Материал из номера

       Август 2018

       Скачать номер

       в PDF формате

       До поры Дальний Восток, как и все вообще территории за Уралом, жил вне мировой истории, будто обложенный колоссальными подушками пространств от любых исторических катаклизмов. Лишь в середине XIX века положение это было внезапно нарушено, когда объединенная англо-французская эскадра вошла в Авачинскую губу, чтобы разрушить и захватить Петропавловск-Камчатский. Так восточные рубежи империи впервые столкнулись с мировой историей.

       Любопытно, что Крымская, она же Восточная, война — со всех сторон империалистическая, захватническая — в народной памяти осталась как война справедливая, отечественная, народная. Это остро почувствовал и показал Лев Толстой в "Севастопольских рассказах". Действительно, начавшись как война России с Турцией, очень скоро — с вмешательством Англии и Франции — война эта стала агрессией против России сильнейших в ту пору европейских держав. Бастионы Севастополя и Малахов курган для нас святы, как святы и герои беспримерной Севастопольской обороны. Но нападению подвергся не только Крым в Черном море, но и Кронштадт в Балтийском, Кола — в Баренцевом, Соловецкий монастырь — в Белом и, наконец, далекий Петропавловск — в Тихом океане. Зачем было французам и англичанам вести военные действия на Камчатке? Министр иностранных дел Великобритании лорд Пальмерстон, возглавлявший в годы Крымской войны Министерство внутренних дел, сказал как-то в запальчивости, по какой причине он враждебно относится к России: он боится ее величины, силы и завоевательных возможностей не только в Турции, но и в Афганистане, в Средней Азии, вообще всюду. Так что и "окорот" надо было устроить России "всюду", по всему фронту, вернее, периметру.

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Адмирал Василий Степанович Завойко (1809–1898), первый военный губернатор Камчатки

       СТРЕМИТЕЛЬНАЯ "АВРОРА"

       Рано утром 26 апреля 1854 года из перуанской гавани Кальяо на Тихом океане неожиданно снялся с якоря и ушел русский 44-пушечный фрегат "Аврора". В Кальяо стояли тогда и английские, и французские боевые корабли, в том числе флагман объединенной Тихоокеанской эскадры 50-пушечный "Президент" с командующим союзными силами контр-адмиралом Дэвидом Прайсом. И хотя обстановка в порту была, конечно, подогрета слухами о грядущей войне, официального известия о начале военных действий никто еще не получал, все отношения с капитаном "Авроры" Иваном Изыльметьевым ограничились обменом визитами. После чего, пробыв в порту всего несколько дней, русский фрегат, только что перешедший Атлантику, бесстрашно вышел в Тихий океан. Только 7 мая союзники узнали, что война объявлена, и стали собираться в поход. Позже один из участников экспедиции, французский лейтенант Эдмонд де Айи, написал о необыкновенной способности русских выигрывать время: "Аврора" ушла из Кальяо 26 апреля, а 1 июля была уже в гавани Петропавловска. После туда пришел военный транспорт "Двина" с 300 солдатами на борту. До этого Петропавловск представлял собой неукрепленную позицию, да и солдат в распоряжении военного губернатора Камчатки, адмирала Василия Завойко, было всего 283 человека.

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Фрегат "Аврора" под командованием капитан-лейтенанта И.Н. Изыльметьева участвовал в отражении нападения англо-французской эскадры

       Спешно начали возводиться батареи — частично из пушек, снятых с "Авроры" и "Двины". Вскоре из Охотска прибыло подкрепление — еще 400 солдат; батареи закрыли весь подход к порту и городу, и когда англо-французская эскадра прибыла... а когда она прибыла? Только 29 августа. За это время Петропавловск подготовился к обороне.

