и Адрианополе (Эдирне)6.
Разведчик доехал до Турну-Северина по железной дороге, со знакомым рыбаком переправился на правый берег Дуная и в Видине приобрёл паспорт на имя Хасан-Демержи-оглу. Согласно посланному 4 июля письму из Софии в Видине Фаврикодоров застал мюшира7 Осман-пашу, который с войском в 50 тыс. человек намеревался выйти из города в сторону Балкан на Белоградчик. 1 июля по дороге в Софию между Берковицей и Клисурой лазутчик встретил египетского пашу — Хасан-пашу, который имел под своей командой 15 тыс. войска и 32 пушки ？маленького калибра. Одну пушку тянут четыре лошади и те слабые. Эти пушки называют по-турецки шешханне топу8？9. В воспоминаниях литературный соавтор Фаврикодорова пояснял, что это горные орудия, и египетский паша следовал на выручку Никополя10.
Утром 2 июля лазутчик прибыл в Софию, купил 500 бубликов и начал ходить по кофейням — ？послушать？. Турки были недовольны новым указом своего правительства, согласно которому можно было набирать в солдаты мужчин с 16 до 60 лет: ？хотя зубов нет, лишь бы ружье держал？. На следующий день Фаврикодоров закупил хлеба и солёной рыбы и отправился в турецкий лагерь, где услышал, что собираются устроить ещё четыре батареи и два пороховых погреба (？минни？). В Софии имелось 20 тыс. войска, но войска ？без куража, и каждый божий день грызутся между собой через голод, и жалованье не дают, отнимают？. Некий грек, приехавший из Плевны, рассказал лазутчику, что ？будто бы там собирается ужасно много турок, имеют серьезно во цель пройти русскую армию？11. Данной информации, раскрывающей методы работы разведчика, нет в опубликованных воспоминаниях, где, впрочем, сообщается, что в Софии он застал самого Сулеймана с 45-тысячной армией хорошо обученных и обстрелянных в Черногории солдат. Их направили для защиты проходов в Больших Балканах, отделявших Северную Болгарию от Фракии12. Этих сведений нет в ？Свидетельстве？, да они и неверны. Ведь корпус Сулейман-паши был переброшен из Черногории на кораблях из порта Антивари (Бар) в порт Енос (Энез), затем по железной дороге — в Адрианополь, куда его головные части прибыли 12 июля13.
Перед отъездом в Шумлу Фаврикодоров 4 июля составил письмо для полковника Н.Д. Артамонова, в котором просил: ？Ежели со мной случится несчастье и попаду в турецкие руки, то прошу дайте сведения моей жене в городе Кишиневе Анне Фаврикадоровой？, а также, чтобы ей отправили его документы. Из Софии к Артамонову разведчик посылал с письмом Николу Буянжи, жителя г. Жумага, т.е. Джума (Благоевград), заплатив ему 6 золотых, и после доставления письма полковнику курьеру следовало дать ещё 10 золотых. Буянжи ？вам передаст словесно много？, он также должен был указать безопасные дороги, о которых ему рассказал Фаврикодоров. Грек рекомендовал своего посыльного как надёжного человека: ？Он молодец и не христопродавец？14. По воспоминаниям же разведчик приискал посыльного болгарина Николу Буяджи15 родом из Джумы, и не в Софии, а в Адрианополе16. К сожалению, память Фаврикодорова здесь немного подвела.
Из письма также следует, что лазутчик ехал из Видина в Софию не через Плевну, а избрал более короткую дорогу17. Из Софии, согласно воспоминаниям и письму, он устремился уже в Шумлу. И здесь налицо несоответствие: в воспоминаниях Фаврикодоров рассказывает, как он всю дорогу из Видина до Плевны обгонял большие турецкие отряды, перегнал штаб-квартиру Османа, остановившегося на днёвку, и попал в Плевну, когда город уже занял авангард Осман-паши. Тысячи болгар, согнанных из окрестных селений, под руководством английских инженеров сооружали целую сеть траншей и редутов на окружавших город высотах. Разведчик под видом торговца рахат-лукумом и иными сладостями беспрепятственно обходил места, где велись работы, исподволь высматривая, расспрашивая и узнавая ？все нужное？. ？Английские офицеры в европейском платье, некоторые даже в своих английских мундирах, были неутомимы？, — констатировал лазутчик и признавал: ？Несколько дней, проведенных в Плевне, напомнили мне живо Севастополь？. Затем он двинулся далее по Софийскому шоссе18.
