Экономику можно рассматривать как совокупность алгоритмов взаимодействия между людьми и общества с природой. Новые технологии вносят коррективы в эти отношения. В результате меняется производственный процесс. Но вместе с этим должна меняться и социальная структура общества, о чем мы порой забываем.

       Когда Советскому государству понадобилось в ускоренном темпе создать атомную бомбу и средства ее доставки, собрали вместе умных ученых и инженеров, поставили над ними надсмотрщиков, ограничили свободу передвижения. И получили результат. В Советском Союзе заработал ядерный реактор, который давал электроэнергию и параллельно плутоний-241 для атомной бомбы. Был запущен космический корабль, доставивший на орбиту искусственный спутник Земли, а заодно продемонстрировавший миру возможности советских баллистических ракет. В стране прибавилось несколько десятков молодых академиков, что отвечало требованиям сформировавшей их социальной структуры. Однако сегодня такие методы не будут работать. Более того, подобная попытка лишь закрепила бы за страной позицию догоняющего. Да, аутсайдер имеет шанс экономить ресурсы, в том числе время и деньги, не повторяя ошибок первопроходцев. Но современные высокие технологии априори требуют масштабного финансирования. Без этого самостоятельно воспроизвести большинство из них невозможно. Нужны кооперация и межгосударственное разделение труда.

       Яркие проявления тенденции международного научного сотрудничества – создание во Франции термоядерной установки ИТЭР – ТОКАМАК, строительство большого адронного коллайдера в Швейцарии. В последний проект вовлечены более 10 тысяч ученых и инженеров из 100 стран, в том числе из России 12 институтов и два федеральных ядерных центра (ВНИИТФ, ВНИИЯФ).

       История неоднократно подтверждала, что чаще всего передовая технология возникает в одном государстве, а реализуется на практике в другом. Там, где для этого имеются инфраструктура экономического базиса и надстройка. Как, например, в Китае, куда из США были выведены многие современные технологии.

       Слабость НЭПа и ошибка Хрущева Наша цель – создание интегрирующей модели инфраструктуры на период перехода к когнитивной экономике (экономике знаний). Создание специализированных продуктов для ее развития – важнейшая задача банковской системы.

       Сегодня основной способ финансирования проектов – кредит. Но его правила не отвечают требованиям когнитивной экономики. Нематериальные активы (основные у компаний, производящих цифровой или информационный продукт) не учитываются банками при рассмотрении кредитных заявок. При развитой когнитивной экономике главным способом финансирования научных разработок должно стать венчурное.

       “ В США ？коммунистический？ сектор составляет треть объема экономики ” Однако без формирования новых социальных структур масштабный переход к нему просто невозможен по объективным причинам. Задача выходит за пределы экономики. Вспомним НЭП 20-х годов. Изначально он предполагал замену продразверстки продналогом, возобновление рынка и частной собственности. В страну потекли иностранные инвестиции, что позволило провести денежную реформу, сделать рубль свободно конвертируемой валютой, восстановить народное хозяйство. И все же провал НЭПа был неминуем, поскольку ему не соответствовала надстройка молодого Советского государства, нацеленного на коммунизм. Иностранные инвесторы, хоть и вернулись на рынок России, ставшей советской, политического влияния не получили. Потому что социальная структура в конечном счете определяется идеологией государства и общественным мировоззрением.

       Сегодня наиболее интересным направлением биржевой деятельности стали торги интеллектуальной собственностью, а товаром на них – ？патентные боксы？ (наборы защищенных в соответствии с международным законодательством прав на ее коммерческое использование). Это очевидный тренд к экономике знаний. А как быть с финансированием?

       В общих чертах на этот вопрос ответили еще классики научного коммунизма. ？От каждого по способностям – каждому по потребностям？. Сформулированный Марксом основополагающий принцип вовсе не подразумевал его применение в сфере потребления. Это уже домыслы Никиты Хрущева и главного идеолога того периода Михаила Суслова, которые заявили, что следующее поколение советских людей будет жить при коммунизме.

       В США же в это время (с конца 50-х) начали создаваться финансовые организации, которые до сих пор успешно работают. Это прежде всего венчурные и благотворительные фонды. Удивительно, но сегодня они финансируют до 25–30 процентов экономики США. То есть ？коммунистический？ сектор в ее структуре фактически составляет треть объема. И занимается созданием товарных образцов.

