GEIS-新闻详情

Жизнь одной усадьбы

2021-07-21 00:00:00.0 История（历史）原网页

Материал из номера

Февраль 2017

Скачать номер

в PDF формате

Если ехать от Москвы к Волоколамску, то в паре километров от знаменитого Нового Иерусалима находится одно из тех подмосковных имений, культурная история которого богата и удивительна. Покровское-Рубцово связано не только с судьбами владельцев — дворян Голохвастовых и купчихи Зинаиды Морозовой, но и с именами писателей Александра Ивановича Герцена и Антона Павловича Чехова.

Село Рубцово известно с XVI века. Сначала это были государевы, то есть царские, угодья. В конце XVII века владельцами поместья стали дворяне Нащокины. По заказу одного из них, Николая Михайловича, в 1745–1748 годах здесь была построена в стиле барокко церковь Покрова Богородицы, после чего к названию села Рубцово прибавилось имя "Покровское". На момент Генерального межевания (обмер всех земель в государстве. — Прим. ред.) в 1760-е годы в усадьбе имелись: каменный господский дом со службами, два сада регулярных, конский завод с немецкими и аглицкими" лошадьми, мельница и маслобойня.

От Нащокиных имение "на Малой Истрице" (сейчас река Малая Истра) перешло в собственность родов Змеевых и Голохвастовых, а в 1786 году единственным его собственником стал Павел Иванович Голохвастов — "угрюмый, скупой, но чрезвычайно честный и деловой человек", "старинный столбовой и очень богатый русский барин".

Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Дети Морозовых — Тимофей, Мария и Елена — в усадьбе Покровское-Рубцово. Справа няня Варвара. 1898 год

Дворянский род Голохвастовых, несмотря на комичность фамильного имени (слово "голохваст" означает бахвала, хвастуна, пускающего пыль в глаза. — Прим. авт.), был известен с XIV века. По преданию, его родоначальники переселились в Москву из Литвы еще при Дмитрии Донском. Под какой фамилией они жили в Литве — неизвестно, высказывались предположения, что в Литву семейство могло попасть из Франции. Уже на рубеже XV–XVI веков Яков Голохвастов и его дети Борис, Александр и Владимир, служившие дипломатами при дворе Ивана III и его сына Василия III, имели большие вотчины в Рузском уезде.

Павел Иванович Голохвастов благоустроил усадьбу. При нем и его потомках, уже в XIX веке, в гости часто наведывались родственники. Племянник жены Голохвастова, знаменитый публицист Александр Герцен, писал в мемуарах "Былое и думы", что его возили погостить в Покровское-Рубцово с младенчества: "Небольшое село из каких-нибудь двадцати или двадцати пяти дворов стояло в некотором расстоянии от довольно большого господского дома. С одной стороны был расчищенный и обнесенный решеткой полукруглый луг, с другой — вид на запруженную речку <...> Дом <...> был очень хорош: высокие комнаты, большие окна и с обеих сторон сени вроде террас. Он был построен из отборных толстых бревен, ничем не покрытых ни снаружи, ни внутри, и только проконопаченных паклей и мхом. Стены эти пахли смолой, выступавшей там-сям янтарным потом".

Трепетная природа Покровского-Рубцова будоражила душу Герцена еще долгие годы. Прожив более пятнадцати лет в Лондоне, Герцен вспоминал "дубравный шум, беспрерывное жужжание мух, пчел, шмелей <...> и этот травяно-лесной запах, насыщенный растительными испарениями, листом, а не цветами... которого я так жадно искал и в Италии, и в Англии, и весной, и жарким летом и почти никогда не находил". И немудрено: запахи нашего детства остаются в самом детстве. Но тем, кто рос в Подмосковье, не надо разъяснять, о чем писал Герцен.

Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Конь Д.П. Голохвастова по кличке Бычок. Литография середины XIX века

АНГЛОМАН И ЛУЧШИЙ ЧИНОВНИК

Павел Иванович Голохвастов умер в 1812 году: заболел, получив удар по голове от французского солдата, пытавшегося его ограбить во время осады Москвы войсками Наполеона.