Известно, что в ночь с 26 на 27 июня Осман-паша послал телеграмму султану, в которой изложил свой план дальнейших действий: оставить 12 батальонов для обороны Видина и с остальными 20 батальонами идти к Плевне, присоединив по пути гарнизон Рахова, дивизию Хассан-Хаири-паши из Никополя и вместе двигаться через Ловчу в Тырново на соединение с корпусом Ахмед-Эюб-паши, шедшего от Шумлы. Затем Осман-паша намеревался наступать по направлению к Систову. В случае, если объединение с Ахмед-Эюб-пашой не удастся, Осман-паша собирался занять Ловчу, которая имела стратегическое значение для обороны балканских перевалов. Предложения мюшира были одобрены султаном. Он приказал военному министру и главнокомандующему (сердар-и-экрему) Абдул Керим-паше приступить к исполнению плана Осман-паши, который получил соответствующий приказ 28 июня (10 июля). 1(13) июля его отряд (19 батальонов, 9 батарей с 54 крупповскими орудиями 6-, 4- и 3-фунтовыми, 5 эскадронов регулярной кавалерии и 150 черкесов) выступил из Видина19.
На марше Осман-паша получил известие из Константинополя о том, что русские перешли Балканы и угрожают Казанлыку и Иени-Загре (Нова-Загора). Это ускорило продвижение турецкого отряда, сократившего стоянки на отдых. Новости о взятии русскими Никополя (4 июля) и Ловчи (5-го) изменили маршрут. Чтобы помочь ливе20 Атуф-паше21 удержать Плевну до прибытия основных сил, Осман-паша выслал вперёд три батальона, которые пришли в город 6 июля.
На рассвете 7-го и основные силы турок вступили в Плевну, пройдя за семь дней 115 миль (184 км), и сразу заняли позиции, указанные Атуф-пашой и одобренные Осман-пашой после рекогносцировки окрестностей22. В полдень на севере, на дальних скалистых вершинах, турки заметили русских — полки 1-й бригады 5-й пехотной дивизии IX армейского корпуса под командой генерал-лейтенанта Ю.И. Шильдер-Шульднера. 8 июля состоялось первое сражение под Плевной.
Рассказ Фаврикодорова о дороге из Видина к Плевне, о пребывании там в течение пяти или шести дней, о поездке в Софию по шоссе через населённые пункты Горный Дубняк, Телеш, Луковит, на что потребовалось три дня, во всём противоречит содержанию письма от 4 июля. С другой стороны, в упомянутом выше ？Свидетельстве？ не указан г. София. После встречи с египетским Хасан-пашой в нём сообщается о встречах в Этрополе 2000 черкесов и затем среди поля с 10 тыс. башибузуков, шедших в Плевну. Разведчику удалось пробраться в Плевну, где он слышал английские и другие иностранные, но не турецкие слова; попытался проникнуть в лагерь под видом продавца рахат-лукума, но его туда не пустили. И затем, сообщив о войсках, стоявших в местностях Сельви-оглу и Жемаса, он добрался до г. Шумлы23.
Если Фаврикодоров из Софии поехал в Плевну 4 июля, то на этот путь ему понадобилось бы не менее трёх дней. К тому же в Луковите, Телеше и Горном Дубняке в то время ещё не возводились упомянутые им укрепления — они появились там гораздо позднее. Следовательно, лазутчик должен был прибыть в Плевну 6 или 7 июля и неминуемо стать свидетелем сражения 8 июля. Но об этом не сообщается ни в воспоминаниях, ни в ？Свидетельстве？.
Данные нестыковки можно объяснить только тем, что рассказ в воспоминаниях о пути из Видина в Плевну и о пребывании в городе накануне сражения 8 июля — это плод совместного творчества Фаврикодорова и его литературного соавтора (не исключено, что участника войны). Рассказ был написан, вероятно, на основе мемуаров других очевидцев, собственных впечатлений и сведений, полученных во время и после войны.
