Наш экипаж прибыл в Токио на пассажирском теплоходе для замены отработавших шесть месяцев на контейнеровозе ？Псков？ моряков. Дальневосточное морское пароходство тогда осваивало новые направления работы и договорилось с американцами о совместной деятельности – перевозке контейнеров на линии Гонконг – Япония – США.
Шесть однотипных судов: на трех – советские экипажи, на трех – американские. Такое вот соревнование, кто эффективнее покажет себя на этой линии.
Прибыли мы заранее, за три дня до подхода ？Пскова？ из Гонконга. Поселили нас в роскошный пятизвездочный отель, правда, в проживание входил только завтрак. Нам выдали суточные по международным стандартам для моряков, и денег мы получили, как будто работали на американцев. Проедать такую сумму даже в дешевых японских закусочных было преступлением перед родственниками, ожидавшими заморских диковинок. Экономить на еде за границей – национальная черта русских моряков. А способы просты и эффективны. Сгоняем в ？Мосторг？, купим кипятильники, и нет проблем. ？Мосторгом？ наши называли целую торговую улицу, находящуюся под трехъярусной мостовой многополосной автомобильной эстакады, соединяющей Токио, Иокогаму и Кобе. По сути это единый мегаполис, имеющий чисто условные административные границы. О ？Мосторге？ знали все дальневосточные моряки, купить там можно все, как говорится, по ценам ниже рыночных.
Три дня мы в роскошных номерах с помощью кипятильника тайно варили дешевые в Японии куриные яйца, заедая пушистым, почти невесомым кукурузным хлебом. Ничего, на пароходе отъедимся.
Загрузившись, наш ？Псков？ вышел в рейс на Америку. На третий день получили штормовое предупреждение: в океане зарождался обширный циклон. Рекомендовано резко уходить на север и попытаться его обойти. Но обойти не удалось, циклон догнал. Он тоже двигался в сторону американских берегов.
В Северном полушарии направление ветра, вращающегося вокруг центра циклона, всегда против часовой стрелки. Ураганный боковой с правого борта буквально загонял нас в центр циклона. Контейнеровоз с пятью этажами контейнеров на палубе – просто находка в океане для циклона.
Попытка уйти вправо к экватору пресекалась напором ветра и гигантскими волнами, в провалах между которыми капитанский мостик находился на одном уровне со следующей надвигавшейся волной. Циклон играл нами, как ребенок с бумажным корабликом.
“ Пережитый шторм кардинально поменял взгляды на жизнь у всех нас. Сначала откровенничали между собой, а к концу рейса уже весь экипаж открыто обсуждал тему списания из плавсостава на берег. Все! Пора! ” Через двое суток изнурительного противостояния волнам и ветру стихия загнала корабль в ？глаз циклона？, мы оказались в центральной его части. Там всегда бывает область затишья. В этой небольшой зоне воздух сдавлен ураганными ветрами, стремящимися к центру вихревой бури. Энергия волн черпается из энергии ветра, который здесь тише, зато волны круче и хаотичнее набрасываются на судно.
Мы понимаем, что позади нас ураган теряет силу, но не можем уйти из центра ？глаза？. По закону смерчей ветер дует так, что впереди и слева от нас волны разгоняются и далеко опережают сам ураган, но самые высокие и опасные волны справа. О развороте контейнеровоза назад даже речи не было. Удержаться бы на плаву среди царящего хаоса.
На сухой паек перешли в первый же день. Все кастрюли и сковородки на камбузе разбросало первыми ударами волн, их намертво закрепили по штатным местам. Упаковали всю посуду в столовой. В ходу остались только металлические миски и кружки. Централизованного приема пищи не стало, повар с пекарем, женщины хоть и со стажем, не могли без помощи рук устоять на ногах. Рук удерживать продукты и кухонные принадлежности не хватало. Артелка (кладовая с провизией) не закрывалась и каждый имел возможность взять то, что мог съесть и выпить. Первые дни еще ели консервы с сухарями, но чем дольше циклон держал нас в своем ？глазе？, тем меньше оставалось ходячих. ？Морская болезнь？ начала косить экипаж.
В хаосе гигантских волн палуба раскачивалась одновременно в двух плоскостях – с борта на борт и с носа на корму. Взбираясь на волну, судно задирало нос и кренилось на левый борт, сваливаясь с нее, кренилось на правый борт и задирало корму. Такие многосуточные американские горки.
Большая часть экипажа уже утратила способность передвигаться, но и лежать пластом не могла. Бортовая качка возюкала тело по кровати, то упирая голову в переборку, то тащила от переборки, задирая ноги, а килевая качка с носа на корму норовила выбросить из койки. Даже лежа приходилось все время держаться в напряжении.
В то же время открылись удивительные явления. У кого оказался иммунитет к ？морской болезни？, те были способны съедать двойную норму. Вечно голодные, они тормошили кухарок и, оказывая им всяческую помощь, начиная от привода на камбуз, умудрялись готовить макароны и каши с тушенкой. Потом разносили лежачим вместе с чаем. А по ночам подтягивались ко мне в машинное отделение и на пару от вспомогательного котла готовили диетическую картошку.