       Объединенные англо-французские силы насчитывали шесть военных кораблей и более чем 2 тысячи матросов и морских пехотинцев: французские фрегаты "Форт" с 60 орудиями, "Эвридика" с 30 орудиями, "Облигадо" с 12 орудиями. У англичан — "Президент" с 50 орудиями, "Пик" с 46 орудиями, пароход "Вираго" с 6 бомбическими орудиями. Французской флотилией командовал контр-адмирал Депуант, но общее руководство осуществлял контр-адмирал Прайс.

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Иван Николаевич Изыльметьев (1813–1871), русский военный моряк, контр-адмирал с 1864 года

       НЕОЖИДАННЫЕ ПРЕПЯТСТВИЯ

       29 августа эскадра подошла к Авачинской губе, и контр-адмирал Прайс, велев "Вираго" поднять флаг нейтральной страны (американский), сам выехал на разведку: осмотр его расстроил. Разведка показала, что в губе стоят и фрегат "Аврора" с 44 пушками, и "Двина" с 12 пушками. Гавань защищена тремя батареями, имеющими 3, 11 и 5 орудий (на самом деле батарей было семь). "Камуфляж" с американским флагом не мог долго продолжаться: как только навстречу пароходу был выслан российский катер, он ретировался. Прайс убедился, что Петропавловск защищен гораздо лучше, чем это можно было ожидать, и горько пожалел, что в свое время "упустил" "Аврору".

       Один из авторов, детально разобравший события Петропавловской обороны, отставной морской офицер Юрий Завражный, продемонстрировал, что Василий Завойко и капитан "Авроры" Иван Изыльметьев выстроили оборону города таким образом, что численное превосходство союзников не могло быть полностью использовано. Русская оборона была вытянута в линию и "сгущалась" лишь в месте возможного прорыва к порту. Англо-французские суда, следуя вдоль берега, могли использовать орудия только одного борта. А 102 орудия против 74 — это не такое уж большое преимущество, хотя орудия англо-французской эскадры были современнее и обладали большей сокрушительной силой. В случае высадки десанта корпусу союзников противостояли бы сопоставимые силы русских — около тысячи человек: не поснимаешь же всех до единого матросов с кораблей, чтобы обеспечить двукратное преимущество.

       Так или иначе, под вечер неприятельская эскадра втянулась в Авачинскую губу, но ограничилась перестрелкой с береговыми батареями, определяя их место и количество орудий. Решающий бой на следующий день должен был решить судьбу города.

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Г.С. Зорин и Я.С. Куриленко. Оборона Петропавловска-на-Камчатке в 1854 году. 1950 год

       ОН ЗАСТРЕЛИЛСЯ!

       С вечера на французском флагмане "Форт" проходил военный совет. Командующий объединенными силами Дэвид Прайс изложил свой вполне дельный план атаки: сковывая огонь береговых батарей залпами корабельной артиллерии, подавить огонь батарей № 1 и № 2, прикрывающих город, и возле порта высадить десант. Отбросить противника, ворваться в город. В общем, Прайс не зря считался специалистом по взятию береговых укреплений...

       Утром он снова навестил флагман французской эскадры, подтвердил все детали плана, после чего вернулся на "Президент". О дальнейшем мы знаем лишь от одного-двух очевидцев. "Адмирал Прайс спокойно (как казалось) прогуливался утром по палубе с капитаном Бэрриджем, говоря о предстоящем сейчас сражении, затем пошел в каюту, и Берридж видел, как он вынул из ящика пистолет, приложил дуло к сердцу и выстрелил. Смерть последовала через несколько секунд".

       Застрелиться за несколько минут до начала сражения! Ведь оно еще не проиграно! Не было ли то внезапное помешательство или несчастный случай?! Однако современники однозначно расценили поступок Прайса как самоубийство: "Было ясно, что Прайс покончил с собой, отчаявшись в надежде взять Петропавловск и захватить "Аврору" и "Двину", что только и могло загладить [его] оплошность..."