3 августа Фаврикодоров благополучно вернулся из поездки в глубь Балканского полуострова, где побывал в Шумле (под видом цирюльника), в Варне, Ямболе, Адрианополе, Филиппополе (Пловдив). Здесь он преобразился в башибузука и верхом добрался до Сербии. В Главной квартире, переехавшей в Горный Студень (Горна-Студена), разведчик получил от полковника Артамонова новое задание: следить за Осман-пашой и доносить обо всём, что делалось в Плевне, куда он проник 6 августа24.
14 (или 15) августа Фаврикодоров, с величайшим трудом выбравшись из города, встретился с полковником Артамоновым, чтобы сообщить о намерении Осман-паши перейти в наступление 22 августа. Согласно ？Свидетельству？ Артамонов во второй раз послал лазутчика в Плевну 16 августа, куда тот ？пробрался с большими трудностями через три дня, в ночное время, через берег Вида？25.
Во втором письме Фаврикодорова от 27 августа сообщалось, что он вошёл в Плевну утром 22 августа. Турки в тот день закончили устройство батарей и пороховых погребов. Разведчик обратил внимание на то, что войск в городе было значительно меньше. Турок-цирюльник объяснил ему, что 30 таборов26 послали в Ловчу, кроме того, войска каждый день теряли ранеными по 200—300 солдат. На следующий день Осман-паше принесли печальные сведения, что русские заняли Ловчу, а турки потеряли более 20 тыс. человек27. По словам разведчика, турки утратили свой кураж на 60 проц. В тот момент в городе находились не более 60 тыс. человек (причём регулярного войска), башибузуков осталось очень мало. Турки доставляли провизию на подводах из Софии, каждая лошадь везла по 100 ока28 груза. В турецкой армии было 460 полевых и 48 осадных пушек. Батареи и пороховые погреба были построены вокруг Плевны. Фаврикодоров советовал: ？Ежели наши войска пойдут, штурмуя, надо бить крепко усторожни29 от левого фланга города？. Далее он сообщал, что войска противника начали усиливаться в Софии, Шумле и Силистрии. В Плевне у турок было мало продовольствия, но много пороха. В городе находились четыре паши: Осман-паша, Халил-паша, Дервиш-паша и некто Деут-паша. Последний из поляков, а прежде его называли Лингевич. Ходили слухи, что султан отправил двух визирей на Кавказ, чтобы поднять его против России. Из-за сильного артиллерийского обстрела, начавшегося 26 августа, лазутчик решил выехать из города в с. Чириково. Здесь он должен был ожидать ответа от Артамонова: прибыть в Горный Студень или отправиться дальше: ？Ежели прикажете ехать дальше, так пошлите деньги, этих денег не хватает, и здесь все дорого, и негде достать ничего, лавки заперты, и здесь холодно, по ночам не имею покрывалец, надо мне купить теплую бурку, так пропаду？30.
Данный контекст с упоминаемыми деньгами противоречит неоднократным сетованиям Фаврикодорова в его воспоминаниях на то, что русское командование в лице полковника Артамонова не оплачивало его поездки и не вознаграждало его за труды и риск31. Письмо от 27 августа доставил Никола Стерю, грек из с. Крушова. ？Сам турецкий поданный, честного поведения, он не христопродавец, можно надеяться на него？32, — характеризовал его Фаврикодоров.
Как известно, третий штурм Плевны 30 августа начался с усиленного артиллерийского обстрела, и лазутчик, не желая понапрасну рисковать, заблаговременно удалился из города. Можно полагать, что точно так же он поступил и в начале июля (если он реально был в Плевне), когда здесь разгорелось первое сражение.
8 сентября Артамонов в очередной раз послал Фаврикодорова в Плевну. 29 сентября, получив письмо разведчика от 24 сентября, Артамонов сразу составил рапорт начальнику штаба действующей армии генералу от инфантерии генерал-адъютанту А.А. Непокойчицкому — настолько важны были полученные сведения. По словам лазутчика, он вернулся в Плевну 12 сентября и застал турецкое войско ？в неблаготворительном виде？: оно терпело нужду и в хлебе, и в военных запасах; солдатам уже стали раздавать только по 100 драмов33 (меньше одного фунта) хлеба — ？лишь бы могли поддержать у себя души？. ？Хорошая помощь явилась 14 сентября？: ？некто Шефет-паша34？ с 15 таборами низама и 12 пушками; ？8 пушек везли по шесть лошадей, а четыре везли на одна конка на три колеса？35. Артамонов указал в рапорте: 8 полевых и 4 горных орудия. На основании, вероятно, других источников полковник изменил имя прибывшего в Плевну турецкого военачальника, отметив, что это Ахмед-Хивзи-паша (что было верно), присланный султаном ？для возбуждения фанатизма？. Он также дополнил сведения Фаврикодорова о прибывших войсках, которые пришли большей частью из Адрианополя и состояли из восьми батальонов арнаутов, национальной гвардии, башибузуков и черкесов36.