В 1822 году его сын Дмитрий Павлович получил Покровское с окрестными деревнями и 254 души крестьян. Площадь имения составляла 660 десятин (719 гектаров). Из них 13 десятин было собственно под усадьбой — барским домом, хозяйственными постройками, фруктовым садом и огородами, 83 десятины под пашней, 29 — под сенокосами, 54 — под пастбищами и 400 — под лесами и кустарниками.

Дмитрий Павлович Голохвастов имел представительную наружность. По словам своего кузена Герцена, он был "блондин с британски-рыжеватым оттенком, с светло-серыми глазами, которые он любил щурить и которые говорили о невозмущаемом штиле души". Гувернер француз Маршаль считал его лучшим учеником, мать — лучшим сыном, дядя — лучшим племянником, а начальник — лучшим чиновником. Человек он был, с одной стороны, вострый умом, интеллектуал — начинал государственную службу в Коллегии иностранных дел и закончил на высоком посту попечителя московского учебного округа. В свободное от службы время писательствовал — сочинял исторические опусы да баловался критическими статьями. Например, будучи действительным членом Общества истории и древностей российских при Московском университете, он составил сборник документов под названием "Акты, относящиеся до рода дворян Голохвастовых" (1848). Был им сделан в вышеупомянутом Обществе и затем издан доклад под названием "Домострой благовещенского попа Сильвестра".

Все, за что он брался, доводил до совершенства. Посетив Лондон и Париж, Дмитрий Павлович пришел к мысли, что российское житье-бытье неплохо бы окультурить. Деньги у Голохвастова имелись, и он начал техническую революцию со своей усадьбы. Классический стиль английских поместий с идеальными газонами, регулярными парками и атмосферой благоденствия стал путеводной звездой для Голохвастова. Современник писал, что Дмитрий Павлович вернулся из-за границы "вооруженный планами девонширских ферм и корнвельского конского завода (английские графства Девоншир и Корнуолл славились образцовой постановкой агрокультуры. — Прим. авт.) в сопровождении английского берейтора и двух огромных породистых ньюфаундлендских собак, с длинной шерстью, с перепонками на лапах и одаренных невероятной глупостью. Морем плыли сеяльные и веяльные машины, необыкновенные плуги и модели всяких агрономических затей". Короче, хозяйство в Покровском-Рубцове быстро перевели на заграничный лад, и владелец показывал гостям поля, засеянные клевером, конский завод, сельскохозяйственные машины и водоподъемник на пруду. Соседи дивились, для них посещение Покровского-Рубцова стало своеобразным аттракционом, но следовать примеру Голохвастова никто не спешил.

Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым План строений в усадьбе Покровское-Рубцово

ЛЮБИМЫЙ РЫСАК

Александр Герцен так характеризовал Голохвастова: "Дмитрий Павлович имел все те достоинства, которые высшее начальство ищет в человеке нашего века, без тех недостатков, за которые оно гонит его: образованье, хорошая фамилия, богатство, агрономия и не только отсутствие "завиральных идей", но и вообще всяких происшествий в жизни. Голохвастов не имел ни одной любовной интриги, ни одного дуэля, не играл отроду в карты, ни разу не напивался допьяна, но часто по воскресеньям ездил к обедне, и не просто к обедне, а к обедне в домовую церковь князя Голицына. К этому надобно прибавить мастерской французский язык, округленные манеры и одну страсть, страсть совершенно невинную, — к лошадям".

В 1834 году Дмитрий Павлович стал вице-президентом Московского общества любителей конского бега. Хоть он и назывался "вице-", но фактически этим Обществом управлял, потому что президентами, "согласно уставу", друг за другом были московские губернаторы, например Д.В. Голицын, А.Г. Щербатов, А.А. Закревский, С.Г. Строганов, П.А. Тучков, В.А. Долгоруков, чьи имена призваны были лишь обозначать высокий статус общественной организации, состоящей из богатых аристократов. Вице-президентом Общества Голохвастов стоял четырнадцать лет и заведовал всей хозяйственной деятельностью, включая организацию скачек и выработку правил. На ниве "рысистого спорта", как тогда изящно именовали скачки, он прославился щедростью личных пожертвований денег на призовой фонд.

