В недавнем интервью нашему бывшему разведчику-нелегалу Андрею Безрукову задали вопрос о вероятности того, насколько Франция взамен Англии и США способна возглавить Запад в самом широком смысле этого слова. Ответ был положительный. Эмманюэль Макрон как президент молодой и амбициозный хочет стать лидером Европы.
И на современном этапе, в ходе непростой предвыборной гонки, декларируя выдержанную еще в имперских – пусть и не с формально-правовой, а с экзистенциальной точки зрения – традициях связь с Москвой, нынешний хозяин Елисейского дворца имеет возможность нейтрализовать сторонников правых. Речь о тех, чьи интересы некогда выражали пытавшийся имитировать великую Францию Николя Саркози и Жак Ширак. Оба стремились – несколько, правда, блекло – следовать в русле голлистских идей, в которых отношения с Москвой еще полвека назад занимали едва ли не ключевое место.
Площадь согласия и Красная площадь Апелляция к более тесному диалогу с Россией позволит Макрону отодвинуть англосаксов с лидирующих в Старом Свете позиций и переформатировать европейское геополитическое пространство, сыграв на военной слабости Германии, непростом характере взаимоотношений США с партнерами по НАТО и неадекватности амбиций Великобритании ее ресурсам и военно-экономическому потенциалу, и тем самым вывести Пятую республику в лидеры Запада.
Такова в общих чертах логика рассуждений с заключительным рефреном: если Джо Байден как политик будет слабеть и сдавать позиции на международной арене, то французы станут разыгрывать великодержавную карту.
“ Помпиду спешил на пути активизации диалога с Леонидом Брежневым. Причина – в активности Вилли Брандта, ставшего канцлером ФРГ в один год с Помпиду и явившегося автором ？новой восточной политики？, нацеленной на признание ГДР и нормализацию отношений со странами Восточной Европы ” Но все это возможно исключительно при помощи, повторю, налаживания стратегического партнерства с Россией и скорее всего с Китаем, что вписывается в новый извод некогда сформулированной бригадным генералом Шарлем де Голлем идеи Европы ？от Лиссабона до Владивостока？, но с поправкой на реалии наступившего тысячелетия.
В данной статье я предлагаю поговорить о фундаменте, на котором Макрон собирается возрождать Францию в качестве лидера Европы, и в каком-то смысле предложенные здесь рассуждения являются логическим продолжением посвященного де Голлю материала (？Последний из паладинов？).
Соответственно мне представляется верным начать с 1969-го. В этот год генерала в Елисейском дворце сменил Жорж Помпиду, видевшийся и самому себе, и части политического истеблишмента Франции больше поэтом, нежели государственным деятелем. Впрочем, сочетавший внешнюю эмоциональность с тонким расчетом, этот незаурядный человек вошел в мир большой политики семью годами ранее, возглавив правительство де Голля. И став президентом, он продолжил голлистский курс на международной арене, в котором отношения с СССР занимали если и не ключевое, то важное место. В нашей стране Помпиду побывал еще в 1967-м, будучи премьер-министром, годом ранее в Москву визитировал де Голль. И став хозяином Елисейского дворца, Помпиду вновь засобирался в СССР.
Но в 1970-м ему приходилось решать непростую задачу. С одной стороны, французский лидер декларировал, как я уже отметил, приверженность голлистскому внешнеполитическому курсу, подчеркнув нежелание возвращать страну в военную структуру НАТО. С другой – среди влиятельных деловых и политических кругов Пятой республики хватало тех, кто стремился к нормализации отношений с США, особенно после ввода советских войск в Чехословакию. Эти силы группировались вокруг центристов и республиканцев во главе с будущим преемником Помпиду – Валери Жискаром Д’Эстеном.
Искусство возможного Жоржа Помпиду Не учитывать их интересы президент не мог. В подобной ситуации он продемонстрировал истинность известной максимумы: политика – это искусство возможного, следовать которой удавалось, к слову, далеко не всем французским руководителям, особенно Франсуа Олланду, который, как никто другой, нанес ущерб имиджу своей страны на международной арене.
Внешнеполитическая стратегия Помпиду, как отмечает историк Евгений Осипов, нашла выражение в желании представлять общеевропейские интересы на переговорах с американскими партнерами, заставившем Париж выступать за сохранение американских войск в Старом Свете, что отвечало чаяниям большинства западных стран, но не наносило ущерба имиджу самой Франции. В Елисейском дворце подчеркивали: мы продолжаем следовать концепции единой Европы, печемся о безопасности союзников и никоим образом не стремимся к расколу в альянсе, оберегая только собственную независимость в принятии стратегически важных для нас решений.