В Плевну под прикрытием этого отряда проследовали около 1700 подвод, из них около 700 — с порохом и снарядами (Артамонов уточнил, что, по газетным известиям, в транспорте было до 1 млн 500 тыс. армейских снарядов и до 3 млн патронов), около 50 — с разными аптечными запасами, лекарствами, корпией, полотном и проч.; 950 подвод были нагружены съестными припасами — галетами, рисом, фасолью, маслом в бурдюках, мукой и проч.
В Плевне было более 30 водяных мельниц, работавших беспрерывно и день, и ночь; в городе устроили несколько мучных складов. Крестьяне собрали хороший урожай, и турки стали свозить из ближайших селений (Дольняя и Горная Метрополия, Горный Дубняк, Трнин, Дисевица, Петриница, Крушовица и Чириково) зерно — пшеницу, кукурузу, ячмень, просо, фасоль и т.п., а сверх того забирали у болгар тёплую одежду и вещи, в которых нуждались37.
Военный историк Е.И. Мартынов подчёркивал в своём исследовании, что Осман-паша воспользовался бездействием русской кавалерии и несколько раз произвёл фуражировку в окрестных селениях, собрал запас зерна и сена, не уничтоженный русскими из проявленной ими ？не всегда уместной на войне гуманности？38.
12 сентября русский отряд, несмотря на свою малочисленность, смог отбить у турок из всего транспорта 90 повозок с провиантом. Далее Фаврикодоров перечислил построенные турками батареи у Плевны: № 1 (Опанец Баир), 2 (Буковлык), 3 (Гривица), 4 (Кованлык), 5 (Каилык), 6 (Петем Могила), 7 (при р. Вид). Он не знал, сколько орудий на каждой батарее, но брался разведать. Все батареи были связаны между собой глубокими траншеями, по которым шло постоянное движение, не заметное для русских. В то время в Плевне находились войска — не более 50 тыс., но ожидали прихода из Константинополя ещё 45 тыс.39 Полковник Н.Д. Артамонов в рапорте привёл иные цифры: в городе имелись до 52 тыс. регулярных войск, до 3000—4000 башибузуков и до 1000 черкесов; больных и раненых — 1200 человек, которые были распределены по домам40. Осман-паша переменил свою квартиру и ныне жил у еврейского кладбища.
Следующую информацию из письма лазутчика Артамонов не включил в свой рапорт, а она достаточно интересна и ценна. Фаврикодоров утверждал, что турки в Плевне знали всё, что делалось у русских: что прибыли гвардия и войско для пополнения полков, а генерал Скобелев ездил в Бухарест и уже вернулся. Говорят, писал разведчик, что ？наш император получил письмо от России. Россия просит его величество приехать в Петербург？, на что Александр II отвечал с благодарностью41.
В своих воспоминаниях разведчик несколько раз касался темы шпионажа. Он уверенно заявлял, что в турецкой армии шпионили болгары, но не потому, ？что паша забрал жену и детей, а просто шли за вознаграждение или потому, что были давнишние друзья туркам и вовсе не желали их падения？42. В другом месте Фаврикодоров уточнял: ？Это — мироеды, для которых решительно все равно, кто правит Болгарией — турок ли, или русский, мадьяр или грек, — лишь бы в стране господствовал произвол, при котором так удобно “ловить рыбу в мутной воде”. Эти-то господа и были доброхотными шпионами？, — делал вывод Фаврикодоров43.
В письме от 24 сентября лазутчик писал: ？Турки крепко боятся нашего великого князя Николая Николаевича главнокомандующего？. Осман-паша получил от султана награду — ？золотую шпагу44, украшенную дорогим камнем, за то, что он держал до сих пор Плевну и не сдал？45. На письме стоит помета полковника Н.Д. Артамонова: ？Принес Никола Стерио, родом Крчиово46 в Македонии？47.
