Материал из номера

       Март 2015

       Скачать номер

       в PDF формате

       Когда Петр I решил строить новую столицу в топкой дельте только что отвоеванной у шведов северной реки, даже вернейшие его друзья стали сомневаться в разуме царя. Места эти были малопригодны для постоянного обитания людей. Берега были так низки, а Нева так многоводна, что почти каждую осень, стоило укрепиться западному ветру, берега эти начинали уходить под воду.

       "Третьяго дни ветром вест-зюйд-вест такую воду нагнало, какой, сказывают, не бывало, — писал Петр I Меншикову из новой столицы. — У меня в хоромах было сверху пола 21 дюйм; а по огороду и на другой стороне улицы свободно ездили в лодках... по кровлям и по деревам, будто во время потопа, сидели не точию мужики, но и бабы...". Сырая, промозглая погода держалась над Невой месяцами. Даже молодые и здоровые люди недолго выдерживали такой климат.

       Фото: Предоставлено автором Портрет Петра I на коне. Гравюра А.Ф. Зубова и П. Пикара. 1721 год

       Деловой жизни на этих путях вот уже сто лет не было, край при шведах пребывал в упадке, и ничего, что хоть как-то могло быть употреблено в новое и мощное предприятие на невских берегах, России от шведов не досталось. Крепость Ниеншанц, взятая 1 мая 1703 года, не осуществляла контроля над невским устьем. Древний Орешек с запустением Волховско-Ладожского пути прежнее значение утратил, и владение им означало не более чем укрепленный восточный тыл.

       Шведский флот крейсировал в Финском заливе, русских кораблей на Неве не было, а те, что начинали строиться на Свири, еще не были опробованы в деле. Казалось, должно пройти еще немало времени, прежде чем Россия может стать достойным соперником на море. Но шведы недооценили Петра.

       7 мая 1703 года в темноте Петр и Меншиков на 30 лодках с семеновцами и преображенцами подошли на веслах к двум шведским кораблям, бросившим якоря в невском устье. Схватка была жестокой, нападавшие стреляли из мушкетов и кидали гранаты. Попытка шведов прорваться к своей эскадре, стоявшей в заливе, не удалась. После кровавого абордажного боя оба судна — галион "Гедан" и 8-пушечная шнява "Астрильд" — были захвачены. 58 шведов погибло, 19 — взято в плен.

       Фото: Предоставлено автором Карл XII. Гравюра В. Грейтбаха по портрету работы Д. Крафта 1717 года

       Захват шведских судов был лишь эпизодом начавшей меняться картины. Наголову разбитая в 1700 году под Нарвой Русская армия за два года изменилась необыкновенно. Но если весть об этом поражении русских быстро разнеслась по Европе, то когда через год Шереметев разбил шведов под Эрестфером, а еще через полгода — под Гуммельсдорфом, сообщения об этих победах звучали гораздо тише. Запад пока не смотрел серьезно ни на Россию, ни на ее странного, как казалось европейцам, царя. Европа не разглядела молодого Петра, ей было не до него — от Пиренеев до Карпат все готовились к Войне за испанское наследство.

       Недооценил Петра I и Карл XII. Разбив Петра под Нарвой, он счел излишним вторгаться в Россию, посчитав, что русские, потерявшие чуть не все свои военные силы вместе с генералитетом, не скоро оправятся от поражения. Карл двинул свои войска на второго противника — Польшу, а когда спохватился, было уже поздно: Ингрия — будущая Петербургская губерния — оказалась под властью России.

       Петр I мечтал о мирных отношениях с соседями, и Петербург, если говорить о перспективах, был задуман им как столица, крупный морской порт, главный пункт обширных торговых связей. Однако мирные цели диктовали ряд неотложных военных мер. Только что родившаяся столица была еще под постоянной угрозой: вражеская эскадра караулила ничем не защищенное невское устье, а крупные шведские силы стояли на берегах реки Сестры. Для защиты от шведских кораблей на стрелке Васильевского острова была установлена артиллерийская батарея — вместе с Петропавловской крепостью батарея эта прикрывала Большую и Малую Неву.

