и др. стихи

       Опубликовано в журнале Волга, номер 5, 2022

       Елена Михайлик родилась в Одессе, окончила филологический факультет ОГУ. С 1993 г. живёт в Сиднее, преподает в университете Нового Южного Уэльса. Доктор философии, тема диссертации ？Варлам Шаламов: поэтика новой прозы？. Стихи и статьи публиковались в антологии ？Освобожденный Улисс？, журналах ？Арион？, ？Воздух？, ？Дети Ра？, ？Новый мир？, ？Новое литературное обозрение？. Премия Андрея Белого в номинации ？Гуманитарные исследования？ (2019). Автор трех книг стихов. В ？Волге？ стихи публикуются с 2013 года.

       ***

       – Этот мир сотворен наповал –

       как узнать, кто его рисовал,

       составляя утесы,

       собирая снежинки в пургу

       ДНК заплетая в дугу,

       чтоб создать утконоса?

       – Почему этот мастер планет

       Не завел здесь приличный сюжет,

       Поскупился на пряжу,

       Плоскость камбалы плотью одел

       И дыхания не пожалел –

       Оживить персонажа?

       – Почему эти тысячи лет

       Мы несем на себе этот бред?

       Ни войною, ни лаской

       Не добьешься у внешней среды –

       У железа, огня и воды –

       Где тут строчка с подсказкой,

       Чтоб наполнился смыслом сигнал,

       Чтоб создатель вошел в сериал,

       Чтоб от Рейна до рая

       Хор гонял по орнаменту крыш

       Оперетту летучая мышь

       Над простором Китая.

       ***

       Нам бы хватило железа, золота и бетона,

       Откуда ладьи, архаика? Причины просты.

       В начале той самой войны Аид катился назад,

       Поэтому в среднем течении Ахерона

       Взорваны все мосты.

       Мы тогда отбились, отстроились после визита.

       Разве что Флегетону так и не дан отбой.

       Теперь пылает для красоты –

       Всем нравится черный огонь на полнеба, мы-то

       не воюем между собой.

       Заняты. Нам работы хватит до конца света:

       Молекулы, фотосинтез, движенья карандаша –

       Всё мы, и воздух, и сон,

       Когда совсем устаешь, вспоминаешь – тут за углом течет целая Лета.

       Выпьешь глоток – и снова можно дышать.

       Войну она не смывает, не может, сама боится

       Того, что ломилось на нас сквозь щели часов и дней…

       С кем воевали тогда? От кого держим границу?

       С живыми.

       В этих краях нет никого страшней.

       ***

       Где облака идут вкруговую,

       В городе и на дне,

       Я сообщаю, что существую –

       Разум не верит мне.

       Он предлагает дело по силам –

       Правильность, вес, объем.

       Может быть, все-таки крокодилом?

       Трактором? Воробьем?

       Можно предаться вселенским числам,

       Свету морской травы…

       А человек, он все-таки мыслит,

       А не вот так как вы.

       ***

       Н.И.

       Исходно граница Аида хранилась примерно так:

       Живые должны проходить над ней, попросту не заметив,

       А внутренний периметр стерегли стаи трехцветных собак,

       Которые есть одна собака, расщепленная на трети.

       (Вы бы видели эту собаку)

       Бывали, конечно, инциденты – порой распнут не того

       Или по делу зайдет Геракл, а ему возрази, попробуй,

       Но, в целом, и снаружи приходило только то, что уже мертво,

       И изнутри не решались (к счастью) просочиться даже микробы.

       (Когда тут такие собаки)

       И все истории о нарушениях закончились горем – кроме одной,

       Известной снаружи по пересказам (неверным), а внутри по звукам и знакам,

       Обычная ситуация – человек пришел за женой.

       Но сначала он покормил собак – а главное, спел собакам.

       (А вернее – частям собаки)

       И когда по дороге назад и вверх беглецов поймала пурга,

       Дробя и расщепляя их тени до прозрачных летейских кружев,

       В той точке, где их осталось так мало, что одним дуновеньем снесло бы обратно, на асфоделевые луга,

       Их обступили большие собаки и вывели их наружу.