Согласно воспоминаниям в этот раз Фаврикодоров направил к Артамонову болгарина, который помогал ему готовить рахат-лукум. Разведчик подчёркивал, что он установил настолько искренние отношения со своим помощником, что ？поверил ему свой секрет？ и отправил в Главную квартиру той же дорогой, которой пользовался сам. Посыльный болгарин возвратился назад ？здрав и невредим？48.
27 октября Фаврикодоров второй раз послал своего помощника со сведениями о положении турецкой армии, в которой произошли значительные изменения в связи с установленной блокадой. Однако болгарин не вернулся, и лазутчик сам отправился в Главную квартиру. Путь его был тяжёл, в тумане он заблудился, в кромешной тьме сорвался с обрыва, но остался жив и очнулся, когда начало светать. До Богота, куда переехала Главная квартира, он добрался к вечеру. О своём помощнике Фаврикодоров узнал только то, что тот доставил письмо, а куда делся потом, никто сказать не смог. В Плевну разведчик вернулся 2 ноября49.
14 ноября Фаврикодоров послал в Главную квартиру своего нового помощника грека Николая Крумувалийца с сообщением о том, что 13 ноября50 Осман-паша собрал военный совет, на котором было решено: ？С 25 ноября вывозить все горные орудия к Сыр-Базару, туда же свозить все оставшиеся военные запасы и знамена, а 28 или 29 ноября, подготовившись артиллерийским огнем, обрушиться на русские войска？. Сам разведчик ？остался ожидать конца этой кровавой эпопеи？51. 28 ноября войска Осман-паши были разбиты, Плевна пала, а Фаврикодоров тяжело проболел до мая 1878 года. Война закончилась.
Таким образом, рассмотренные подлинные письма К.Н. Фаврикодорова дополняют наши представления о разнообразии приёмов при добывании необходимой информации, к каким он прибегал, например, в Софии. Анализ писем лазутчика помог выявить многие фактические ошибки, допущенные в его опубликованных воспоминаниях. Благодаря этим документам удалось установить, что у Фаврикодорова был литературный соавтор, что сам лазутчик ？не дружил？ с орфографией и говорил на русском языке с сильным акцентом. Но сделанное открытие отнюдь не умаляет его профессионализма как умного, смелого, хитрого, изобретательного и удачливого разведчика.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Улунян А.А. Болгарский народ и русско-турецкая война 1877—1878 гг. М.: Наука, 1971. С. 82, 83, 85, 86; Костечко Н. Оперативная разведка: зарождение, становление, развитие // Родина. 2012. № 10. С. 85; Колпакиди А.И., Север А. Спецслужбы Российской Империи: уникальная энциклопедия. М.: Эксмо; Яуза, 2010. С. 550.
2 Алексеев М.Н. Военная разведка в Российской империи — от Александра I до Александра II. М.:Вече, 2010. С. 312—329; Григорьев Б.Н. Лазутчик русско-турецкой войны 1877—1878 гг. Судьба разведчика / Молодость в сапогах URL: https://dzen.ru/a/ZqAbbQvOgj-VC0NT
3 Улунян А.А. Указ. соч. С. 82, 83, 85, 86.
4 Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 846. Оп. 16. Д. 7468. Ч. 2. Л. 19—20 об., 206—207, 300—301.
5 Фаврикодоров К.Н. Воспоминания лазутчика русской армии в войну 1877—1878 гг. // Исторический вестник. 1885. Т. 22. № 10. С. 81, 82.
6 Там же. С. 86, 87.
7 Звание мюшира в турецкой армии было эквивалентно званию фельдмаршала в австро-венгерской, германской, английской армиях и генерал-фельдмаршала — в русской армии.
8 Согласно справке, данной историком-османистом А.А. Леонтьевой, речь идёт о ？i？ane topu, т.е. пушке с шестью нарезами в стволе. Шишане (？i？hane) происходит от персидского ？шеш？/？шиш？ — шесть, звук Х (h) в устной речи нередко проглатывается, так что слово может встречаться и как ？шишХане？, и как ？шишане？, и в отдельном написании, особенно если человек знал его только на слух. По тому же принципу может меняться шЕш и шИш, когда записывалось на слух, и начальное персидское значение числительного уже было забыто.
9 РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Д. 7468. Ч. 2. Л. 19.
10 Фаврикодоров К.Н. Указ. соч. № 11. С. 295.