       Русский флот в тот момент только строился: указ о постройке шести 18-пушечных кораблей Петр подписал в феврале 1701 года. А уже в августе 1703 года был спущен на воду фрегат "Штандарт". Через месяц он был уже оснащен, и Петр не может нарадоваться своему первому большому балтийскому кораблю: он то спускается на нем по Неве до Петербурга, то испытывает фрегат на Ладожском озере. Пройти в Финский залив, однако, нельзя: шведская эскадра не уходит от устья Невы. Наконец от Меншикова, которому приказано оборонять Петербург, появляется в начале октября долгожданное известие: шведский адмирал Нуммерс со своей эскадрой ушел на зимовку в Выборг. Петр немедленно прибывает в Петербург. Уже ударили морозы, на Неве показывается первый лед, но царя это не останавливает — ему не терпится самому осмотреть морские подступы к своему "парадизу". На яхте, сопровождаемой галиотом на случай неожиданного нападения, Петр плывет к пустынному острову Котлин, что стоит в 25 верстах от устья Невы в Финском заливе. С лотом в руке царь собственноручно меряет глубины вокруг Котлина. К северу от острова залив для судоходства не годен — мель, камни, до самой Финляндии обширная лужа в полсажени глубины, зато глубокий естественный фарватер огибает остров у самого его южного берега. Затем, ближе к южному берегу залива, к Ингрии, опять мелководье...

       Фото: Предоставлено автором Фрагмент "Панорамы Петербурга". Гравюра А.Ф. Зубова. 1716 год

       РУКОТВОРНЫЙ ОСТРОВ

       К 30 годам Петр I был специалистом во многих военных профессиях. Он был прирожденным артиллеристом. Любовь царя ко всему имеющему отношение к морю и флоту общеизвестна — оценивать все и вся с точки зрения моряка стало второй, если не было первой натурой Петра; штурмы же крепостей, строительство новых укреплений и модернизация старых сделали его к тому времени, о котором мы говорим, опытным специалистом и по фортификации. Для того чтобы осуществить тот строительный план, который родился у него, когда он мерил глубины вокруг Котлина, артиллерист, моряк и строитель крепостей должны были объединиться в одном лице. Петр I приказал построить еще один... остров.

       Место этому острову было определено по другую сторону от фарватера на расстоянии пушечного выстрела от берега Котлина. Других входов в узкую часть Финского залива не было. Крепость на Котлине и форт на искусственном островке запирали корабельный вход в Петербург на железный замок. Обширное мелководье с обеих сторон обеспечивало безопасность новой крепости с флангов и с тыла.

       Модель придуманного им сооружения Петр I изготовил собственноручно и прислал ее зимой Меншикову из Воронежа: островок предполагалось построить зимой, опустив в прорубь в толстом льду огромные бревенчатые ящики, нагруженные камнями. Как только лед на заливе окреп, приказ государя начали выполнять. В мае 1704 года Петр I отправился морем к искусственному островку и поставил на нем артиллерийскую батарею из 14 пушек. Крепость была названа Кроншлотом. Напротив Кроншлота на Котлине было поставлено 60 орудий. Позже на этом месте началось строительство Кронштадта.

       Фото: Предоставлено автором 58-пушечный корабль "Предестинация". Гравюра А. Шхонебека. 1701 год

       Мечта о начале морской международной торговли из Санкт-Петербурга преследует Петра I. Однако купцы боятся идти в новый порт — слишком хорошо им известно, что блокада устья Невы стала главной задачей шведского флота. Царь понимает, что только известиями о сильном русском флоте на Балтике можно стронуть дело с мертвой точки. "Государь в короткое время может вывести в Балтийское море флот из 20 кораблей и фрегатов, с 7 полными галерами и сотнями бригантин, — писал, видимо по указке Петра I, в мае 1704 года Федор Алексеевич Головин Андрею Артамоновичу Матвееву в Лондон. — Из них уже стоят несколько кораблей у острова Рычерта (то есть Котлина. — Прим. авт.) в 6 милях от С.-Петербурга. При том острове, на самом проезде и корабельном ходе, крепость со многими пушками, в самом море зимою, как мерзло было, из дерева и камня основана и уже и пушками вооружена...".

