Желающие ？откосить？ от службы в армии под предлогом ？нездоровья？ находились всегда, в разных странах, в разные эпохи. Не была исключением из этого правила и царская армия. Даже в самых элитных ее частях – императорской гвардии липовые ？больные？ иногда находились.
Начавший службу в Лейб-гвардии Кирасирском ее Величества полку вольноопределяющимся Владимир Сергеевич Трубецкой описал такой случай в мемуарах.
Кто такой вольноопределяющийся? После введения в 1874 году в России всесословной воинской повинности вольноопределяющимися именовались лица, добровольно поступившие на службу на льготных условиях. Они должны были иметь определенный образовательный ценз. Льготы для вольноопределяющихся состояли в сокращенном сроке службы и праве на производство (при условии сдачи особого экзамена) в офицеры по окончании срока службы.
Вот что происходило в Лейб-гвардии Кирасирского ее Величества полку с одним из вольноопределяющихся, сослуживцем Трубецкого: ？Самым замечательным вольнопером (вольноопределяющимся - М.К.) был у нас Сангович — рыхлый, холеный и здоровенный детина. Этот глуповатый и типичный маменькин сынок побил в полку все рекорды по количеству заработанных им суток ареста при полковой гауптвахте. Не было такого вида дисциплинарного взыскания, которого бы Сангович на себе не испытал и притом неоднократно. Редкая езда не кончалась для этого феномена скандалом. На коне он выглядел карикатурой, был отчаянным трусом и к тому же привередником. Поручик Палицын (начальник полковой учебной команды – М.К.) его прямо-таки не переваривал и говорил, что падает в обморок при одном лишь виде Санговича？.
С товарищами отношения тоже не сложились: ？Сангович с самого начала сделался для нас, вольноперов, ходячим анекдотом и мишенью для острот. Третировали мы его самым невозможным образом. Еще задолго до его удивительного дебюта в лазарете мы за обедом били его ложками по голове, обзывая обидными прозвищами, из которых наиболее приличными были: ？граф Гонокок-Соплищев？ и ？Санжопич？. Сангович все сносил. На мой вопрос, почему он добровольно пошел именно в кавалерию для отбывания воинской повинности, тогда как имел право избрать любой род оружия, Сангович ответил, что ему понравилась каска с орлом, которая, по его мнению, очень ему шла. Несчастный корявец вряд ли ожидал, что носить эту самую блестящую каску окажется так тяжело？.
Незадачливый ？ходячий анекдот？ меньше всего был пригоден для службы именно в кавалерии: ？Сангович до того боялся лошадей, и в особенности прыжков через барьеры, что падал с лошади авансом еще за десять шагов до препятствия и отучить его от этой привычки не мог даже чудодейственный бич поручика？.
Ему оставалось одно – ？косить？ от службы, ссылаясь на нездоровье: ？Полковой манеж настолько солоно пришелся Санговичу, что он вскоре же подал на врачебную комиссию, ходатайствуя о полном освобождении с военной службы. Освободить по болезни такого здоровяка было, однако, просто смешно. И вот, лежа на испытании в полковом лазарете, Сангович пустился на хитрости: за весьма приличную мзду он подкупил фельдшера, который достал Санговичу мочу от какого-то тяжелого больного с пораженными почками.
Исследование этой чужой мочи должно было решить участь Санговича в благоприятную для него сторону？.
Но ？граф Гонокок-Соплищев？ слишком рано и слишком ？шикарно？ принялся отмечать свою удачу: ？На радостях Сангович расщедрился и устроил ночью в палате грандиозное пиршество, в котором приняли участие фельдшера, санитары и все легкобольные солдаты. В палате появилась богатая закуска, целый ассортимент наливок, вин и даже шампанского. На пиршество были приглашены полковые солдатские проститутки во главе с некой Машкой Кувшин, славившейся тем, что она по-солдатски отдавала честь самому командиру полка генералу Бернову, становясь во фронт？.
К сожалению, Трубецкой не написал о том, как именно генерал Бернов реагировал на отдачу чести Машкой Кувшин. А для Санговича, подкупленного им фельдшера и других участников пиршества веселье внезапно очень скверно кончилось: ？На беду, во время этой ночной оргии в лазарет нагрянул старший полковой врач доктор Иванов. Скандал получился невероятный, так как доктор нравом был крут, и Санговичу с фельдшером пришлось прямо с пиршества срочно отправиться на гауптвахту в карцер. Вся хитрая комбинация с мочой была тут же разоблачена, в результате чего как фельдшер, так и его злополучный протеже, загремели под суд. Все офицеры были глубоко возмущены, и адъютант говорил, что Сангович — позор для всего полка？.
Но у ？позора полка？ нашелся влиятельный заступник: ？Дело принимало скверный оборот, и не знаю, чем бы оно кончилось для Санговича, кабы не заступничество его папеньки, почтенного адмирала, бывшего командира императорской яхты ？Полярная Звезда？. Старик адмирал лично приезжал в полк и очень просил генерала Бернова замять как-нибудь дело. Из уважения к почтенному папеньке дело до суда не дошло, но Сангович отсидел в карцере 60 суток под арестом — небывалый срок — вдвое больше положенного по Уставу для власти командира полка — случай, не имевший прецедентов! Все же это было лучше, чем отдача под суд в дисциплинарный батальон？.
Дальнейшая служба у любителя каски с орлом тоже не сложилась: ？По выходе из карцера у Санговича спороли с погон трехцветные нашивки вольноопределяющегося и перевели из учебной команды в нестроевую на положение обыкновенного рядового. Его поселили в казармах, где он жил почти безотлучно до окончания срока своей службы. Замечательный лодырь, Сангович, даже будучи в нестроевой команде, нет-нет, да и ухитрялся зарабатывать себе еще по нескольку суток карцера, который, по-видимому, предпочитал всякой службе？.
Может быть, выбери ？Санжопич？ какой-нибудь пехотный полк, то служба его сложилась бы менее трагикомично? Или его участь на военной службе была предопределена заранее, благодаря индивидуальным особенностям этой своеобразной личности?
Максим Кустов