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Фрегат "Аврора" после нападения англо-французской эскадры на Петропавловск в 1854 году

       Все дело в том, что атмосфера в военно-морских силах Британии того времени была столь нетерпима к поражениям и неудачам, что адмирал Прайс предпочел свести счеты с жизнью на берегу Тарьинской губы, лишь бы не объясняться с лордами Адмиралтейства. Да, он поверил каким-то китоловам на Сандвичевых островах и думал, что его ждет готовый к сдаче городишко с ничтожным гарнизоном. А тут — за короткое время русские соорудили едва проходимую береговую оборону буквально из ничего...

       "Мы умеем извинять неудачу и помнить обстоятельства, которые ее вызвали, — вспоминает де Айи, — тогда как у наших союзников потерпеть неудачу — это не несчастье, это пятно, которое желательно изгладить из книги истории; это даже больше того, это вина, я даже скажу — почти преступление, ответственность за которое несправедливо ложится без разбора на всех".

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Дэвид Пауэлл Прайс (1790–1854), английский флотоводец, контр-адмирал

       ПЕРВЫЙ ПРИСТУП

       Бой все-таки был дан: в полном согласии с планом покойного Прайса пароход "Вираго" расставил боевые фрегаты союзников вдоль береговой линии (в Авачинской губе часты безветренные дни, и парусные суда не могли самостоятельно двигаться). Началась артиллерийская дуэль. Самый яростный огонь союзники обрушили на батареи № 1 и № 2, прикрывающие порт, где стояли "Аврора" и "Двина": полтора часа 8 орудий выдерживали огонь 80 с трех фрегатов, которые были едва достижимы для наших ядер. Ободренные союзники стали спускать шлюпки для высадки десанта: батарея № 2 была разбита и оставлена защитниками. Французы первыми заполонили ее, развернули свой флаг, но в этот момент двухпудовая английская бомба, по оплошности пущенная с "Вираго", ударила в самую середину солдатской массы и произвела страшное опустошение. В то же время "Аврора" и "Двина" из-за косы грянули по французам прямой наводкой, русские, под командой мичмана Фесуна и 2-й стрелковой партии поручика Губарева, ударили в штыки... и десант был ликвидирован. Батарея № 2, которой командовал лейтенант Дмитрий Максутов 3-й, снова открыла огонь. Не обращая внимания на бомбы, которыми неприятель осыпал батарею, лейтенант Максутов умело использовал свои 36-фунтовые орудия, давая вражеским кораблям подойти поближе, бил точно в цель, да так, что в конце концов получивший несколько пробоин ниже ватерлинии "Президент" едва добрался до Ванкувера.

       Таким образом, батарея из трех орудий на протяжении девяти часов выдерживала огонь "с лишком 80 орудий": "...редкий пример в истории войн прошедших, редкий тем более, что, несмотря на весь этот ураган ядер, батарея устояла и, исправившись в ночь, в следующее утро снова готова была вступить в бой..."

       По всей губе еще раздавались громы орудий, однако ясно было, что русских сломить не удалось. Десант отбит, корабли получили серьезные повреждения, город зажечь не удалось, "подавить" русские батареи тоже не удалось...

       ТИХИЕ АМЕРИКАНЦЫ

       В последующие два дня стороны зализывали раны: на судах объединенной эскадры стучали молотки, поновлялись изорванные снасти, такелаж; русские чинили разбитые лафеты и срытые бомбами брустверы батарей. В это время и решено было придать земле тело контр-адмирала Прайса, которое во время штурма висело в шлюпке за кормой. Для этого в Тарьинскую бухту на противоположной стороне Авачинской губы отправился пароход "Вираго". Пока похоронная партия занималась погребением адмирала и нескольких погибших, солдаты, занятые поисками воды, внезапно наткнулись на двух американцев, сбежавших с китобойного судна и готовых — при условии, что их доставят в Сан-Франциско, — проинформировать касательно неприятеля. Лейтенант Палмер свидетельствует: "Позже, присматривая в бухте место, где набрать воды, мы набрели на нескольких янки, и они вызвались сопроводить нас по дороге, ведущей к городу сзади. Мы подумали, что это весьма кстати, поскольку французы, которые были теперь нашими старшими офицерами, уже говорили насчет ухода отсюда..."