       Справедливости ради подчеркнем, что такие фонды могут позволить себе только очень богатые страны. Даже Франция и Германия создали лишь по одному венчурному фонду. Америка – единственная страна, которая может позволить себе иметь их несколько и необязательно принадлежащих государству как монопольному владельцу.

       Россия не смогла создать эффективную систему венчурного финансирования по другой причине – воровства и коррупции. Хотя попытки предпринимались. Какое-то время существовало несколько сот перспективных проектов. И возникает вопрос: как вообще финансировать научные изыскания.

       Долог день до венчура В советской науке финансирование проектов велось через систему НИР. В любом вузе, НИИ наиболее успешными руководителями (начиная от завлабов) были те, кто умел выбрать и защитить проводимые научно-исследовательские работы. Если завлаб не мог в течение двух-трех лет выбить финансирование под НИР, его увольняли. Это была нормальная система отбора.

       При общепринятом в СССР социалистическом соревновании достижение прогнозных показателей в науке обеспечивалось тем, что в план наступающего года порой включали те, что уже были достигнуты и перепроверены ранее. А текущее финансирование шло на перспективные научные исследования. В принципе нормальная практика, дававшая результаты.

       При переходе от индустриальной экономики к когнитивной фандрайзинг и венчурное финансирование становятся основными методами спонсирования научных разработок, инновационных проектов. Задача инициатора и руководителя проекта такая же, как и во времена СССР: обосновать заявку с административно-финансовой и содержательной точек зрения, то есть убедить начальника или спонсора в необходимости поддержки.

       Таким образом, чтобы перейти к экономике опережающего развития, необходимо не просто превратить патенты в товар и обеспечить фондовый рынок новыми технологиями. Нужно, повторим, создать особую социальную (в том числе финансовую) инфраструктуру, нацеленную на реализацию таланта каждого человека. Во-первых, обеспечить оценку и капитализацию интеллектуальной собственности, тем самым защитить интересы авторов-разработчиков, совладельцев и инвесторов. Такую защиту можно создать, объединив человека как носителя интеллектуальной собственности, новый цифровой финансовый механизм, отвечающий общим интересам, и уникальные ноу-хау, разрабатываемые, например, Академией кибертехнологий по заказу Евразийского экономического союза (ЕАЭС). Во-вторых, расширить создаваемую социальную инфраструктуру, доведя новые финансовые инструменты до каждого человека в интересах общего инновационного роста. В перспективе она позволит снять ограничения на промышленное развитие, разорвать порочный круг воздействия американского доллара на развитие государств. В-третьих, использовать цифровые технологии, которые позволят выстроить эффективную модель реверсного финансового обеспечения с подключением к нему хозяйствующего субъекта в любой форме: частное лицо, коллектив, предприятие и т. д.

       Для перехода к экономике постиндустриального общества мы должны свести в единый комплекс идеи, новейшие разработки, создание (или приобретение) инновационного продукта и его последующую коммерциализацию (то есть успешный вывод на рынок), а также механизмы для финансирования этого процесса. Некоторые проекты, позволяющие достичь заявленной цели, уже реализуются в нашей стране и в СНГ. Например, ？СКИФ？, ？МИССИЯ？ (？Мобильная информационная среда с интеллектуальным ядром？), ？Глобальный ресурсный баланс？. Эти проекты основываются на технологии конвергентного объединения знаний в целостную динамическую вероятностную сетевую систему, модель G3, или Global Gnoseology Graph. Ее элементы прошли апробацию в промышленных гигантах нефтяной, газовой, металлургической и других отраслей промышленности. А также при создании информационной системы мониторинга общественных финансов ？G3-Бюджет РФ？, позволяющей проводить анализ на основе реальных данных.

       В перспективе все это, думается, найдет применение в оборонно-промышленном комплексе.

       Заголовок газетной версии – ？Патенты и поклонники？.

       Василий Дадалко,

       доктор экономических наук

       Геннадий Чумак,

       кандидат технических наук

       Светлана Дадалко,

       кандидат экономических наук

       Опубликовано в выпуске № 13 (826) за 7 апреля 2020 года