Англомания Голохвастова достигала наивысшего градуса в обожании племенного скакуна по прозвищу Бычок: в бытность Голохвастова вице-президентом этот, по словам Герцена, "первейший рысак по бегу, красоте, мышцам и копытам не только Москвы, но и всей России", выигрывал многие скачки. Бычок на скачках 1837 года прошел дистанцию в 3 версты (3,2 километра) за 5 минут 45 секунд. В 1839 году Голохвастов исполнил свою мечту и купил Бычка у предыдущего владельца, Смесова. Впоследствии Бычок дал хорошее потомство и в специальных изданиях отмечалось, что "эта лошадь является родоначальником многих резвейших рысаков настоящего времени". Дмитрий Павлович обожал Бычка. Англомания Голохвастова проявилась и в том, что, подобно английским помещикам, у которых на стенах висели изображения коров-медалисток и хряков—призеров местных сельскохозяйственных выставок, Дмитрий Павлович украсил свой кабинет в усадьбе портретами Бычка, писанными маслом и акварелью. Обратимся к сдобренному иронией описанию Герценом этой галереи портретов выдающегося скакуна: "Бычок был представлен в разных моментах своей блестящей жизни: в стойле, где он провел свою юность, в поле — свободный, с небольшой уздечкой; наконец, заложенный едва видимой невесомой упряжью в крошечную коробочку на полозьях, и возле него кучер в бархатной шапке, в синем кафтане". В особой стеклянной витрине в кабинете Голохвастова стояли серебряные кубки работы знаменитой фирмы Сазикова, знаменовавшие успехи Бычка на скачках.

С 1849 года хозяином усадьбы стал сын Дмитрия Павловича — Дмитрий. Он был звенигородским уездным предводителем дворянства. В 1890 году, после смерти Дмитрия Дмитриевича, усадьба стала хиреть. Частями ее стали сдавать в аренду. В 1891 году управляющий предлагал ее купить под психиатрическую больницу Московскому губернскому земству. Земство долго не могло решиться на покупку.

Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Эскиз камина и лестницы для гостиной в Покровском-Рубцове. Архитектор Ф.О. Шехтель. 1900 год

НОВАЯ ХОЗЯЙКА

В 1892 году покупательница нашлась, ею стала московская миллионерша Зинаида Григорьевна Морозова, супруга Саввы Морозова. Зинаида (или в старообрядческом варианте Зиновия) Морозова была урожденная Зимина. Ее дед, Ефим Степанович Зимин, состоял купцом второй гильдии Павловского Посада и с 1860-х годов торговал мануфактурным товаром в московском Китай-городе, в Зеркальном ряду. Местом постоянной приписки Ефима Зимина была знаменитая деревня Зуево, из которой вышло столько крупных московских текстильщиков, включая Морозовых. Отец Зинаиды, Григорий Ефимович, торговал продукцией семейной красильно-ткацкой фабрики на Кокоревском подворье в Москве.

Зинаида стала столичной гранддамой. Предприниматель Павел Бурышкин в мемуарах "Москва купеческая" назвал ее "русским самородком", князь Щербатов считал женщиной "большого ума". Зинаида рано вышла замуж, став в 17 лет женой Сергея Викуловича Морозова. Брак этот был по сватовству, и яркой влюбленности у Зинаиды не было. И уже через два года она стала женой другого.