       Действительно, адмирал Депуант пал духом. Но английский капитан Фредерик Николсон решил на военном совете вечером того же дня использовать американцев, чтобы склонить французов к новому штурму. Депуант недвусмысленно высказался о желании покинуть Петропавловск. Оно и понятно: старый тактик линейного морского боя чувствовал себя не в своей тарелке, штурмуя береговые бастионы. Настала очередь капитана Николсона. Он велел вызвать американцев и с их слов изложил суть дела: город надо брать не в лоб, а с тыла, откуда русские не ждут нападения. Опять-таки, пользуясь всей мощью морской артиллерии, подавить батареи русских, в "слепом пространстве", недосягаемом для пушек, под Никольской сопкой высадить десант, занять господствующую высоту и... Самое хитрое в этом плане было то, что и пушки кораблей, и большинство русских батарей, "нацеленных" на вход в Авачинскую губу, окажутся вне боя!

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Пароход "Вираго" из эскадры английских кораблей

       ЭТО БЫЛ АД...

       "Вираго" и на этот раз при полном безветрии вывел и расставил по номерам главные фигуры игры 4 сентября 1854 года. Фрегат "Форт" явно собирался заняться батареей № 5, которая являлась своеобразным ключом к порту. Помимо двух фрегатов "Вираго" буксировал еще целую флотилию шлюпок, а на его палубе толпились десантники. Немного в стороне лежал в дрейфе "Пик". "Эвридика" и "Облигадо" самостоятельно вышли на позиции напротив мыса Сигнального и встали на якорь. "Эвридика" тут же начала обстрел батареи № 1, словно родившейся заново из груды камней. "Облигадо" развернулся бортом к песчаной косе "Кошка" с "Авророй" и тоже открыл беглый огонь. На берегу сразу поняли, что это отвлекающий маневр и второе действие кровавого спектакля разыграется в районе Никольской горы. Там прямо на пляже стояла совершенно открытая батарея, получившая название "Смертельная". Командовал ею однофамилец героя первого штурма, лейтенант Александр Максутов-2-й. Между его батареей и двумя флагманами союзного флота завязалась неравная дуэль. "Форт" и "Президент" не отдали еще якоря, как лейтенант Максутов дал своим трем пушкам приказ: "Все номера, пли!" Три ядра из пяти попали в "Президента".

       Одно из них сбило гафель, на котором висел британский флаг, и он упал за борт. Но тут прозвучал ответный залп. Батарею засыпало землей, несколько человек упали. Следом раздался залп с правого борта французского флагмана "Форт". Но едва рассеялся дым, как орудия батареи поочередно начали расстреливать французский фрегат. "Вираго" в это время оттаскивал "Президент" к месту предполагавшейся высадки десанта.

       "...Между французским флагманом и батареей лейтенанта Максутова разгорелась жуткая артиллерийская дуэль, — пишет Завражный. — Батарея превратилась в земляное крошево, номера расчетов падали один за другим — кто убит, кто ранен, кто оглушен. На их место вставали новые бойцы, спешно откапывали пушки, банили стволы, засовывали в них картузы, вкатывали ядра. Наводка особой сложности не представляла — вот она цель, как на ладони. Несколько выстрелов, ответный залп фрегата — и снова откапывать пушки, оттаскивать раненых и убитых... Если три дня назад на батарее Сигнального мыса был ад, то здесь сегодня был ад кромешный. Вскоре по сигналу флагмана к нему на помощь... подошла продырявленная в нескольких местах "Эвридика" и добавила свои девять пушек в общую лавину огня". Ему вторит участник и очевидец событий мичман Фесун: "...Станки перебиты, платформы засыпаны землей, обломками; одно орудие с оторванным дулом, три других не могут действовать; более половины прислуги ранены и убиты; остается одно — одна пушка, слабый остаток всей батареи; ее наводит сам князь, стреляет, и большой катер с неприятельским десантом идет ко дну; крики отчаяния несутся с судов. Французский фрегат, мстя за своих, палит целым бортом; ураган ядер и бомб носится над батареей, она вся в дыму и обломках, но ее геройский защитник не теряет присутствия духа. Сам заряжает орудие, сам наводит его, но здесь, здесь судьба положила конец его подвигам, и при повторных криках Vivat с неприятельских судов он падает с оторванной рукой..."

