5

       used images: Xi Jinping, US Flag, Russian Flag // Internet

       ？ Михеев В.В., Луконин С.А., 13.07.2022

       В ближайшие недели состоится Саммит Байдена и Си Цзиньпина. 9 июля (суббота) на Бали прошла встреча Госсекретаря США Блинкена и Министра иностранных дел КНР Ван И. Американцы убеждали китайских коллег в том, что ？долго им не удастся сохранять нейтралитет？ в украинском конфликте.

       В нашем комментарии анализируются китайско-российские (в контексте украинского кризиса) и китайско-американские (исходя из логики соперничества Китая и США) отношения.

       Российско-китайские отношения на фоне Украины

       Подход Китая к Украине остается изначальным: доброжелательный (по отношению к России) нейтралитет и призывы решать проблемы мирным путем. В последнее время – в контексте противоборства с США – официальный Пекин стал чаще выступать с нападками на Вашингтон, обвиняя США и их планы по расширению НАТО в том, что именно они спровоцировали украинский кризис.

       Пекин не может осудить Россию – своего наиболее весомого партнера в противостоянии с США. Но не может и поддержать – поскольку, преломляя украинскую ситуацию к собственным проблемам сепаратизма (Тайвань, Гонконг, Синьцзян, Тибет), выступает за сохранение суверенитета и территориальной целостности Украины. Отталкиваясь при этом от действующего с 2005 г. китайского закона против сецессии, который запрещает даже обсуждение темы отделения какой-либо территории от КНР.

       Тему ？денацификации？ Китай не рассматривает, имея свою историю, связанную не с нацизмом, а с японским колониализмом.

       В контексте глобальной и региональной динамики китайский подход к украинской проблеме можно описать словами министра иностранных дел КНР Ван И: ？не надо сводить весь мир к Украине？.

       Так же неизменной остается сегодня и позиция китайской молодежи, которая в массе своей поддерживает военную операцию России, декларируя, что ？именно так и надо поступить Китаю по отношению к тайваньским националистам？.

       Реакция Китая на эскалацию украинского конфликта будет, исходя из его базового подхода решения проблем мирным путем, негативной. Но при этом Китай будет максимально долго стоять на позициях нейтралитета, памятуя о роли России в противостоянии Китая с США.

       Даже в случае прямого военного конфликта России с НАТО в Европе Китай будет стараться держаться нейтралитета, но уже между Россией и НАТО, призывая стороны к миру.

       Однако в этом моменте китайская дипломатия может измениться. Китай увидит стратегические риски дестабилизации мировой экономики с огромными рисками для китайского экономического развития и, соответственно, социальной и внутриполитической стабильности – главной основы легитимности власти КПК. Китай активнее будет требовать мира. Однако как именно – об этом китайцы, хотя, наверное, и задумываются, но пока и сами не знают. Дискуссий пока не видно.

       Еще менее понятна китайская реакция на вероятное применение тактического ядерного оружия на Украине, о возможности чего начали говорить некоторые эксперты. Пекин не сможет это одобрить – опять же опасаясь мировой глобальной дестабилизации с угрозами для власти КПК. Понятно, что китайцы не вступят в ядерный конфликт. Но размышления о такой ядерной возможности, будут подстегивать уже проводимую Китаем политику по расширению и развитию собственного ядерного потенциала. Пекин будет волновать то, какие ядерные угрозы создаст применение ядерного оружия в Европе для безопасности Китая.

       В плане перспективы Китай не сможет пренебречь риском санкций Запада ради военно-политического партнерства с Россией. Запад во много раз в торговом, инвестиционном, технологическом плане важнее для Китая, чем Россия. А поскольку на кону, как отмечалось выше, через цепочку взаимосвязей в итоге стоит власть КПК, то именно это и будет определять подход Китая к России в случае эскалации конфликта до уровня глобальной войны. Экономическое сотрудничество с Россией не может заменить Запад для решения задач модернизации Китая и его превращения в мировую супердержаву к середине этого века. Россия может быть полезна для Китая как военный ？друг？ в случае военного нападения на Китай. Но и здесь Китай будет полагаться, прежде всего, на собственные ядерные силы.

