Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 5, 2024
Воскрешенье Иуды
4 евро назад
мне стукнул полтинник.
А 8 евро назад
я пошёл в детский сад.
Там я встретил букет из невинных рептилий —
инфузории в туфельках шли на военный парад.
Грипп ещё не родился, собака не знала намордник,
мощи в гранитной коробке доказывали, что чудо
может сделать любой, например, землекоп или дворник.
Мне сказали, что Бог не воскрес, а воскреснет Иуда.
В воскрешенье Иуды поверило полстраны.
А с другой половиной было не всё в порядке —
она колосилась, как сор, поперёк грядки,
и, чтобы в неё наступить, закатывали штаны.
Она была холодней, чем в прозекторской — потолок,
горячее, чем лёд, и прохладнее корвалола.
По ней не ходили ни Маркс, ни Игнатий Лойола,
и каждая ходка была на предельный срок.
Можно было скостить по УДО, если бегать не лень…
？Наконец-то Иуда воскрес, — мне сказал участковый, —
это и есть настоящий прогресс, а не ваша трень-брень,
выглядит, правда, как труп, но что здесь такого?..？
Так сказал участковый, следящий за улицей Морг.
Он был вещью в себе и одет в галифе-шаровары.
Штангенциркуль (оружие троечника) был в канцтоварах.
Я его прикупил и сражался с черченьем, как мог.
Мне вручили военный билет, аттестат и диплом,
стёрли кровь с молоком, прилепили депру и напасти.
Раньше был ？Гастроном？, а теперь тут построили молл,
где для баб продаются трусы, а для прочих — запчасти.
И воскресший Иуда гоняет народ топором,
но внутри его — пряник, чуть чёрствый, как честное слово.
Ты живёшь при пришествии чуда, а смотришь ослом…
Что тут можно сказать? Только вновь перечесть Богослова…
Звезда Ништяк
Если раньше тебе светила звезда Полынь,
то теперь тебе ярко светит звезда Ништяк.
Реновации — мимо, и газ православный зарин,
есть повод, чтоб выпить, но что-то с тобою не так.
Это ？что-то？ всего лишь деталь, невидимая в микроскоп,
услада натуралиста, на воздух набрасывающего чулок.
В чёрном небе — остатки маршальского мундира:
то сверхновая гавкнет, то вообще не найдёшь командира…
Настасья Филипповна — плохое кино и курьёз,
князь Мышкин пошёл на сцену и скоро получит ленту.
Они ведь тебе не ровня, так что ты принял всерьёз
дары простаков-волхвов?.. Они принесли не ренту.
И звезда Ништяк, возможно, равна дыре,
то ли чёрной космической, то ли слегка вагинальной.
И кто из неё родится в рубашке или коре,
огурец-Капитолий иль просто ремонт капитальный?..
Я б из двух выбрал лучше звезду Полынь,
она честнее лубочного позитива.
Она — эсперанто, понятнее, чем псалтырь.
Ведь Бог теперь говорит не с помощью нарратива.
И если звезда Полынь отдаёт тебе то, что может:
ядовитую воду, нуклиды, атомный перманент,
то звезда Ништяк распрямляет тебя, как хочет,
если даже сутулый, как арбалет.
С нею опасно играть в непонятки и фанты,
она начисляет гранты, ты должен быть на виду.
А потом на сухие ветки хипстер повяжет банты,
и ты с новогодней ёлкой в одном ряду.
И если Господь со своей славой
едет в первом вагоне с конца состава,
то твой бизнес-класс ему явно не в кайф…
Но это не значит, что кончится дольче лайф.
Это не значит, что гавкнет, как пёс, внезапно
всё, что приносит тебе миражи в пустыне:
видишь оазис, лес, и дева идёт, как цапля,
но как ты догонишь её на своей дрезине?..
Ты думаешь, что упадёшь всей тяжестью баобаба,
мир заплачет, солдаты выстроятся в каре…
И кто-то гитару возьмёт, как чужую бабу,
и на бёдрах подцепит ми или ре…
Но в сухом остатке тебя никто не заметил,
не заметят жизни, заметят лишь полный крэш.
И звезду Ништяк, сорвавшуюся с петель,
на мусорном полигоне засунут обратно в печь.
Жизнь прошла
В старости делаешься суетливым, Боишься быть сукою или гением, Выглядеть сонным или пытливым, Менять окраску и оперение. В старости делаешься незнакомым Тому, кто пользуется дензнаками. Пьёшь чай и дружишь с вором в законе, Когда по телеку он калякает. В старости ходишь в стеклянной каске адресной помощи и одёже с прожитой жизни… Железной маске всегда не хватает слоновьей кожи, той же, что в юности, но иначе: смерть — биссектриса или константа. К тебе подкатился весёлый мячик. Ты бьёшь… а это была граната. Беззубый Вася, счастливый зять своей могилы… ну что ты воешь? И ты не можешь никак понять, что Бог, он, в общем, тебе не кореш. Ты рос изгоем, но был везде, Читал, работал, блудил с астралом… Так, церковь, сделанную без гвоздей, Подбивают гвоздями, чтоб не упала.