       Всех подробностей боя нам не восстановить: в них путаются даже очевидцы. Подошел решающий момент высадки десанта: "...У "Форта" уже были сбиты две мачты, фрегат получил несколько пробоин в правом борту. Но шлюпки с десантниками от него продолжали отваливать. Батарея умолкла — авроровцы спешно откапывали единственное орудие, которое еще могло стрелять. Откопали, навели; Максутов сам взял фитиль, проверил прицел и выстрелил. Ядро попало в гребущий к берегу вельбот, его разломило, десантники оказались в воде. Не обращая внимания на свистящие мимо ядра и вздымающуюся землю, лейтенант прицеливался, и пушка стреляла снова. Раненые и контуженые матросы тащили очередной картуз с порохом, очередное ядро, наводили... И тут "Форт" дал еще один бортовой залп. Он накрыл батарею; лейтенант Максутов 2-й упал с оторванной левой рукой и зияющей раной в боку, на фрегате громко закричали "Виват!", шлюпки снова пошли было к берегу..."

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Атака англо-французской эскадрой Петропавловска-Камчатского в 1854 году. Рисунок из английской газеты The illustrated London news за 25 ноября 1854 года

       БЕГУЩИЕ В ТЕРНОВНИКЕ

       На вершине Никольской сопки во время описываемых событий находился не парк, как сегодня, а сплошная "нечесаная шкура" из шиповника и терновника. С сопки точно так же, как и сейчас, отлично просматривался город, порт, "Аврора" и "Двина", укрывшиеся за "Кошкой". В общем, оказавшись на господствующей высоте, десант мог бы в корне изменить ход сражения. Сплоченный-то отряд в 800 человек, вооруженный нарезными ружьями, гранатами, ракетами и переносными 6-фунтовыми пушками! Но этого не произошло. Почему?

       Впоследствии, разбирая причины неудачи, англичане и французы, помянув густой "чапараль" (субтропическая жестколистная кустарниковая растительность. — Прим. ред.), в конце концов припомнили, что у отрядов, оказавшихся на вершине, не было командиров. То есть провожал-то их сам адмирал Депуант, размахивая в вельботе саблей с золотым эфесом. А там-то, в "чапарале"? Кто направит действия группы из 15–20, 100 человек? Таковых предусмотрено не было. В результате, когда стоящая за сопкой батарея № 7 окатила их картечью, а навстречу десантникам, несмотря на их яростный огонь из нарезных штуцеров, бросились в штыки три сотни русских, точно так же не знавших этого "чапараля" и увлекаемых только яростью, которая ведет к победе... И черт возьми! Больше всего боящиеся русского штыкового боя англо-французские десантники стали просто прыгать со склона сопки вниз, к шлюпкам.

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Александр Петрович Максутов (1830–1854), почетный гражданин Петропавловска-Камчатского, князь, лейтенант, участник Петропавловской обороны 1854 года