11 РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Д. 7468. Ч. 2. Л. 19 об.
12 Фаврикодоров К.Н. Указ. соч. № 11. С. 295.
13 Описание русско-турецкой войны 1877—78 гг. на Балканском полуострове. СПб.: Воен.-истор. комиссия Гл. штаба, 1904. Т. 3. Ч. 1. С. 43.
14 РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Д. 7468. Ч. 2. Л. 20, 20 об.
15 Фаврикодоров в письме указывает Буянжи, а в своих воспоминаниях — Буяджи, но речь явно идёт об одном и том же человеке.
16 Фаврикодоров К.Н. Указ. соч. № 11. С. 300.
17 Расстояние от Софии до Видина составляло 100 миль (160 км) по прямой, но из-за изгиба дороги маршрут увеличивался до 140 миль (224 км). От Софии дорога шла прямо на север до г. Лом-Паланка (совр. — Лом), а затем вдоль Дуная до Видина.
18 Фаврикодоров К.Н. Указ. соч. № 11. С. 295.
19 Таль-ат. Описание военных действий под Плевной в войну 1877 года. Сочинение майора турецкой службы Таль-ат / Пер. с турецкого подпоручик Абдурахман // Военный сборник. 1885. № 1. С. 8, 9.
20 Звание лива в турецкой армии приблизительно соответствовало званию генерал-майора в русской армии или бригадного генерала — в английской и французской армиях.
21 Хассан-Хаири-паша, комендант Никополя, 26 июня 1877 г. в 8 часов вечера направил в Плевну ливу Атуф-пашу с отрядом (три батальона пехоты, один эскадрон и 4 орудия, два из них крупповские 6-фунтовые), который вступил в город на следующий день, 27 июня, в 16 часов. См.:Таль—ат. Указ. соч. С. 5.
22 Herbert F.W.V. The defence of Plevna, 1877, written by one who took part in it, by captain Frederick William von Herbert. London: John Murray, 1911. Р. 86, 92.
23 ФаврикодоровК.Н. Указ. соч. № 11. С. 319.
24 Там же. С. 303.
25 Там же. С. 319.
26 Осман-паша назначил для подкрепления ловченского отряда 20 батальонов пехоты, два эскадрона регулярной кавалерии, один полк салоникского ополчения, незначительное число черкесов при трёх батареях артиллерии.
27 Данное сведение неверно.
28 Ока (окка) — старая турецкая мера веса, равная приблизительно 1,282 кг.
29 Так в тексте.
30 РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Д. 7468. Ч. 2. Л. 206—207.
31 См.: Фаврикодоров К.Н. Указ. соч. № 10. С. 87; № 11. С. 303, 304.
32 РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Д. 7468. Ч. 2. Л. 206 об.
33 Драм — старая (греческо-арабская) мера веса, равная 1/400 оки.
34 Шевкет-паша, начальник Орханийского округа, прибыл с обозом из Орхание в Плевну 26 сентября.
35 РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Д. 7468. Ч. 2. Л. 300.
36 Там же. Л. 298.
37 Там же. Л. 300, 300 об.
38 Мартынов Е. Блокада Плевны (по архивным материалам). СПб.: изд. В. Березовский, 1900. С. 75.
39 РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Д. 7468. Ч. 2. Л. 301.
40 Там же. Л. 299.
41 Там же. Л. 301.
42 Фаврикодоров К.Н. Указ. соч. № 11. С. 310.
43 Там же. С. 311.
44 В воспоминаниях — саблю. Фаврикодоров рассказал о параде в Плевне по случаю этой высокой награды султана.
45 РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Д. 7468. Ч. 2. Л. 301.
46 Вероятно, Кырчово (совр. — Кичево).
47 РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Д. 7468. Ч. 2. Л. 300.
48 Фаврикодоров К.Н. Указ. соч. № 11. С. 313.
49 Там же. С. 314.
50 Осман-паша собрал военный совет 18 ноября и затем еще дважды приглашал военачальников для выработки плана действий и инструкций // Описание русско-турецкой войны 1877—78 гг. на Балканском полуострове. СПб., 1911. Т. 7. Ч. 1. С. 105.
51 Фаврикодоров К.Н. Указ. соч. № 11. С. 315.
* Здесь и далее даты приводятся по старому стилю.