Кроме того, Помпиду выступал за развитие равноправного двустороннего военного сотрудничества со Штатами вне рамок НАТО. Словом, на исходе февраля французский лидер направился со своим первым в качестве президента визитом за океан. В крайне пикантной ситуации, которую он и создал.
Проблема в одобренных Помпиду поставках самолетов ？Мираж？ Ливии. А согласно международному праву запрещался экспорт вооружений странам – участницам конфликта. Однако Ливия не являлась участницей оного на Ближнем Востоке. При этом вряд кто-то питал иллюзии касательно возможности военной помощи со стороны полковника Муамара Каддафи, скажем, Египту. Особенно подобные иллюзии не питало мощное произраильское лобби в США.
Проблемы действительно возникли, и спровоцировал их сам Помпиду, например обращенными к Израилю высказываниями с призывом освободить захваченные в ходе Шестидневной войны территории, что частью американской общественности и тамошних деловых кругов было воспринято крайне болезненно. И даже привело к чикагскому инциденту, когда Помпиду пришлось лицом к лицу столкнуться с манифестантами, возмущенными его высказываниями, а принимающая сторона не обеспечила в должной мере безопасность высокого гостя.
И тем не менее визит стоит признать успешным, поскольку французскому президенту удалось установить доверительные отношения с Ричардом Никсоном, который, будучи искушенным политиком, старался не давить на болевые точки во взаимоотношениях с Пятой республикой – свойство, которое, кстати, напрочь утратила современная американская администрация. В частности, хозяин Белого дома с пониманием отнесся к намерению Франции проводить независимую экономическую политику, по сути направленную против Бреттон-Вудских соглашений.
Не собираясь возвращаться в военную структуру альянса, Помпиду тем не менее выразил приверженность НАТО как форпосту западной цивилизации. Стороны также договорились координировать работу над проектом по созданию зенитно-ракетного комплекса малой дальности ？Кроталь？ и по программе создания противокорабельной ракеты ？Экзосет？, продемонстрировавшей свою эффективность в ходе фолклендской войны 1982 года: именно благодаря ее попаданию аргентинскими ВВС был потоплен британский эсминец ？Шеффилд？.
Импонировал Никсону и отказ Франции от разработанной при де Голле доктрины обороны ？по всем азимутам？, предусматривавшей угрозу интересам страны с любого направления, в том числе и со стороны Соединенных Штатов. Ей на смену пришла сформулированная начальником штаба вооруженных сил Франции генералом ВВС Мишелем Фурке доктрина, в основе которой лежала идея защиты от агрессии с Востока.
После Штатов Помпиду отправился в СССР. В какой-то мере его приезд именно в 1970-м стал более важен для нас, нежели для французов. Во-первых, Москва, надо полагать, с некоторой настороженностью отнеслась к визиту Помпиду в США, опасаясь его отказа от голлистского курса, что не способствовало бы разрядке международной напряженности. Да и ？доктрина генерала Фурке？ представляла собой нежелательный для Кремля сигнал, свидетельствующий о возвращении Парижа к более тесным отношениям с НАТО.
Во-вторых, Кремль ставил себе целью хотя бы частично сгладить в политических и общественных кругах ведущих капиталистических государств – и Франции прежде всего – негативную реакцию на ввод войск стран – участниц Варшавского договора в Чехословакию, равно как и СССР нуждался в международной поддержке на фоне обострения отношений с Китаем, приведшего к прямому военному конфликту на острове Даманский.
Но у двух стран были и точки соприкосновения во внешнеполитических вопросах. В частности, Париж и Москва выступали за отвод израильских войск с территорий, захваченных ЦАХАЛ во время Шестидневной войны. Правда, каждая сторона преследовала здесь свои, не всегда совпадающие интересы. Известна традиционная поддержка СССР арабских стран, что находило выражение прежде всего в поставках им вооружений.
Франция же, напротив, была ведущим экспортером оружия в Израиль, в частности современных в тот период многоцелевых самолетов ？Дассо Мираж III？. Именно они сыграли важнейшую роль в уничтожении египетской авиации на земле 5 июня 1967 года, что не в последнюю очередь позволило израильтянам выиграть войну.
Но в тот же год де Голль ввел эмбарго на поставку Тель-Авиву вооружений, не снятое его преемником и даже, напротив, продавшим ？Миражи？ Каддафи, исходя из шагов, нацеленных на налаживание более тесных отношений с арабским миром. Ибо Франция стремилась преодолеть разногласия с ним и развеять атмосферу недоверия, обусловленную прежней колониальной политикой в регионе и поддержкой Израиля.