       Головин, мягко говоря, преувеличивал: у Котлина находился в то время только фрегат "Штандарт" с двумя или тремя шнявами да с десятком мелких вспомогательных судов. Однако торговать хотел не только Петр I, торговать хотели и западные купцы. Уже через несколько дней после того, как шведская эскадра отправилась в Выборг на зимовку, в Петербург пришло первое иностранное торговое судно. Газета "Ведомости" так писала в декабре 1703 года об этом событии: "В ноябре месяце пришел к С.-Питербурху корабль голланской с товарами, с питьями, и с солью, на котором был шхипер и несколько матросов, и тот корабль по повелению г-на губернатора принят по обыкновению, и за приход подарено вышеупомянутому шхиперу за столом в доме его, губернаторском, пятьсот золотых, а матросам, кои с ним были, по триста ефимков кое-муждо, и при том сказано ему во обнадеживание других, естьли потом другой корабль туда придет, и тому, кто на том корабле, дано будет триста золотых, такожде естьли и третий корабль придет, дано будет сто пятьдесят золотых, и с тем тот вышеупомянутый корабль от С.-Питербурха отпущен в надлежащий ему путь со удовольствованном, а товары все, которые на том корабле были, куплены по вольной цене".

       Хотя данные, которые сообщал Головин в Лондон о русском флоте на Балтике, и были преувеличенными, но резкое наращивание русских морских сил в устье Невы было фактом. Уже летом 1704 года русский флот имел семь фрегатов и около двух десятков других судов. Стапеля на реках Свирь и Сясь не простаивали — как только сходил на воду один корабль, на смену ему сразу же ложился киль следующего. Галеры, скампавеи, буера, галиоты, шнявы прибывали по Неве к Петербургу. У одних была более мощная артиллерия, у других более вместительные трюмы — суда еще не различались на торговые и военные, но Петр I с самого начала понимал: чем более разнообразными будут типы судов его флота, чем сильнее будет флот, тем скорее Россия добьется побед на море.

       Плавание от Свири до Петербурга при сильных западных ветрах, которыми славится невская осень, бывало обычно продолжительно. Условия же речных узкостей, прибрежных мелей на Ладожском озере и неопытность русских моряков делали это плавание для крупных парусных кораблей совсем небезопасным. Ветры же на Ладоге порой бывали такими, что она в этом смысле была ничуть не менее опасна, чем открытое море. Пришлось задуматься о более удобном расположении верфей. 5 ноября 1704 года по указанию царя на левом берегу Невы против Васильевского острова закладывается Адмиралтейская верфь — та самая, которая позже стала воистину колыбелью Балтийского флота.

       Однако, несмотря на все меры по укреплению новой столицы, Петр I ясно понимал опасность ее положения, пока она находится на границе подвластных шведам территорий. Поблизости от Петербурга оставались еще не взятыми две сильные крепости — Нарва и Дерпт. Кроме того, надо было, пока Карл XII занят войной с Польшей, как можно дальше отодвинуть западную границу от Петербурга. Нарва и Дерпт пали в 1704 году.

       Фото: Предоставлено автором Гангутское сражение. Гравюра Маврикия Бакуа. 1724–1727 годы

       НАПРАСНЫЕ УСИЛИЯ

       Но пока русские солдаты брали Дерпт и Нарву, шведы предприняли атаку на Петербург: на Кроншлот напал отряд шведских кораблей под командой адмирала де Пру. В эскадре де Пру был линейный корабль, пять фрегатов, пять бригантин и брандер. Нападение было отбито жестоким огнем с русских батарей. Отступив, де Пру пытался через некоторое время высадить десант на Котлин. Десант также был отбит.