       Отвечая на вопрос, а кем Китай является для России в текущих условиях: другом, союзником, сочувствующим партнером, нейтральным бизнес-партнером или жестким переговорщиком, неявным оппонентом и т.п., можно было бы сказать так. В зависимости от ситуации и своих интересов на данный момент: Китай для России одновременно и тот, и другой, и третий… и не тот, ни другой…

       В плане задач противостояния с США Китай – союзник, но главным образом в рамках того, насколько этот союз помогает Китаю играть собственную партию противоборства и сотрудничества с США. Сочувствующий партнер Китай тогда, когда сочувствие России помогает ему решать свои проблемы в отношениях с Европой и Японией. В бизнесе – скорее всего его можно было бы назвать партнером и жестким переговорщиком: бесплатно только гуманитарная помощь в экстренных случаях. По Украине – это нейтральная сторона. Как и в других потенциальных конфликтах России с Запалом, которые непосредственно не затрагивают безопасность Китая. При нападении на него Китай может стать другом.

       Ну и конечно Китай – неявный, а при случае, возможно, и явный оппонент в соревновании с Россией за позиции в третьих странах, связанных с осуществлением его целей в рамках Пояса и Пути, прежде всего в Центральной Азии.

       Нюансы в восприятии СВО

       В апреле-июне 2022 г. в китайских соцсетях, на неофициальных информационных площадках, а в самое последнее время и в официальных военных журналах (например, в июньском номере журнала ？Военные и торговые суда？) активизировались обсуждения российской специальной операции военными аналитиками и отставными высшими офицерами. Наиболее жёсткие антироссийские комментарии, правда, довольно быстро удаляются из информационного пространства.

       Лейтмотив дискуссий – анализ уроков, которые можно извлечь из действий России по Украине, применительно к Пекину, его отношениям с Западом и Тайванем.

       Политические ошибки России китайцы видят в том, что, по их мнению, Россия, во-первых, не до конца использовала политико-дипломатические методы решения конфликта с Украиной. А, во-вторых, недооценила реакцию Запада. СВО сделала США и Европу, а также США, Японию и Южную Корею, что для Пекина особенно важно на пространстве АТР, ближе друг к другу: ？Запад сплотился против России？. Это негативно сказывается и на отношениях Китая, при его позиции нейтралитета, с Западом. А стремление России не допустить расширения НАТО, в восприятии китайцев, имело обратный эффект после решения Финляндии и Швеции присоединиться к альянсу.

       Во внешнеполитическом аспекте эксперты видят негативные последствия СВО на Украине для Китая в укреплении военных альянсов США в АТР – прежде всего, с Японией. Это, по мнению китайцев, позволяет Токио ？отойти от своей пацифистской политики？, в частности, сняв существующие запреты на экспорт тяжелых вооружений.

       Стратегические проблемы российско-китайского партнерства

       Главной политико-идеологической основой российско-китайского стратегического партнерства представляется антиамериканизм. Россия и Китай обвиняют США в подрыве международной стабильности, росте напряженности международной обстановки, провоцировании украинского конфликта, навязывании другим странам своих идеологических ценностей и моделей политического устройства и т.п.

       Вместе с тем в последнее время выявляются различия между Москвой и Пекином в трактовке антиамериканизма. В России говорят о необратимости антиамериканизма, о невозвратности старых отношений. Пекин, напротив, ищет пути восстановления отношений с США и концептуально готов к компромиссам, прежде всего в экономике, контроле за ядерным вооружением, поддержании региональной стабильности. Нынешние жесткие позиции Китая по США – это скорее поиск переговорных преимуществ, чем строительство стены безвозвратности китайско-американских отношений.

       Украина (в широком понимании) выявила различия между Россией и Китаем и по поводу того, как будет развиваться мировая экономика в после-украинский период.

       Россия, хотя и во многом вынуждено, под давлением санкций, делает ставку на опору на собственные силы, видит затухание процессов глобализации, вбрасывает идеи о ？технологических островах？, об отказе от международной технологической кооперации в целях устранения зависимости от других стран, о переходе от рыночных многосторонних проектов к бартерным двусторонним обменам высокотехнологической продукцией, технологиями и т.п.

       Китай, напротив, настойчиво и регулярно на самых высоких уровнях подтверждает неизменность своей политики открытости, дальнейшего продвижения глобализации и активного участия Китая в глобальных и региональных интеграционных процессах. Китай устами Си на Саммите БРИКС в июне вбрасывает тезис о ？мягкой взаимозависимости？ как основы углубления глобализации.