Обе стороны также активно выступали за прекращение американской агрессии во Вьетнаме, особенно на фоне угроз США применить против северных вьетнамцев тактическое ядерное оружие, что могло вовлечь в конфликт СССР и вызвать цепную реакцию, способную привести к третьей мировой. Не в последнюю очередь обеспокоенность Москвы и Парижа происходящим в Индокитае выразилась в избрании французской столицы местом переговоров между Генри Киссинджером и Ле Дык Тхо.
Отчасти схожие позиции стороны занимали и в отношении ГДР. Понятно, что для Кремля патронируемая им республика представляла собой форпост Варшавского договора в Центральной Европе и без преувеличения самого верного союзника. Но и для Франции признание ГДР должно было бы видеться важным шагом, поскольку о реализации на практике идеи ？Европы от Лиссабона до Владивостока？ без Германии как составной части континента не могло быть и речи.
Однако обгонявшая Францию по темпам экономического развития и превосходившая ее по демографическим показателям ФРГ внушала Елисейскому дворцу опасение, и признание ГДР могло бы видеться Парижу важным фактором стабильности в регионе, поскольку в определенном смысле уравновешивало амбиции Федеративной Республики и приводило к некоторому нивелированию господства англосаксов в Западной Европе.
Так или иначе Помпиду взял курс на признание ГДР. Правда, процесс затянулся до 1973 года. Впрочем, нужно отметить, несмотря на все опасения французов, поступательный характер диалога между Парижем и Бонном, зафиксированный в двустороннем соглашении от 1963 года. При этом сам документ, по словам де Голля и Конрада Аденауэра, стал шагом на пути формирования единой Европы, которую ни Помпиду, ни его предшественник не мыслили без участия СССР.
Еще важная деталь в двустороннем диалоге: в 1969-м Москву посетил министр иностранных дел Пятой республики Морис Шуман, одобривший инициированное Кремлем предложение о созыве общеевропейской конференции по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ). Вообще Помпиду спешил на пути активизации диалога с Леонидом Брежневым. Причина – в неменьшей активности Вилли Брандта, ставшего канцлером ФРГ в один год с победой Помпиду на президентских выборах и явившегося автором ？новой восточной политики？, нацеленной и на признание ГДР и нормализацию отношений со странами Восточной Европы – Польшей прежде всего.
Другими словами, Брандт мог перехватить инициативу де Голля по созданию единой Европы и оставить Францию на второстепенных ролях. В этой связи с помощью СБСЕ Помпиду рассчитывал, с одной стороны, на включенность проводимой Бонном внешней политики в общеевропейский контекст, накинув на нее своего рода узду, с другой – на расширение экономического сотрудничества со странами социалистического лагеря и снижение их зависимости от СССР.
В Москве стороны подписали советско-французский протокол о политических консультациях, подтвердивший положения декларации от 1966 года и предусматривавший в случае ухудшения международной обстановки немедленные консультации для согласования совместной позиции.
Важная деталь: речь шла о положении не только в Европе, но и в мире, точнее, в тех его точках, где могло произойти обострение обстановки. Таким образом, данное положение свидетельствовало о признании СССР за Францией статуса великой державы и удовлетворяло геополитические амбиции Парижа, несмотря на сравнительно недавние неудачи Экспедиционных войск в Индокитае и крушение колониальной империи в Северо-Западной и Экваториальной Африке.
В следующем году уже Брежнев отправился с ответным визитом в Париж впервые без сопровождения Алексея Косыгина и Николая Подгорного. Это явило собой знак особого расположения к Франции, сотрудничество с которой, по словам советского дипломата и в тот период заведующего Первым Европейскими отделом МИДа Юрия Дубинина, было выделено как наиболее перспективное в отношениях с западными странами.
Разумеется, трудно назвать случайным и выбор столицы Пятой республики, поскольку именно с нее началось непосредственное знакомство Брежнева со странами Старого Света. В Париже состоялось подписание документа под названием ？Принципы сотрудничества между СССР и Францией？. В общем-то, он не нес в себе ничего нового в сравнении с упомянутым выше ？Протоколом？.
Почти Березина Однако постепенно советско-французские отношения стали охладевать. По ряду причин. Одна из них – международная разрядка, кульминацией которой стали подписание ОСВ-1 (？ОСВ-1: стабильный баланс страха？), визит Никсона в СССР и ответный Брежнева в США.
Вектор советской внешней политики смещался в сторону более тесного диалога с Соединенными Штатами, а отношения с Францией на этом фоне оказывались несколько в тени, что представлялось болезненным для великодержавных амбиций французов. Хотя в Париже должны были изначально понимать не реализуемость стремлений играть на равных со сверхдержавами: слишком несопоставимы были военный потенциал и вытекающие из него возможности.