       Однако попытки шведов вернуть себе утраченные позиции на Неве и в Финском заливе на этом не прекращаются. Зимой 1705 года генерал Майдель, командовавший шведскими силами к северу от Петербурга, предпринимает вылазку по льду Финского залива, но тысяча человек, которые были посланы взять русские укрепления ночным штурмом, в темноте заблудились на льду и едва не замерзли, разыскивая Котлин. Когда же они наконец его нашли, русские встретили шведов сильным огнем.

       Шведское правительство встревожилось не на шутку. Де Пру отбит с уроном, Майдель при каждой вылазке теряет все больше солдат и офицеров, а Петербург тем временем крепнет. Там, где еще два года назад были лишь болотистые берега и несколько нищих деревушек, теперь вырастают валы и бастионы, и всюду артиллерийские батареи, батальоны солдат, и всюду у берегов мачты, мачты, мачты...

       Весной 1705 года Финляндский корпус Майделя, увеличенный до 10 тысяч человек, снова подступил к Петербургу с суши, а флот адмирала Анкерштерна, в который входила и эскадра де Пру, вошел в Финский залив. В его составе было восемь линейных кораблей, на каждом из которых от 35 до 50 пушек, шесть 20-пушечных фрегатов, три бомбардирских галиота, два брандера и два плоскодонных 40-пушечных артиллерийских судна. Такой состав флота показывает, что пренебрежению шведов к силам русских, оборонявших Петербург, пришел конец.

       Кроншлот и Котлин защищала русская эскадра под командой вице-адмирала Крюйса (восемь 24-пушечных фрегатов, два брандера и семь больших галер). Морской фарватер перед русской эскадрой был перегорожен плавучими рогатками, которые держались на якорях. Шведы пытались атаковать Кроншлот сначала одними средними кораблями — фрегаты утром 4 июня подошли к форту почти вплотную, но, встреченные сильным огнем с батарей форта и кораблей, тут же отступили. На следующий день последовала атака всех шведских сил. Большая часть кораблей подошла к Кроншлоту на расстояние пушечного выстрела и открыла огонь, в это же время на Котлинскую косу был высажен десант. Оборонял косу полк Федота Толбухина. Смяв десант, защитники продолжали бить из пушек по шлюпкам... По словам пленных, шведы потеряли в ходе штурма более 300 человек.

       Фото: Предоставлено автором Гангутское сражение 25–27 июля 1714 года. Схема движения кораблей русских и шведов

       В течение всего июня и половины июля 1705 года попытки шведов овладеть Котлином и Кроншлотом не прекращались — корабли приближались к укреплениям и линиями, и охватом, пытались заходить по фарватеру и засылали плоскодонки с мелей, но ничего не помогало. Остров и искусственный островок, окруженные рогатками и фальшивыми вехами, продолжали с помощью русского флота с успехом обороняться. Последний жестокий штурм морских укреплений в Финском заливе шведы предприняли 14 июля. В этот день шведский десант из 1630 человек на гребных судах опять подошел к Котлину и высадился в мелкую воду на косе. Русские оборонялись ружейным огнем и картечью. И опять были разбитые в щепу ядрами полугалеры и шлюпки, и опять в панике отступавшие переворачивали собственные боты. Немало шведов было взято в плен. В тот же день к берегу острова прибило до 400 трупов. Ночью вражеский флот снял осаду острова и ушел в море.

       Таким же неудачным было и нападение войск генерала Майделя с суши. Шведы были отбиты с огромным уроном, их штурмовые средства — плоты, фашины и туры — были захвачены и уничтожены. После двух стычек на Неве неприятель ушел к Выборгу и три года не беспокоил Петербург. Только флот шведов крейсировал в Финском заливе, не приближаясь, однако, к Кроншлоту.