？ДН？, 2018, № 7
Воскрешенье Иуды
4 евро назад
мне стукнул полтинник.
А 8 евро назад
я пошёл в детский сад.
Там я встретил букет из невинных рептилий —
инфузории в туфельках шли на военный парад.
Грипп ещё не родился, собака не знала намордник,
мощи в гранитной коробке доказывали, что чудо
может сделать любой, например, землекоп или дворник.
Мне сказали, что Бог не воскрес, а воскреснет Иуда.
В воскрешенье Иуды поверило полстраны.
А с другой половиной было не всё в порядке —
она колосилась, как сор, поперёк грядки,
и, чтобы в неё наступить, закатывали штаны.
Она была холодней, чем в прозекторской — потолок,
горячее, чем лёд, и прохладнее корвалола.
По ней не ходили ни Маркс, ни Игнатий Лойола,
и каждая ходка была на предельный срок.
Можно было скостить по УДО, если бегать не лень…
？Наконец-то Иуда воскрес, — мне сказал участковый, —
это и есть настоящий прогресс, а не ваша трень-брень,
выглядит, правда, как труп, но что здесь такого?..？
Так сказал участковый, следящий за улицей Морг.
Он был вещью в себе и одет в галифе-шаровары.
Штангенциркуль (оружие троечника) был в канцтоварах.
Я его прикупил и сражался с черченьем, как мог.
Мне вручили военный билет, аттестат и диплом,
стёрли кровь с молоком, прилепили депру и напасти.
Раньше был ？Гастроном？, а теперь тут построили молл,
где для баб продаются трусы, а для прочих — запчасти.
И воскресший Иуда гоняет народ топором,
но внутри его — пряник, чуть чёрствый, как честное слово.
Ты живёшь при пришествии чуда, а смотришь ослом…
Что тут можно сказать? Только вновь перечесть Богослова…
Звезда Ништяк
Если раньше тебе светила звезда Полынь,
то теперь тебе ярко светит звезда Ништяк.
Реновации — мимо, и газ православный зарин,
есть повод, чтоб выпить, но что-то с тобою не так.
Это ？что-то？ всего лишь деталь, невидимая в микроскоп,
услада натуралиста, на воздух набрасывающего чулок.
В чёрном небе — остатки маршальского мундира:
то сверхновая гавкнет, то вообще не найдёшь командира…
Настасья Филипповна — плохое кино и курьёз,
князь Мышкин пошёл на сцену и скоро получит ленту.
Они ведь тебе не ровня, так что ты принял всерьёз
дары простаков-волхвов?.. Они принесли не ренту.
И звезда Ништяк, возможно, равна дыре,
то ли чёрной космической, то ли слегка вагинальной.
И кто из неё родится в рубашке или коре,
огурец-Капитолий иль просто ремонт капитальный?..
Я б из двух выбрал лучше звезду Полынь,
она честнее лубочного позитива.
Она — эсперанто, понятнее, чем псалтырь.
Ведь Бог теперь говорит не с помощью нарратива.
И если звезда Полынь отдаёт тебе то, что может:
ядовитую воду, нуклиды, атомный перманент,
то звезда Ништяк распрямляет тебя, как хочет,
если даже сутулый, как арбалет.
С нею опасно играть в непонятки и фанты,
она начисляет гранты, ты должен быть на виду.
А потом на сухие ветки хипстер повяжет банты,
и ты с новогодней ёлкой в одном ряду.
И если Господь со своей славой
едет в первом вагоне с конца состава,
то твой бизнес-класс ему явно не в кайф…
Но это не значит, что кончится дольче лайф.
Это не значит, что гавкнет, как пёс, внезапно
всё, что приносит тебе миражи в пустыне:
видишь оазис, лес, и дева идёт, как цапля,
но как ты догонишь её на своей дрезине?..
Ты думаешь, что упадёшь всей тяжестью баобаба,
мир заплачет, солдаты выстроятся в каре…
И кто-то гитару возьмёт, как чужую бабу,
и на бёдрах подцепит ми или ре…
Но в сухом остатке тебя никто не заметил,
не заметят жизни, заметят лишь полный крэш.
И звезду Ништяк, сорвавшуюся с петель,
на мусорном полигоне засунут обратно в печь.
Жизнь прошла
В старости делаешься суетливым, Боишься быть сукою или гением, Выглядеть сонным или пытливым, Менять окраску и оперение. В старости делаешься незнакомым Тому, кто пользуется дензнаками. Пьёшь чай и дружишь с вором в законе, Когда по телеку он калякает. В старости ходишь в стеклянной каске адресной помощи и одёже с прожитой жизни… Железной маске всегда не хватает слоновьей кожи, той же, что в юности, но иначе: смерть — биссектриса или константа. К тебе подкатился весёлый мячик. Ты бьёшь… а это была граната. Беззубый Вася, счастливый зять своей могилы… ну что ты воешь? И ты не можешь никак понять, что Бог, он, в общем, тебе не кореш. Ты рос изгоем, но был везде, Читал, работал, блудил с астралом… Так, церковь, сделанную без гвоздей, Подбивают гвоздями, чтоб не упала.
？ДН？, 2018, № 7