Когда я слышу байки о безбедной жизни военных, больших окладах, высоких пенсиях, их уютном обустройстве под солнцем и счастливыми звездами, всегда на память приходит история, случившаяся с близко знакомым мне офицером подводных сил России. Ныне уже ушедшем, причем на службе Отечеству. В цветущем возрасте, когда очень хочется жить.
А начиналось все так, что вроде лучше и не придумаешь. Есть на Лермонтовском проспекте в Питере старинное здание, смотрящее окнами на Балтийское море, построенное принцем Ольденбургским под сиротский приют. Великолепное, удобное, высокое, светлое, сработанное на века. В советское время сразу после войны в нем разместили Подготовительное училище. А потом на его базе образовалось и развилось Высшее военно-морское училище подводного плавания.
Здесь, на одном из главных морских перекрестков России встречаются ветры со всех океанов планеты. Их приносят с собой бывшие воспитанники этого славного училища. Раз в год под его крышу из отдаленных весей русской земли слетаются самые упрямые романтики, испытывающие себя на поприще служения Родине в купелях земного космоса: на подводных лодках. Есть у нас, как и у англосаксов и немцев, упрямая порода людей, которым все иные профессии скучны. И для самовыражения им подходят только океанские глубины.
Однажды начатый там, в училище, учебный процесс более полувека назад продолжается и сегодня, несмотря на окутавшее страну лихолетье. Значит, будет Россия стоять незыблемо в ранге великой державы. Быть или не быть ей в таковых, сомневающиеся пусть об этом спросят у офицерского корпуса – он знает, как защищать родные алтари и очаги.
А тогда, в середине ушедшего столетия по воле Иосифа Сталина классы нашей альма-матер десяток сезонов подряд из лета в лето заполняли юные подготовишки и нахимовцы – сплошь беспризорщина, чьи родители погибли на войне. Одним из таких счастливчиков, больше в переносном смысле, был мой герой, назову его Мишей Звездовым.
“ Инцидент в море стал поводом для директивы по флотилии. По штабу, укомплектованному спецами сплошь с надводных кораблей, пронесся свежий бриз, что вот так могут запросто доставать и подводников ” Видимо, есть старинная установка: для учения в будущие командиры подбирать парней, выделяющихся ростом, голосом, выправкой, лицом. Не обидно ли кому-то прозвучит? Но, вероятно, тому надо быть, так как офицер есть государственный человек, обязанный как умом, так и статью олицетворять страну, которой служит.
Михаил однозначно сразу обустроился в правофланговых. Ротный командир на парадах в Москве и на Дворцовой площади Питера отводил ему место в главной строевой шеренге.
За год до производства в офицеры наш брат-курсант, как правило, заводил знакомства и выбирал себе подругу на всю оставшуюся жизнь, чтобы разъехаться по флотским гарнизонам, уже обремененными супружескими заботами. Иначе был риск, как в свое время сложилась планида адмирала Нахимова, остаться в холостяках. Поэтому балы в знаменитом Голубом зале училища по субботам чаще напоминали ярмарки невест. Вместе мы лихо отплясывали томные менуэты, звонкие чардаши, знойные аргентинские танго. Но наибольшим успехом тогда пользовалась знаменитая на весь мир кубинская, по-моему, песня ？Голубка？. Время было нашим – так, что под каблуками трещал дубовый паркет.
Михаил, надо признать, избегал подобных праздников, не наблюдали его в созвездии ярких дам. Чаще в часы вечернего досуга его видели за бильярдным столом, разыгрывающим с такими же фанатами партии в пирамиду, снукер, карамболь или американку.
Мы ожидали, что старший наш коллега надолго застрянет в заядлых холостяках и в таковых же отбудет на флот. Но не тут-то было. На новогоднем празднике перед последним семестром он на бале вдруг нарисовался в обществе миниатюрной юной леди, имевшей точеную фигурку, осиную талию, стройные ножки, очи с поволокой такой необъятной сини, что Мишка рисковал в них утонуть. Представляете этакую высоченную каланчу с ней рядом? Надо признать, и его спутница сама томно заглядывала вверх, чтобы убедиться, что кавалер не смотрит ни на какую иную красотку, кроме нее.
Приходит однажды тот коронный час, когда на плечах выпускников должны вспыхнуть настоящие офицерские звезды. Его ждут долго, за него борются и его добиваются. Начальник училища не иначе как под этот случай привез от министра обороны каждому будущему лейтенанту по вузовскому ？поплавку？. Целый чемодан, чтобы на всех хватило.