       Все эти годы русская дипломатия прилагает большие усилия к тому, чтобы показать, что Россия заинтересована в развитии мирной торговли на Балтике. И если поначалу Европа не разглядела, кто таков новый русский царь, каковы его цели и планы, то сам Петр после заграничных поездок прекрасно понял, с кем ему придется столкнуться в своей внешней политике. Еще до начала войны со шведами в Голландию был послан Андрей Артамонович Матвеев, человек образованный и наблюдательный. После начала войны он доносил царю: "Нынешняя война ваша со шведами Штатам очень неприятна и всей Голландии весьма непотребна, потому что намерение ваше взять у шведов на Балтийском море пристань, Нарву или Новые Шанцы, где ни сойдутся, постоянно толкуют: если пристань там у него будет, то не меньше француза надобно нам его бояться, отворенными воротами всюду входить свободно будет... Больше всего боятся того, что у купцов их много товару в Риге, Нарве и Ревеле, и хлеб, который дал им швед вывезти из своих городов, весь лежит теперь в Ревеле, и если вас прогневить, и вы их города возьмете, то их товары безвозмездно погибнут. Купечество здешнее и английское не прочь, чтобы этим городам быть за вами, и я, сколько могу, обещаю им большую свободу в торговле, если города эти будут за вами..."

       Фото: Предоставлено автором "Ингерманланд" — флагманский корабль Петра I в 1718 году. Гравюра К. Вейермана по рисунку А.К. Беггрова. 1872 год

       Весть о нарвском поражении русских войск в 1700 году вызвала в купеческом мире Европы "несказанную радость", как пишет Матвеев. Но Петр I понимал, что радость эта объясняется довольно просто. Трезвый политик знал, что купцам, кто бы они ни были, нужны твердые доходы и уверенность в том, что доходы не превратятся в издержки. До сих пор залогом таким в торговле на Балтике была морская мощь Швеции. Петру I нужно было, чтобы теперь торгующие страны увидели надежную морскую державу и в России. Матвеев ведет переговоры с президентом Голландских Штатов Витзеном о том, чтобы голландский флот взял на службу для выучки 4 тысячи матросов из Архангельска. Сначала Витзен и слышать о том не хочет: и флот, мол, не может делать таких неприбыльных рейсов в Архангельск, и нельзя обучить ремеслу людей, если они даже не знают голландского языка, и прочее, и прочее. Вот если бы царь дал в голландскую службу пехотные русские войска, это было бы гораздо полезнее и русским, и Голландии... "Им то зело ненадобно, чтобы наш народ морской науке обучен был", — писал в Россию Матвеев.

       Настроение голландского правительства, однако, менялось вслед за событиями на Балтике. В 1703 году Голландские Штаты дают согласие на принятие в голландскую службу тысячи русских матросов; более того, до тех пор отвергавшая всяческие предложения о возможности посредничества между Россией и Швецией Голландия теперь сама предлагает свои услуги в этом русскому царю. За спиной Голландии стоит более мощная Англия... Просыпающаяся на востоке Европы страна, превосходящая весь цивилизованный мир своей территорией; страна, границы которой теряются где-то там, куда воистину не добраться ни на каком корабле, вызывает все большую тревогу Британии. Еще большее беспокойство вызывают в Лондоне слухи о тайных отношениях России с Францией. Однако дружбе Франции и России время еще не пришло. "Дружба здешняя, — писал из Парижа Матвеев, — чрез сладость комплиментов своих бесполезная, в прибыльном деле малой случай нам кажет". Время решительных успехов на дипломатическом фронте для России еще не настало: Карл XII был ближе к Лондону и Парижу, чем Петр I, и никто еще в Европе не мог предвидеть, чем кончится Северная война.

       ГАНГУТ И ГРЕНГАМ

       В течение всех десяти лет, что последовали после первых успешных действий русских судов на Неве и в Финском заливе, крупных морских столкновений между шведским флотом и русским не происходило. Первый этап присутствия русских кораблей в этом районе едва ли даже может быть назван периодом боевых действий, скорее, это был период обороны: юный русский флот набирал опыт отражения атак вражеских кораблей и морского десанта. За котлинские рогатки флот выходил редко. Суда выполняли задачи плавучих батарей, стерегущих подходы к Петербургу.