       ？После-пандемическое？ и ？после-украинское？ будущее мировой экономики видится Пекину в переформатировании глобализационных взаимодействий. Китайские ученые прогнозируют формирование в мире новой экономической архитектуры, которая будет создаваться вокруг трех главных центров логистических и производственных цепочек поставок:

       американского (вокруг США); европейского (вокруг Германии и Франции); и китайского (вокруг Пояса и Пути). Новые форматы вокруг американского и китайского полюсов

       США продолжают интенсивно создавать новые платформы по сдерживанию Китая. К ним относятся:

       политический и стратегический формат QUAD (США, Индия, Япония, Австралия); активизация работы разведывательного формата ？Five Eyes？ (США, Англия, Канада, Австралия, Новая Зеландия) с попытками последнего времени привлечь к нему и Японию. военный формат AUKUS (США, Великобритания, Австралия); совсем недавно созданный экономический формат IPEF (Индо-Тихоокеанское экономическое рамочное соглашение) с участием США, Японии, Южной Кореи, Австралии, Новой Зеландии, Сингапура, Индонезии, Брунея, Малайзии, Вьетнама, Таиланда, Индии. В более глобальном смысле США противопоставляют китайскому Шелковому пути собственный мировой инфраструктурный проект – B3W (Build Back Better World). Проект предусматривает вливание в мировую транспортную инфраструктуру сотен млрд долл. и её развитие ？под руководством мировых демократий？, на ？основе западных ценностей？ и высоких технологических и экологических стандартов. Проект представлен Вашингтоном как ？более правильный？, чем Пояс и Путь, поскольку осуществляется за счет средств ？демократических стран？, а не ？авторитарного Китая？.

       Июнь 2022 г. был отмечен еще рядом инициатив антикитайской, в восприятии Пекина, направленности в рамках Саммита Семерки и Саммита НАТО. На Семерке была принята новая американская инициатива – в продолжение B3W и европейской инициативы по Африке (Global Gateway Africa-Europe Investment Package) – под названием PGII (Partnership for Global Infrastructure and Investment). Инициатива предполагает более определенные цели, чем B3W – мобилизацию 600 млрд долл. к 2027 г., а также активное финансовое и политическое вовлечение в проект ЕС.

       На Саммите НАТО впервые в истории этой организации большое внимание было уделено Китаю. По подсчетам китайских аналитиков, особо акцентировавших данный факт, Китай в итоговой резолюции Саммита был упомянут 14 раз. Вместе с тем в Пекине отмечают не только то, что Китай рассматривался в паре с Россией, но и различия в восприятии России и Китая. Россия – источник угрозы, военно-политический противник, Китай – угроза в более отдаленной перспективе; сегодня – конкурент. Китайские аналитики отмечают, что руководители ряда стран НАТО, в частности, премьер-министр Бельгии, призвали ？не ставить знак равенства между Китаем и Россией？ в плане стратегического военно-политического противостояния.

       Другое натовское новшество, вызвавшее стратегическую озабоченность Пекина, это присутствие на Саммите азиатских ？оппозиционеров？, в восприятии Китая, китайскому лидерству: Японии, Южной Кореи, Австралии, Новой Зеландии. Последовавшее за этим провозглашение очередной американской военно-политической инициативы формирования альянса PBP (Partnership for Blue Pacific) с нацеленностью на противодействие влиянию Китая на пространстве Океании и Южной Пацифики, Китай агрессивно расценил как попытку создания в АТР структуры, аналогичной НАТО в Европе.

       Вслед за этим последовала серия официальных и аналитических комментариев, в которых и само НАТО называлось ？угрозой глобальной безопасности？, и эта новая инициатива по степени ？вредоносности для АТР？ приравнивалась к ？деструктивности НАТО？.

       Китай делает ответную ставку в экономике на стратегию Пояса и Пути. Одна из важнейших последних инициатив Пекина связана с идеей распространения цифрового юаня в качестве единой валюты стран китайского полюса. По задумке Пекина, цифровой юань позволяет осуществлять торговые расчеты напрямую, без использования системы SWIFT.

       Еще одна китайская финансовая инициатива – создание совместно с BIS (Bank of International Settlements), а также Центробанками Индонезии, Малайзии, Сингапура, Гонконга и Чили, валютного пула, основанного на китайском юане. Китайская идея заключается в использовании юаневого пула, как альтернативы американскому доллару, для поддержки валют развивающихся стран в кризисных условиях. Одним из главных китайских аргументов в пользу этого начинания – ？современная неустойчивость американской экономики на фоне высокой инфляции？.