Курсант Заездов среди нескольких избранных удостоился получить кортик, погоны и диплом из рук главнокомандующего ВМФ СССР. Существует такая честь. Венцом торжеств, естественно, оказался парад. И мимо нас пронеслось на выход, в жизнь, на флот это ослепительное, как комета, зрелище. В сиянии золотого шитья мундиров, блеске звезд, лучах света, играющих на гардах кортиков, в кипенной белизне шарфов и перчаток. Это большая роскошь – стоять и ждать вот так же своего часа. В сомкнутом строю еще четыре года, а пока оставаться и грызть гранит наук.
Ну и пусть! Иногда, нечасто, но и нам судьба тоже завидует.
Прошла мерной поступью полудюжина лет, и я состоялся в офицерах. Успел отхватить и тяжелую звездочку прямо на просвет погона. На служебных перекрестках в море и на берегу Михаила удавалось мне наблюдать нечасто. В последнем рандеву мы столкнулись на Невском. Чуть ли не лоб в лоб. Он смотрелся уже Михал Михалычем. В старших офицерах, при боевом ордене. Сухопарым, элегантным, но почему-то одиноким, словно парус в океане. И с какой-то плещущейся, невыразимой мукой в глазах. Может, мне так показалось.
Еще через пару лет я узнал, что тогда не ошибся. А занесло нас обоих ветром штормовой крепости на другой конец материка, в одно флотское объединение разнородных сил, что сторожило рубежи, прилегающие к заливу Советская Гавань. На берегу Японского моря. Помню, была пятница. Короткая для избранных особ. В адмиральский час, на штабной работе, я тоже подумывал, как бы под благовидным предлогом улизнуть на выходные на рыбалку. Как вдруг был вызван адъютантом предстать пред командующим флотилией. От встречи наверняка ценных подарков не ожидалось.
？Ну вот что, на форель поедем вместе в следующий раз, – разгадал мои тайные намерения начальник, сам заядлый рыбак. – В бухте Постовой на рейде ？купается？ лодка Олега Древятникова. Комбриг в море на другом потаенном судне. Старшим на выход назначен его свежий зам каперанг Звездов. Прибыл с корабля на бал. Как думаете, этично ли его в море на торпедную стрельбу без куратора из вышележащего штаба отсылать?？.
Торпедная подготовка на объединении была моей планидой. Однако после оглашения столь звучного ФИО да уже и целого каперанга, у меня вылетела из головы и адмиральская ирония, и не там умышленно поставленное ударение в слове судно. Ровно через десять минут я быстро поднялся на второй этаж в оперативную рубку бригады подводных лодок. Начальство было еще на месте. С высоты смотровой площадки, как на ладони, привычно раскинулась бухта с лодками у пирсов. Дальше, за угол, в тихой Западной бухточке возлежат на дне священные останки фрегата ？Паллада？ из русской морской легенды. Об этом всегда помню.
Древятников уже пристроился лагом у стенки носом на выход, готовый к походу. А Звездов, как оказалось, кипя яростью, поджидал меня у окна своих руководящих апартаментов. С заложенными за спину в замок руками. На звук открываемой двери резко обернулся. ？Вы заставляете себя ждать! – произнес он весьма неласково. – Ваши полномочия?？.
До бумажной ли волокиты с оформлением предписания было мне? Спешил успеть и, естественно, на секунду остолбенел. Но мы, представители вышестоящих штабов, и не таким мозги поправляли. К тому же мы знали друг друга. ？Прошу извинить, действую по вводной？, – нашелся я.
？Вы получите допуск на корабль, если командующий подтвердит его необходимость устно？, – снизошел Звездов. И милостиво показал мне глазами на черный оперативный телефон, стоящий на столешнице широкого стола рядом с письменным прибором. Я протянул руку через него и тут же невольно ее отдернул. Посредине этого роскошной ручной работы бюрократического совершенства, с чернильницами, якорными цепями и рогатыми шарами мин красовался... синий нераспечатанный флакон с духами ？Огни Москвы？. Но удивляться вслух было недосуг, и получив подтверждение полномочий, мы отправились в море. Молча.
Через три четверти часа прошли боновые ворота. А еще спустя 60 минут оказались у кромки района предстоящей стрельбы. С той стороны полигона уже торчал на видимости, переваливаясь с борта на борт, участник боевого упражнения – эсминец ？тридцатка-бис？. Незамедлительно погрузились в прохладные глубины. Пока механик поддифферентовывал лодку, чтобы все состоялось на ровном киле, командир и Звездов крутились у перископа.
Наконец участники заняли исходные точки и корабли начали сходиться.