В 1886 году начался один из самых скандальных романов в старообрядческой среде. Он возник между Зинаидой и потомственным почетным гражданином, действительным студентом Императорского Московского университета Саввой Тимофеевичем Морозовым, дядей мужа Зинаиды, Сергея. Взаимное тяготение завязалось быстро, и вскоре Савва стал настаивать на разводе. В старости Зинаида Григорьевна писала в мемуарах: "Когда началась моя любовь к Савве Тимофеевичу, мы с Сер[геем] Вик[уловичем] были в Крыму. Мне было 18 лет, и я, не будучи плаксивой, целые дни плакала и не знала: решаться ли мне на развод".

26 января 1887 года Зинаида Григорьевна развелась с Сергеем Морозовым. Весной 1888 года 26-летний Савва и 20-летняя Зинаида стали встречаться открыто и 24 июня заключили официальный брак.

В год покупки Покровского Зинаиде было 25 лет, и у нее было двое малышей — сын Тимофей трех с половиной лет и двухгодовалая дочка Маша. У молодой четы была дача на Киржаче, неподалеку от их орехово-зуевских фабрик, но она не вполне устраивала Зинаиду из-за удаленности и сырого климата. А поскольку в 1890-х годах продажа "оскудевающими" дворянами своих подмосковных имений приняла массовый характер, то Зинаида присмотрела для себя Покровское-Рубцово. Но купила она не все поместье целиком, а только территорию усадьбы — 47 гектаров без угодий. Пашню и сенокосы выкупили крестьяне, лесной массив кто-то еще — под дачи или на дрова...

Покровское-Рубцово предназначалось только для отдыха семьи. Помимо Покровского Зинаида вскоре обзавелась имением "Новый Мисхор" близ Ялты в Крыму, а когда дети выросли, отдала Покровское старшему сыну, Тимофею, а себе купила имение Горки, где после ранения в 1918 году поселился глава советского государства Владимир Ленин, поскольку усадьба была оборудована по последнему слову техники.

ЧЕХОВ И МОРОЗОВЫ

Морозова, обладая художественным вкусом, мечтала об усадьбе, где могли бы собираться художники и литераторы.

Видный исследователь истории купеческих усадеб Елена Савинова отмечала, что для Зинаиды Морозовой покупка Покровского-Рубцова помимо желания создать себе престижный круг общения имела и культурные мотивы. В мемуарах, написанных в 1930-х годах потерявшей абсолютно все имущество Морозовой, упоминается о разговоре со знаменитым русским государственным деятелем Сергеем Витте. Витте, назначенный министром финансов, приехал осмотреть фабрику Морозовых и завтракал в доме Саввы и Зинаиды. Зашел разговор о предках, и Зинаида сказала министру: "Я вот жалею, что у меня не было предков, из-за старинного имения и старых портретов, которые я страшно люблю, и меня всегда очень удивляла эта любовь. Я никогда не жила в таких имениях, только знала о них по литературе, но мне кажется, что моя "душа" когда-то там жила..." Зинаида оставила себе только усадебную часть прежнего поместья (литературоведы считают, что именно наблюдения за покупкой Покровского-Рубцова вдохновили Чехова на создание "Вишневого сада". — Прим. авт.). Она провела реконструкцию двухэтажного усадебного дома, выстроенного в конце XVIII века и находившегося посреди векового парка. Был сохранен "голохвастовский" фасад в стиле классицизма — с четырехколонным портиком. Но внутри дом следовало переделать с учетом новейших требований техники, для чего в 1900 году был приглашен Франц Осипович Шехтель, ранее сделавший для Саввы и Зинаиды Морозовых проект англо-готического особняка на Спиридоновке. Шехтель сохранил в Покровском присущую дворянской классической усадьбе анфиладность комнат — все они были проходными. Одновременно, следуя канонам модерна, он каждую комнату проектировал как "отдельный мир".

В холле в оконных проемах были витражи с цветочным орнаментом. Этот же орнамент был использован в резных перилах и светильниках. Камин с майоликовыми вставками, низкие диваны, множество пальм и других тропических растений в кадках. На втором этаже была парадная гостиная, где гости могли расположиться на уютных низких диванах среди двух каминов, отделанных изразцами с растительным орнаментом. Стены и пол были декорированы огромными коврами. Посреди зала под низким абажуром в форме кольца с плафонами в виде закрытых бутонов молочного стекла стоял большой обеденный стол, за которым могло разместиться не менее 16 человек. В углу комнаты стоял рояль, и нередко устраивались музыкальные вечера с приезжавшими в гости музыкантами и артистами.