       Во внешней политике ставка делается на связи с Россией как в двустороннем формате, так и форматах ШОС и БРИКС, а также на новые форматы без России: 16+1 в Европе (Китай и страны Восточной Европы, включая Грецию) и Китай + 5 в Центральной Азии (5 центральноазиатских республик).

       В военной области ставка опять же на двусторонние связи с Россией, а также на двусторонние связи с другими полезными для Пекина странами. В Европе – Сербия. В Индо-тихоокеанском регионе – Джибути (Индийский океан) и Соломоновы острова (Южная часть Тихого океана), где уже есть или планируется создание военно-морских баз Китая.

       Вместе с тем, на высшем уровне китайское руководство продолжает искать пути нормализации и развития китайско-американского сотрудничества. Категорически отвергая т.н. декаплинг.

       В мае-июле состоялась серия китайско-американских контактов на уровне министров обороны, иностранных дел, торговли, советника Байдена по национальной безопасности Салливана и его китайского визави Ян Цзечжи. На встречах обсуждались как глобальные темы влияния украинского кризиса на мировую экономику, так и проблемы восстановления двусторонних отношений. В частности, межармейских связей, сотрудничества в сфере безопасности и ядерного нераспространения (терроризм, Северная Корея, Иран), перспективы снятия введенных администрацией Трампа ограничений на торговлю с Китаем и китайские инвестиции.

       Высшее пекинское руководство в контексте такого рода контактов возлагает большие надежды на предстоящий саммит Си и Байдена. Китайские лидеры полагают, что выходить на осенний 20-й съезд КПК только с одним внешнеполитическим негативом было бы неправильно, с точки зрения демонстрации мирового признания успехов Китая ？под руководством КПК？ и ？ядра ЦК КПК – Си Цзиньпина？.

       В то же время, по мнению ряда китайских экспертов, основная цель последних контактов с американцами не нормализация связей с США, что представляется Пекину в ближайшей перспективе мало возможным, а предотвращение дальнейшего ухудшения двусторонних отношений во избежание прямого военного столкновения с США.

       Экономические риски для Китая

       В условиях нарастающей мировой неопределенности и экономического замедления четыре главных фактора влияют на экономическую динамику Китая:

       Украинский кризис, Пандемия, Интеграционная логика развития АТР, Китайско-американское противоборство и сотрудничество. Украинский кризис оказывает наименьшее влияние на китайскую экономику. Главным образом через энергетическую и продовольственную инфляцию, инфляцию логистических цепочек поставок и т.п. Кризис является помехой в реализации стратегии Шелкового пути на европейском направлении.

       Более серьезное влияние на экономику Китая связано с пандемией. Политика ？нулевой терпимости к КОВИД？ сдерживает экономическую динамику КНР. В первом квартале 2022 г прирост ВВП составил почти приемлемые 4,8% (задача – 5,5% в год). Однако уже в апреле из-за локдауна только одного Шанхая ВВП Китая уменьшился на 3% по сравнению с апрелем прошлого года. По китайским оценкам, если локдаун будет введен в четырех главных городах Китая – Шанхай, Пекин, Шэньчжэнь, Гуанчжоу, то годовой ВВП страны может сократиться на 8%.

       Еще один фактор, но уже позитивный, влияния на экономику Китая – интеграционная логика АТР. Речь ведется прежде всего о Всеобъемлющем региональном экономическом партнерстве вокруг АСЕАН (RCEP), заработавшем в этом году. По мнению китайских экономистов, интеграционный эффект этого формата может дать китайской экономике в 2022 г дополнительный прирост в 0,5-1,0 п.п. по ВВП.

       Наибольшее же влияние на Китай оказывает противостояние с США. После начала СВО к сдерживающему воздействию американского торгового давления таможенными тарифами и инвестиционными ограничениями добавились риски ？вторичных санкций？.

       И сегодня остается открытым ответ на вопрос, до какой степени Китай готов рисковать санкциями, а по цепочке взаимосвязей и экономической динамикой, ради сотрудничества с Россией. Как и ответ на другой вопрос: может ли стать более жестким китайский нейтралитет по СВО в случае, если США пойдут на торговые и инвестиционные послабления для Китая после предстоящего китайско-американского Саммита.