Из тридцати восьми членов экипажа, способных нести вахту, остались девять человек. В машинной команде четверо, два механика, в том числе я, из пяти и два моториста. Из штурманов – второй и третий помощники капитана и три матроса. В строю осталась одна молодежь, все старые морские волки – капитан, старпом, старший механик, второй механик и даже боцман ходить уже не могли. Потом каждый говорил, что такого с ним никогда не было да и ситуации такой раньше не случалось.
Менялись на вахте мы чисто условно, когда уже не было сил делать обход машинного отделения и осуществлять регламентные действия по техническому обслуживанию работающих механизмов, топливных, масляных систем главного двигателя и дизель-генераторов, откачивать льяльные воды из трюмов и машинного отделения, да и вообще много чего надо делать, чтобы в экстремальных условиях все работало без сбоев.
Вахтенные журналы не велись, при попытках что-либо записать только рвали листы и выводили нечитаемые каракули. Трое суток судно не выходило на связь, начальник рации и второй радист не могли подняться.
Но хуже всего приходилось штурманам на мостике. Если смотреть, как раскачиваются качели на детской площадке, то можете себе представить, какую дугу описывает капитанский мостик и какую нижняя палуба в машинном отделении. Судно медленно ложилось на борт под углом 35 градусов и, как ванька-встанька, на гребне волны под тем же углом переваливалось на другой борт. Точка невозврата – 42 градуса, это оверкиль. Сердце уже устало замирать на этих качелях и мозг отупел от постоянного напряжения.
Несколько раз я поднимался на мостик узнать, как штурману удается удерживать руль, маневрируя между волнами. Когда находишься в глухом машинном отделении, перед глазами только раскачивающееся надежное железо привычных размеров и не вызывающее тревог. На мостике же среди громадных волн и водяной метели чувствуешь себя цыпленком среди стада слонов.
Когда циклон угас и команда начала выползать из кают, первым делом взялись отмывать и проветривать судно. Во время шторма все было задраено наглухо, по-штормовому иллюминаторы, внутренние переборки, внешние выходы. Вентиляции никакой, кругом следы от приступов морской болезни.
Циклон носил нас по Тихому океану и переход, по расчетам штурманов, продлится на семь суток больше. Запасов дизтоплива для дизельгенераторов на эти дополнительные сутки нет. Стармех дает команду подмешивать в топливо мазут в размере 20 процентов. Да, будем гробить дизель, но других вариантов нет. Составили последовательность запусков вспомогательных механизмов, чтобы обходиться одним генератором. Через сутки после контрольных замеров остатков, понимая, что эта мера не спасает, разрешает смешивать топливо 50 на 50. Из корабельной трубы начинает валить черный дым.
А разруха в машинном отделении нарастает. Из-за длительных перегрузок выходит из строя одна из двух турбин воздухонаддува главного двигателя, вторая начинает сбрасывать обороты. Дизель-генератор выходит из строя по причине заклинивания топливных форсунок, а их заменять нечем. Запускаем второй дизель в надежде, что двое суток протянет, разбираем первый.
Из-за отсутствия наддува на главном двигателе идет неполное сгорание топлива и над нами, как над вулканом, висит черное облако. Двигатель не набирает положенных оборотов, идем на малом ходу. Уже кружатся самолеты береговой охраны США, и американцы бомбят нас требованиями прекратить выбросы в атмосферу, запрещают заход в порт, угрожают штрафом за нанесенный окружающей среде ущерб. Стоило зайти в шестимильную береговую зону и к нам уже несутся два катера, требуют остановиться. Ложимся в дрейф.
На борт поднимаются полицейские и делегация в непонятной форме, возглавляемая упитанной начальницей с сурово-брезгливым выражением лица. Ее первые слова: ？Мы арестовываем ваше судно за нанесенный ущерб окружающей среде до уплаты штрафа 500 тысяч долларов？ – и предъявляет папку фотографий с разными датами съемок, сделанных с самолета.
Второй помощник капитана, прекрасно владевший английским языком, был проинструктирован руководством пароходства о том, как себя вести и что отвечать.
Да, дескать, это мы, но мы не виноваты. Над нами властвовали обстоятельства непреодолимой силы, и запросил в первую очередь медицинскую помощь для изможденных членов экипажа. Американцам предъявили карту с курсом ？Пскова？, наложенную на карту движения циклона, и предложили экспертам осмотреть источник задымления ？окружающей среды？.
Машинное отделение выглядело, как после бомбежки. То, что всегда хранилось на штатных местах и казалось закрепленным намертво, валялось где попало. Доски, брусья для аварийного заделывания пробоин, какие-то запчасти, железки. Все заляпано, забрызгано и залито разноцветными потеками из банок для подкраски оборудования, которые хранились в укромных местах, но почему-то обязательно на высоте. Шторм все выявил и выбросил напоказ.