Со всей очевидностью это продемонстрировал новый арабо-израильский конфликт 1973 года, известный как Война Судного дня. Тогда традиционные геополитические интересы Франции на Ближнем Востоке проигнорировали как в Вашингтоне, так и в Москве, невзирая на пункт подписанных в 1970 году Протоколов, по которым, повторю, стороны должны были согласовывать участие в процессе урегулирования происходящих в мире вооруженных конфликтов. Подчеркну еще раз: Ближний Восток был и остается не просто горячей точкой на планете, но и входит в сферу непосредственных интересов Франции. И тут такое пренебрежение Москвой участием Парижа в урегулировании конфликта.
Кроме того, вопросы сокращения вооружений в Европе также решались Кремлем и Белым домом на двусторонней основе, без привлечения Елисейского дворца к их обсуждению.
Что оставалось Парижу? Блокироваться с Бонном? Однако при военной слабости ФРГ и фактической ее зависимости от США данный шаг не представлялся в Елисейском дворце эффективным. Да и, вновь повторю, Пятая республика с опасением смотрела даже на перспективу военной реанимации Западной Германии. Лондон? Но его отношения с Парижем трудно назвать простыми. Это с одной стороны. С другой – после Второй мировой Великобритания твердо следовала в фарватере внешней политики США, не пыталась играть на международной арене самостоятельную роль и к демаршу Франции – выходу из военной структуры НАТО отнеслась с явным неодобрением.
Как видим, именно при Помпиду наступает крах голлистской политики создания единой Европы ？от Лиссабона до Владивостока？. Сформулированная генералом де Голлем идея оказалась эфемерна и не учитывала расклад сил в большой геополитической игре. Вести ее на равных с Вашингтоном и Москвой при всей деликатности и, возможно, даже личном расположении к не лишенному обаяния французскому президенту со стороны Никсона и Брежнева у Парижа не получилось.
Однако Франция не собиралась сдаваться и смиряться с ролью второстепенной державы, тем более существовал еще один игрок, на противоречиях которого с СССР в Елисейском дворце намеревались сыграть. И в 1973-м Помпиду отправился в Китай. Но здесь французский президент опоздал, ибо годом ранее в Пекине побывал Никсон, сумевший во многом благодаря переговорам госсекретаря Киссинджера и премьера Госсовета КНР Чжоу Эньлая нормализовать отношения с Поднебесной. На этом фоне диалог с Помпиду не имел для Мао Цзэдуна существенной значимости.
В том же году Париж сделал еще один важный внешнеполитический шаг: признал ГДР. Однако этот процесс носил неизбежный характер и был продиктован не столько доброй волей Помпиду, сколько логикой процессов в Европе и в первую очередь установлением дипломатических отношений ФРГ и ГДР.
Ничего невозможного нет Символично, что свой последний визит, уже будучи смертельно больным, Помпиду нанес в Советский Союз, проведя переговоры с Брежневым в Пицунде. Они не завершились подписанием сколь-нибудь важных документов, но продемонстрировали французскому президенту дружественное расположение и даже внимание со стороны Москвы.
Помпиду скончался 2 апреля 1974 года. За сравнительно недолгий срок правления ему удалось многое: стабилизировать крайне непростые отношения с США и даже взять курс на их налаживание, на равноправной основе выстроить взаимовыгодный диалог с СССР, преодолеть отчужденность в отношениях с ФРГ.
Однако расклад сил в сформированном после достижения военного паритета СССР и США биполярном мире, оставляя Францию благодаря ядерному оружию и передовым военным технологиям в числе великих держав, не давал Парижу возможности играть роль, которую уготовил де Голль.
И в завершение. Нетрудно заметить, что позиции Макрона более крепки в Европе, нежели Помпиду на закате карьеры. Ибо тогда Франция не могла не оказаться в тени растущей военной мощи СССР и США.
Сейчас ситуация принципиально иная. Ряд региональных лидеров – Иран, Турция и Великобритания пытаются играть роль ведущих континентальных держав. Позиции США в мире не столь крепки, как еще пять лет назад. И у Франции здесь неплохие шансы, реализуемые только в рамках более тесных отношений с Москвой. Ибо у турок есть амбиции, но нет надежных союзников. Геополитические интересы Ирана существенным образом не пересекаются с французскими. Англосаксы историей с AUKUS продемонстрировали, что Пятая республика не из их круга. И ей нужны новые партнеры на международной арене. Окажется ли в их числе Россия? Покажет время.
Игорь Ходаков,
кандидат исторических наук
Опубликовано в выпуске № 7 (920) за 22 февраля 2022 года