？Вы будете в центральном посту или главном отсеке, – обратился ко мне по необходимости каперанг. Древятникова я знал как мастера торпедного удара. Такого проверять – только портить. Впрочем, его через год ？слопают？ старшие начальники ？за непочтение к родителям？. Отправят в отставку. И мы встретимся на всех ветрах у острова Итуруп. В заливе Простор, под боком у вулкана Богдана Хмельницкого, вечно купающегося в валах тяжелой океанской зыби. Олег будет стоять у машинного телеграфа плавучего рыбоконсервного завода. Со звездой Героя Соцтруда на лацкане тужурки.
У меня были вопросы к командиру минно-торпедной боевой части, и я отправился в торпедный отсек. Успел вовремя. Старший лейтенант, из молодых да ранний, протабанил при дифферентовке лодки, что у него цистерна вспомогательного балласта пуста как барабан. И открыв заборный кингстон, сей муж ничтоже сумняшеся уже заполнял торпедный аппарат водой из-за борта, что утяжеляло нос и грозило непредсказуемыми последствиями.
？Дробь атака, – объявил я офицеру, мертвой хваткой уцепившемуся в розмах забортного кингстона. И быстро обернулся к следовавшему за мной тенью флаг-минеру бригады Янису Моросу, опальному рижанину, попавшему к нам с атомохода. – Доложите каперангу о срыве упражнения на этом галсе？.
В конце концов лодка отстреляла торпеду и возвратилась в базу. Инцидент в море стал поводом для директивы по флотилии. По штабу, укомплектованному спецами сплошь с надводных кораблей, пронесся свежий бриз, что вот так могут запросто доставать и подводников. Разумеется, при желании.
？Отошлите второй экземпляр циркуляра моему другу контр-адмиралу Виталию Веригину？, – распорядился командующий, любовно украшая собственным автографом документ и возвращая его мне.
Вернувшийся с морей комбриг Веригин на другой день закатился ко мне в кабинет, что с адмиралами бывает нечасто. Наверное, пожелал узнать о случившемся из первых уст.
？За твою настырность я тебя терпеть не могу, – сообщил мне он, поудобнее располагаясь на жестком стуле и доставая портсигар. – Но в море, когда ты рядом, чувствую себя спокойнее. Доложись-ка мне, кормилец, честно, каким образом оценку за стрельбу на балл срезали?？.
Мы знали давно друг друга. И я доложил боевому, не паркетному адмиралу все как было. Без утайки.
Паузу мы умели держать. Когда надо...
？Хорошие вы парни оба, – ласково изрек Веригин, прикуривая oт предыдущей очередную сигарету и по-волжски окая. – Ты не знаешь, почему Звездову жизнь поперек румба?？.
Это было что-то новое. И дальше отец-комбриг поведал мне звездовскую историю, достойную щемящего русскую душу морского романа.
Звездов стал командиром лодки в своем выпуске в числе первых. Три года назад, в разгар холодной войны не единожды ходил в разведку. И всегда из переделок выбирался сухим. Заслужил боевой орден. С внеочередным званием. Правда, едва унес ноги из-под серий глубинных бомб супостата, дав задний ход под водой лодкой 613-го проекта. Вопреки инструкции, разуму и букварям. Американцы не поверили, что такое возможно. И несколько часов кряду взрывали толщу вод по пустому месту.
Но сам от себя, случается, не уйдешь. И с судьбой не разминешься. Ему светила высокая должность с движением через годик-другой в Академию Генштаба. За золотым ？поплавком？. Носящие такое украшение становятся при жизни непотопляемыми. Однако военно-морская рулетка сыграла с ним злую шутку. Кто-то из командиров заболел, и именно ему вызвездило идти вне очереди за того парня на патрулирование. При жене на сносях вторым. И сыне, тоже Мишуне, заедаемом аллергией из-за климата. Кому жаловаться? Разве только обратиться за сочувствием к Господу? А начальство не поймет.
Положенные месяцы они отплавали от звонка до звонка. Всплыли у кромки территориальных вод. Везли для командования очень толковые данные в разведсводку. На входе в бухту Конюшково любопытства ради не менее грамотный старпом бросил выпуклый морской взгляд через перископ на акваторию впереди. В суете на пирсе разглядел высокую фигуру комфлота без свиты. Новация сразу как-то наводила на размышление. Что там у вождей свербит в мозгах? Могут перезаправить да и отправить на прогулку снова?! Но вот вдалеке за пирсами, на видимости стоят жилые офицерские дома. И надо же, в командирской пятиэтажке окна спальни квартиры Звездовых почему-то настежь распахнуты. Это при забортной-то температуре под минус двадцать, с постоянным зимним муссоном с Сихотэ-Алиня, леденящим, как сама смерть. Надо сказать, старпом в дипакадемию не готовился. Побежал на мостик и выложил кэпу на ухо все как есть. Тот и бровью не повел. Так как предстояло швартоваться на виду, при отжимном ветре. Встал четко. Лагом. По рыскавшей под ногами сходне прошагал твердо, будто по земле. Комфлота сам принимал доклад. Без кровинки в лице, а потом обнял Звездова за плечи.