       (Предатели, а не собаки)

       Аидову границу теперь охраняют тайна и страх,

       Те двое все еще где-то живут, слегка не веря своей удаче,

       А стая с тех пор так и спасает всех, кто сбился с пути в горах.

       И о ее происхождении рассказывают иначе.

       (Разве можно так – о собаке)

       ***

       В этом мире есть генетта, она живёт,

       Спит, хвостом накрывшись, как генетте удобно,

       Не тревожит разве что крупный и мелкий рогатый скот,

       Остальное (включая фрукты и кур) – съедобно.

       В атмосфере – лёд, облаков сплошной перелёт,

       Затонувший город просто не выдал света,

       Смотришь – есть генетта, она живёт.

       И живёшь как генетта.

       ***

       Дело в том, что окружающая среда

       Всегда

       Может превратиться в болото,

       Потому что легко найдет себе… полиглота,

       Который – на всех языках – скажет энтропии ？Иди сюда？

       И откроет ворота.

       А тем рыбам, что это событие прохлопали ртом

       Или участвовали в нем,

       Полагая, что делают что-то совсем другое,

       Придется – задыхаясь – как-то разбираться с наступившим на них ？потом？,

       Потому что возможность выйти из боя

       Заканчивается, собственно, до наступленья боя –

       И много раньше самой мысли о том.

       А над головой, сантиметрах в четырехстах,

       Ляжет следующий слой катастрофы, примерно столь же логичной.

       Что же делать ненадежному в этих ненадежных местах?

       То, что обычно.

       ***

       Кто там заводит песню военну

       флейте подобно, милый Главпур?

       Кто там сходил войной на геенну

       и проиграл, и от всей вселенной –

       только ковчег из пород неценных,

       наш незакатный УР.

       Были непарны звери и птицы –

       деток не опознать,

       а у людей – плотяные лица,

       тени прозрачны, извне клубится,

       лезет сквозь щели, грызет границы

       всякая Тиамать.

       Что там язык – осколки, вiдсотки,

       наволочь, ржавые якоря,

       тем, кто ушел на подводной лодке,

       тем, кто доплыл до ковчежной лодки,

       этой водой, исказившей глотки,

       не собрать словаря.

       Слов не хватает на разговоры,

       снов – на отсчет с нуля,

       но, погуляв по ничьим просторам,

       голубь слетает, приносит ？голубь？,

       ворон приходит, приносит ？ворон？,

       кормчий гуляет по коридорам,

       пишет на них ？земля？.

       ***

       памяти М. Кузмина

       Он встретил сфинкса летом, случайно, над или под Невой

       И перспектива быть стремительно съеденным на плаву

       Оказала огромное влияние на него,

       Привила привычку к точности и летучему щегольству.

       Потому что страсти наших властей оставляют слишком широкий след,

       Подвернуться гуртом под колесо – небольшая честь.

       Не то – египетская крылатая тварь, которой тысячи лет,

       Тут кто ни выживи после встречи – шанс на долгую память есть.

       Ну а сфинкс и в прошлом людей не ел, и в тот раз не имел в виду,

       Он большую рыбу ловил в Неве, не смотрел, кто там и где,

       Но если спросить – что было в том году,

       Припомнит скользкую ткань воды и чью-то тень на воде,

       А затем увидит, проваливаясь с головой, ряд верных примет,

       Указывающих тому, кто свой, кто живой дорогу на Уасет…

       И домой полетит отсюда, домой, домой.

       ***

       Понимаете, здесь проявляется существо,

       рожденное до того,

       как мы разошлись на млекопитающих и рептилий,

       я не знаю, как это контр-эволюционное явление не запретили…

       то есть запретили, но не полностью, не всего,

       потому что когда сошел кислотный прилив,

       открывая пространства бассейнов и танцплощадок,

       там, где был организм, осталась фигурная выемка, пустота, отпечаток –

       а потом этот воздух встал, оказался жив,

       он, конечно, дышит не в такт, в неурочный час,

       неучтенный газ,

       плохо держит равновесие, видит не то и нечетко слышит,

       ну а то, что он – этим, вторым противостоящим, когтем – по здешним базальтам пишет –

       не о нас оно, не для нас оно, не про нас.

       Роман