       В своей истории Крымской войны академик Евгений Тарле любит цитировать мичмана Фесуна, очевидца боя: "...Положение губернатора было более нежели критическое (!). Зашед в гору, неприятель рассыпался по всему ее протяжению до перешеечной батареи. <... > Так как строившийся против Озерной батареи неприятель представлял довольно большие массы, то командиру этой батареи и отдано [было] приказание стрелять картечью. Исполнение этого вместе с действием конной пушки произвело смешение в неприятельских рядах и отбросило его в гору, <...> лейтенант Ангудинов и мичман Михайлов, рассыпав свои отряды цепью и соблюдая равнение в парах, как на ученье, подымались наверх, несмотря на неумолкаемый ружейный огонь засевшего там неприятеля. <...> я скомандовал: "вперед в штыки", что, будучи исполнено с быстротою и стремительностью, обратило неприятеля в бегство. <...> Бегство врагов — самое беспорядочное, и, гонимые каким-то особенным паническим страхом, везде преследуемые штыками наших лихих матросов, они бросались с обрывов сажень 60 или 70, бросались целыми толпами, так что изуродованные трупы их едва поспевали уносить в шлюпки..."

       Английские и французские матросы стремились забрать с собою всех убитых и раненых. В это время на гребень сопки уже выбежали русские стрелки. Некоторые лодки так и отходили, полные неподвижных тел, от силы два-три человека могли в них грести. Притом что в "лобовом" столкновении десантники потеряли едва ли 28 человек, у берега эти потери утроились; русские стрелки сверху били неприятеля "на выбор", так что при такой конфузии союзников уже не могло быть и речи о том, чтобы продолжать штурм. В планах и английского, и французского адмиралов все было правильно. И даже красиво: жестко подавить превосходящим огнем батареи противника, взять город и отметить взятие фейерверком. Но одного они не учли. Русской особенности, которую губернатор Камчатки адмирал Завойко определял так: "умереть, не думая об отступлении"...

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Обстрел Петропавловска-Камчатского англичанами

       Эскадра отошла вглубь Авачинской губы, подсчитывая потери: около 450 убитых и раненых. Корабли избиты ядрами русских батарей. В Ванкувере портовая публика сразу заметила, что на английских и французских кораблях занимаются мачтами поочередно: приведут сначала в порядок фок, потом — грот и бизань. Такое бывает, когда и корабль, и экипаж очень сильно потрепаны. Вышло, однако, так, что эта "потрепанность" и вообще "ощущение глубочайшего поражения, за которое нельзя оправдаться", пронизали все сознание союзной эскадры. И, естественно, одной трагедией не обошлось.

       Чтобы понять ее, вникнем еще раз в психологию побеждающего Запада: в этой войне с Россией к потерям французский император и его министры привыкли. Но к поражениям не привыкли. И успех, хотя бы минимальный, искупал все. А тут налицо было самое настоящее поражение, которое можно было велеть замалчивать (и это было сделано, конечно), но отрицать его было бы абсурдом.

       В Англии было хуже: всех офицеров, участвовавших в камчатской кампании, лишили знаков отличия. В прессе о Петропавловском деле или не говорили вовсе, или говорили с плохо скрываемым раздражением.

       Для главнокомандующего объединенными силами адмирала Депуанта это был позор. Он переживал его так сильно, что умер на обратном пути "ужасной и медленной смертью от истощения физических и душевных сил, <...> прислушиваясь к ропоту ближайших подчиненных, не видя перед собой ничего лучшего, и уже на пути к Франции, к той Франции, которой он служил десятки лет, и до этого похода на Камчатку вполне безукоризненно...".

       В России известие о Петропавловской победе произвело, понятно, обратное впечатление. Она не могла, конечно, рассеять густые сумерки театра военных действий Крымской войны, но мелькнула как луч солнца и надежды. Все отличившиеся в этом незаурядном деле были награждены.

       На следующий год, 31 мая 1855 года, усиленная англо-французская эскадра из 12 военных кораблей вошла в Авачинскую губу. Но в некотором смысле опять опоздала: и люди, и имущество порта, и орудия по решению русского командования были эвакуированы из Петропавловска раньше. Союзники пустили несколько ядер в пустой город и вынуждены были ретироваться. Впрочем, это уже не имело никакого значения.

       Послать

       ссылку письмом

       Распечатать

       страницу