В усадьбу Морозовой приезжали погостить Чехов, Шаляпин, академик архитектуры Соловьев, художники Левитан, Поленов, Серов.

Антон Павлович Чехов гостил в усадьбе Покровское-Рубцово в июне 1903 года вместе с женой Ольгой Книппер. С четой Морозовых Антон Павлович был знаком, поскольку Савва Морозов финансировал строительство Московского Художественного театра в Камергерском переулке, а Чехов был основным автором этого театра. Отношения Чехова и Саввы Морозова в этот момент были ровными: Антон Павлович преодолел свою обиду на купца, возникшую еще в 1897 году, когда Савва Тимофеевич по просьбе Левитана послал Чехову 2 тысячи рублей на лечение, а ценящий свою независимость писатель, согласно легенде, вернул их обратно со словами: "Дай им (купцам. — Прим. авт.) волю, они купят всю интеллигенцию поштучно". Позже Чехов оценил бескорыстие и открытость Саввы Морозова и общался с ним уже без предубеждения.

В воспоминаниях Зинаиды Морозовой, записанных архивистом в 1940 году, говорится о том, что в свой приезд 1903 года Чехов был грустен и физически слаб из-за своей болезни — туберкулеза. Он мало гулял, больше оставался в доме. Любил сидеть в гостиной на широком диване с множеством подушек и вести разговоры. Морозова вспоминала, что в тот приезд Антон Павлович нередко повторял: "Если бы у меня был такой диван, я ничего бы не делал, а только сидел и думал". Утром они с хозяйкой вставали раньше всех и в семь утра, беседуя, пили кофе за ранним завтраком. Чехов также ходил с Саввой Тимофеевичем и его старшим сыном, Тимошей, ловить рыбу. В парке, сидя на лавке в тени деревьев, Чехов читал книги дочкам Морозовых. Грустное настроение в этот момент не покидало и хозяйку Покровского-Рубцова. Ее семейная гармония была разрушена после того, как в 1898 году в труппу Художественного театра, финансируемого мужем, перешла Мария Федоровна Андреева. Слепое увлечение Саввы Тимофеевича актрисой, беспрекословное удовлетворение ее амбиций положили конец счастью Морозовых. Зинаида Григорьевна тяжело переживала разлад с мужем. Она считала, что этот роковой роман подорвал семейные отношения и душевное здоровье Саввы Тимофеевича. Андреева везде появлялась со своим возлюбленным Максимом Горьким, а чувствами Саввы безжалостно играла и "не брезгала" пользоваться его капиталами.

В период семейного кризиса Зинаида Морозова, для которой Покровское-Рубцово стало местом ее счастливой супружеской любви и рождения младших детей, искала в своей усадьбе прибежища. Из Парижа писала: "Я хочу в Покровское, только не в Москву".

В 1903 году детям Морозовых, Тимофею, Маше и Елене (Люлюте, как звали ее дома. — Прим. авт.), было 14, 12 и 8 лет. Когда Чехов посетил усадьбу, хозяйка ждала четвертого ребенка. Но даже рождение маленького Саввушки в конце июля 1903 года не вернуло благополучия в эту семью. Семейное равновесие окончательно рухнуло в 1905 году, когда Савву нашли мертвым в отеле в Каннах, куда Зинаида увезла его лечить от депрессии. Причина смерти Саввы Морозова осталась тайной. Следствие не смогло установить, покончил ли купец жизнь самоубийством — были улики к тому, что Морозова по политическим мотивам застрелили соотечественники. Вернувшись из Франции и похоронив мужа, Зинаида Григорьевна приезжала в Покровское с детьми, но опустевшая без хозяина усадьба больше не приносила радости...

1 / 6