…Тогда у страны не было печального опыта перевозок ？груза 200？. У Конюшково Транссибирская железнодорожная магистраль своим концом уперлась в берег Японского моря. Со станции Дунай, на самом ее торце через день паровозик ？овечка？ приволок в тупик теплушку. А сутками позже Звездов убыл транзитом через всю Россию до Питера, имея полвагона дров, раскладушку в промороженном углу и гроб жены в цинке посредине. Что он пережил за месяц пути, очевидно, знал сам и еще Господь Бог. Теперь ему только служба мать, жена и любовница.
Сын готовился к поступлению в Нахимовское училище, чтобы повторить выбор отца.
Видимо, адмирал тогда посредничал, потому как еще через год, аккурат на осеннем сборпоходе, когда я уже принял должность в штабе флота, морские пути-дороги свели нас опять с Михаилом Звездовым. У красивого, как нарядный торт, островка Монерон, под боком у Сахалина целую неделю тряс по-настоящему приличный штормяга. Круговерть держалась упрямо. И на выходной комфлота дал нам отстой в заливе Анива. На проспекте, прямо в центре порта Корсаков, смотрю, навстречу шагает каперанг Звездов. Сошлись, будто кошка между нами и не пробегала. Дело шло к полудню.
？Давай отобедаем вместе, – предложил Звездов. – Мне одному трапезничать скучно？.
Мы отправились в местную ресторацию ？Оазис？, как оказалось, оправдывающую свое название. И с выгодным обзором прямо на бухту. В перекрестьях рам, панорамно, украшением и живой картиной на рейде покачивалась наша эскадра. Метрдотель-кореец провел к столику у окна. После второй под фирменную отбивную по-капитански я открыл было рот извиниться перед старшим однокашником за прошлую обиду, но Михаил с гримасой страдания на лице остановил меня взглядом.
？Пожалуйста, не надо, – проговорил он глухо. – На службе как на службе. Ты уже в курсе моих дел. Спасибо Веригину, под ним я оттаял. Но есть один сюжет, он гвоздем сидит в мозгах и не дает душе покоя. Видел у меня на столе флакончик с ？Огнями Москвы？? Он как последнее прости всегда со мной, с теплом ее рук. Такие же, наведываясь в Питер, покупаю и оставляю на могиле и букет цветов. А начиналось это так, трудно поверить, но я с самого начала знал, что свою богиню неожиданно потеряю. Как помнишь, наши курсантские свадьбы мало чем отличались от очередного культпохода в театр. Отличие в одном: сами в том спектакле были действующими лицами. Пришли мы с друзьями в загс. Расписались. На обратном галсе к дому родителей, где нас ждал праздничный стол, теперь уже жена попросила зайти в ближайший магазин и купить ей в подарок любимые духи. Сделал, как просила. В первый раз супругу в дом мужчина обязан вносить на руках. Мне повезло, что апартаменты тещи располагались на втором этаже. И вот когда на одном вздохе я внес свое счастье на площадку перед распахнутой дверыо, из ее рук вдруг выскользнула та коробка с набором. Флаконы брызнули по сторонам на мелкие осколки. Один угодил мне прямо в сердце. Она заплакала и захохотала. А у меня в душе что-то будто оборвалось. Значит, я ее так же потеряю, как разбитый в дребезги сосуд. С того мига я ждал разящего удара от мадам Фортуны. Как видишь, дождался？.
С Михаилом Михайловичем Звездовым мы больше не встречались. И не встретимся на этом свете. Годом позже его перевели руководить отделом приемки на предприятие Минсудпрома, там есть нужда в мужчинах с характером. Чтобы со стапелей на флот уходили только настоящие корабли. Лет пять назад узнал, что Михаил умер. При исполнении обязанностей. По-солдатски легко. Не на койке под капельницей. Схватило сердце на работе. По делу Звездов задробил приемку от промышленности очередной ？коробки？. А значит, синим пламенем горели премии, ордена, план. Директор завода нажал на известные рычаги. И в кабинет старшего военпреда позвонил сам зам шефа управления кораблестроения ВМФ. ？Михаил Михалыч, – сказал он деликатно. – Приказать не имею права. Пойми, надо...？
？Только через мой труп!？, – ответил несгибаемый военпред. Повесил трубку. И умер. За письменным столом со знакомым флаконом на столешнице.
Николай Титоренко,
капитан 1-го ранга запаса
Опубликовано в выпуске № 22 (885) за 15 июня 2021 года