Cтарший вице-президент по ESG Сбербанка Татьяна Завьялова приняла участие в сессии ？Углеродное регулирование и создание рынка обращения углеродных единиц в странах Азии, Африки и Ближнего Востока？ на Петербургском международном экономическом форуме (ПМЭФ).
По данным Всемирного банка, которые привела Татьяна Завьялова, доля глобальной эмиссии, которая покрыта или планируется к покрытию добровольными и обязательными углеродными механизмами, за 10 лет выросла с 7 до 23%. Углеродное регулирование уже внедрено в 73 юрисдикциях. Государства и компании ищут новые подходы, стремясь одновременно решить климатическую проблему и сохранить экономическую конкурентоспособность.
Одно из решений – это запуск механизма трансграничного углеродного регулирования или иных механизмов защиты своих рынков и создания преференций для своего бизнеса по климатическому признаку. Российская экономика на этом фоне выглядит уязвимой. Наша страна может стать мишенью для государств, которые в одностороннем порядке могут ввести трансграничное углеродное регулирование или иной вид экономической дискриминации по климатическому признаку. Сегодня Россия занимает 4-е место в мире по объему выбросов (2,2 млрд т в год), уступая только Китаю, США и Индии.
？С учетом недавних законодательных изменений новая климатическая политика EC повлияет даже на те торговые потоки, которые не направляются в Евросоюз, – отметила Татьяна Завьялова. – По нашим оценкам, влияние CBAM (carbon border adjustment management, пограничный углеродный налог ЕС. – ？НГ？) в новой редакции на российскую экономику только возросло: в результате совокупный объем платежей российских экспортеров в 2026-2035 годах увеличится еще на 5,1% до 18,6 млрд долл.？.
Очевидно, что CBAM будет влиять на весь мир и прежде всего – на развивающиеся страны и страны с формирующимся углеродным рынком (Юго-Восточная Азия, Африка). Регуляторы Европейского Союза используют пограничные углеродные корректировки, такие как СВАМ, чтобы создать экономические стимулы для декарбонизации экономики и сохранения конкурентоспособности своих компаний. Вопрос лишь в том, как быстро другие страны начнут вводить подобные механизмы. Подвижки к этому уже наблюдаются в Казахстане и Южной Корее.
Татьяна Завьялова отметила, что для Сбера климатическая повестка напрямую связана с устойчивостью бизнеса, потому что это риски кредитного и инвестиционного портфеля. Сбер стал первым российским банком, который утвердил Климатическую стратегию, сформулировал конкретные публичные климатические цели и принял обязательства по достижению углеродной нейтральности по операционной деятельности до 2030 года. Сбер сохраняет свои цели по достижению углеродной нейтральности по Охватам 1 и 2 к 2030 году и продолжает содействовать национальному переходу к низкоуглеродному развитию. В прошлом году банк снизил объем выбросов парниковых газов в CO2-эквиваленте на 21% по Охвату 1 и на 18% – по Охвату 2 (по сравнению с 2019 годом).
Недавно банк утвердил Энергетическую политику, которая отражает позицию Сбера в области энергосбережения и энергоэффективности. Кроме того, банк принял участие в первом российском аукционе по торговле углеродными единицами и провел стресс-тестирование физических климатических рисков до 2040 года.
В текущих условиях важно идти в ногу с ближайшими соседями. Например, Китай сегодня претендует на ключевую роль в создании общего рынка углеродных единиц, отметила Татьяна Завьялова. Страна планирует достичь углеродной нейтральности к 2060 году и намерена вложить в эту задачу 16 трлн долл. С 2021 года в Китае действует система торговли выбросами СО2, сформировалась и практика льготного зеленого финансирования для декарбонизации экономики. В рамках программы ？Один пояс, один путь？ Китай предлагает создать Союз углеродной нейтральности, в который могут войти страны Юго-Восточной Азии, а также Россия.
Таким образом, в настоящий момент формирование внутреннего спроса на углеродные единицы может возникнуть скорее в связи с необходимостью снизить внешнеэкономические издержки, связанные с декарбонизацией доступных рынков. Иначе из-за углеродного налога уже через два года для России из-за потери конкурентоспособности могут закрыться даже оставшиеся рынки, подытожила Татьяна Завьялова.