Оказалось, боцман хранил на самом верху машинного отделения бочонок с красной краской для дымовой трубы, чтобы под рукой был. Бочонок отвязался и, падая вниз, разукрасил белоснежные переборки и механизмы в угрожающие красные потеки и брызги. Пикассо отдыхает…
Вскрытый в спешке полуразобранный дизель-генератор довершал удручающую картину. Я объяснил, что у нас заканчивалось дизельное топливо и мы вынужденно разбавляли его мазутом, зная, что выводим машину из строя и при этом коптим почем зря. А на главном двигателе вышли из строя турбины наддува, мазут перестал полностью сгорать в цилиндрах и вылетал в трубу в виде сажи. Во всем виноват циклон, затащивший нас в свой ？глаз？ и неделю пытавшийся нас утопить. Хорошо, что выжили и двигатели не подвели, хоть и разбитые, но дотянули нас до американского берега.
Им показали еще несколько помещений, где все было перевернуто, перемешано и приведено штормом в негодность. Услышанное, а особенно увиденное произвело на американцев сильное впечатление. Второй раз в жизни я слышал слово ？камикадзе？ применительно к экипажу.
Американцы пообещали снять претензии и подсказали, как правильно оформить ？морской протест？ (заявление капитана с доказательствами невиновности экипажа в нанесенном ущербе) в их адрес.
Нам разрешили встать на якорь на рейде. Портовые власти прямо с судна передали наши заявки на снабжение. Пока оформляли ？морской протест？, подошел катер с продуктами, сверх заказа там оказалось два ящика виски. Мол, это вам от нас для снятия стресса и восстановления сил экипажа, уважаем настоящих моряков. Даем три дня, чтобы привести себя в порядок, за это время мы закроем исковое дело. Катер будет вас охранять, чтобы за борт никто не упал. Капитан не возражал.
Благодарность экипажа была искренней.
Политика разрядки на государственном уровне позволяла тогда чиновникам решать технико-экономические проблемы с доброжелательным подходом.
Восстанавливали здоровье два дня, потом подошли запчасти. Починили дизель-генератор, заменили подшипники на турбинах, привели в порядок судно, прошли контрольный осмотр, с нас сняли арест и через пять дней разрешили продолжить рейс.
Мы вошли в устье реки Колумбия и двинулись к первому пункту назначения – порт Портленд, в ста километрах от устья реки. Идем вдоль берега, теплая, солнечная погода, кругом зелень, повторяя изгибы реки, тянется дорога. Второй радист ловит музыкальную волну и включает динамики на весь пароход. Время обеда, все свободные от вахты разбрелись вдоль борта и любуются природой. И тут из динамиков зазвучала завораживающая мелодия, та, которая как бы соединила, впитала в себя и чудесную природу, и затаенную грусть, и наши еще не совсем отмякшие души, которые раскрылись к ней. На крик ？Добавь звук!？ радист включил динамики на полную.
Проносившийся по дороге красный кабриолет притормаживает и едет вровень с нами по дороге. С переднего сиденья встает девушка в белом платье, и одной рукой держась за лобовое стекло, второй всю песню машет нам в такт музыке.
Это была только что вышедшая песня ？Отель Калифорния？. В Портленде весь экипаж купил кассету группы ？Иглс？ ？Отель Калифорния？.
Потом было еще пять портов захода в Америке, и мы возвращаемся в Японию. В Токио заканчивается шестимесячное плавание по маршруту Гонконг – Иокогама – Портленд – Окленд – Сан-Франциско – Лос-Анджелес, по которому мы прошли три круга и нас ждет плановая замена экипажа.
Пережитый шторм кардинально поменял взгляды на жизнь у всех нас. Сначала откровенничали между собой, а к концу рейса уже весь экипаж открыто обсуждал тему списания из плавсостава на берег. Все! Пора!
То, что мы оказались в ？глазе тайфуна？ и выжили, это нам знак Нептуна. Это он нас спас. Такое бывает раз в жизни. Второго шанса не даст. Это морское поверье. Никто не хотел повторить пережитый ужас, когда каждая волна могла стать последней, а тем более надеяться на второй шанс.
Заявление на списание из плавсостава написали все.
Отдел кадров отнесся с пониманием. Случай не первый. Предлагают в береговой подменный экипаж, в портофлот на буксиры, заправщики, ремонтные бригады, судоремонтные заводы. Даже подшефные совхозы, колхозы предлагают. Мол, поработай на земле, отдышись, остынь, глядишь – через годик море снова поманит, виза-то сохраняется. Только сразу предупреждали, если из системы пароходства уйдешь, назад дороги не будет. Правило такое, тех, кто хлебнул профсоюзной жизни на берегу, назад в плавсостав не брать. Слишком впечатлительные становятся от профсоюзных благ, много вопросов в море начинают задавать о труде и отдыхе.
Годы идут, но всегда, когда звучит мелодия ？Отель Калифорния？, перед глазами возникает картина: белый пароход, голубая река Колумбия и девушка с развивающимися белокурыми волосами, приветливо машущая нам из красного кабриолета.
А шторм прячется где-то на задворках памяти.
Вадим Шатунов
Опубликовано в выпуске № 20 (883) за 1 июня 2021 года