       Однако весы Северной войны все более клонились не в пользу шведов. Поражение их войск под Лесной и разгром под Полтавой, бегство в Турцию раненого и едва не угодившего в плен короля, отвоевание русскими войсками по всему побережью Финского залива крепостей и земель, противодействие Англии и Голландии шведской морской блокаде России — все это не могло не повлиять на соотношение сил и настроенность умов в Европе.

       Фото: Предоставлено автором Петр I и Екатерина I, катающиеся по Неве. Гравюра А.Ф. Зубова. 1716 год

       Сухопутные же силы России тем временем при поддержке галерного флота продвигались северным берегом Финского залива, захватывая эту подвластную Швеции область. Галерный флот русских становился все мощней, а действия его в условиях шхерного побережья все менее поддавались контролю более сильного в открытом море корабельного шведского флота.

       Решительно переломил положение дел на море Гангутский морской бой, происшедший 27 июля 1714 года. В нем галерный русский флот, воспользовавшись безветрием, смело осуществил прорыв мимо главных сил шведской эскадры и всей мощью обрушился на корабли противника, сосредоточившиеся в фиорде за полуостровом Гангут. В жестокой абордажной схватке треть шведов погибла, треть была ранена. Все оставшиеся в живых во главе с адмиралом Эреншельдом были взяты в плен. Победа при Гангуте имела громадное значение, стала переломным моментом в войне на Балтийском море. Сам по себе урон шведов в этом сражении был не так уж велик, но упал дух шведского флота. Адмирал Ватранг, карауливший русских у южной оконечности Гангута и имевший сильный линейный флот, узнав об исходе шхерного сражения, спешно отступил, чтобы прикрыть шведские берега. Весь Абоско-Аландский шхерный район оказался в руках русских.

       Помимо непосредственно военного флота шведское правительство держало на Балтике и откровенно пиратские суда, целью которых был захват и уничтожение купеческих кораблей, поддерживавших сообщение торговой Европы с новыми русскими портами. Каперы эти раздражали не только Россию — соединенный флот Англии и Голландии явился наконец в пролив Зунд, чтобы совместными усилиями защитить торговые коммуникации. Одновременно и Петр I дал приказ о выходе в море трех русских фрегатов под командованием капитана Бредаля. У берегов Курляндии были взяты и разоружены три шведских капера. Захваченные суда отправили в Петербург. В свою очередь, Петр, желая принудить шведов к действиям уже не наступательным, а оборонительным, велел снарядить того же самого капитана Бредаля на поиск шведских торговых судов.

       Международные отношения менялись. Ослабление Швеции повлекло за собой переориентировку ее бывших союзников. Летом 1716 года Петр I становится командующим объединенным флотом России, Англии, Голландии и Дании. Он имел основания для торжества: за два десятка лет не имевшая флота Россия стала в ряд с сильнейшими морскими державами.

       27 июля 1720 года, в годовщину Гангутского боя, эскадра шведского вице-адмирала Шеблада потерпела поражение от галерного флота князя Голицына при Гренгаме. Гренгамский бой был во многом схож с Гангутским — это опять было сражение подвижных и слабых в артиллерийском отношении, но более многочисленных русских галер с парусными шведскими кораблями. Опять решающую роль сыграла абордажная схватка. Адмиральский корабль смог спастись только бегством.

       Диктату шведов на Балтике конец пришел уже после Гангута. Теперь русский флот захватил полное господство на море. Галерные десанты русских находились уже в нескольких десятках верст от Стокгольма.

       30 августа 1721 года был заключен Ништадтский мир, положивший конец войне, длившейся 21 год. Лифляндия, Эстляндия, Ингрия, часть Карелии и Финляндия с Выборгом отошли к России. Вернув свои исконные крепости и земли, отвоевав у шведов весь южный берег Финского залива и прилегающие к нему острова, Россия прочно утвердилась на побережье Балтийского моря. За вновь выстроенными на Котлине укреплениями стремительно вырастал новый порт и новая столица России — Санкт-Петербург.

       Послать

       ссылку письмом

       Распечатать

       страницу