Материал из номера

       Июль 2019

       Скачать номер

       в PDF формате

       Замечательными коллекциями французской живописи конца XIX — начала ХХ века ГМИИ им. Пушкина и Эрмитаж обязаны в основном двум русским коллекционерам — Сергею Щукину и Ивану Морозову, подбиравшим картины для своих галерей в Москве. Частное собирательство в России в начале минувшего столетия переживало расцвет: пример подал известный меценат Павел Третьяков, в 1881 году создавший на основе собственных коллекций первый публичный музей живописи — знаменитую Третьяковскую галерею. В каком-то смысле собирательство картин для крупных буржуа было патриотической миссией. "Богатство обязывает", — говорили они по этому поводу.

       И Щукин, и Морозов сосредоточили свое внимание на произведениях художников, творивших тогда в Париже. Одной из самых заметных фигур в живописи того времени был Анри Матисс. Окончив Школу декоративных искусств в Париже, он стал одним из основателей группы, которую журналисты окрестили фовистами (от франц. fauve — хищный, дикий. — Прим. авт.). Духовными отцами движения были Ван Гог и Поль Гоген, от которых фовисты унаследовали упрощенную линию рисунка, плоскую перспективу и интенсивный цвет. Но наиболее талантливые участники движения — Поль Сезанн, Альбер Марке и Анри Матисс — оказались совершенно самостоятельными живописцами, каждый из которых создал свою художественную школу.

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Зал Гогена в доме С.И. Щукина. Картина А. Матисса "Разговор". Фото 1913 года

       РУССКИЙ, КОТОРЫЙ ПЛАТИТ

       В 1905 году музей Атенеум в Гельсингфорсе (Хельсинки) отважился купить полотно Ван Гога — это была первая картина художника, оказавшаяся в музейных стенах. Хранитель Национальной галереи в Берлине Гуго фон Чуди вынужден был по желанию германского кайзера в 1908 году уйти со своего поста, потому что собирал современную французскую живопись. В этом смысле русским купцам было проще: они ни от кого не зависели и собирали коллекции на свой вкус. Особенно педантичен и последователен был Иван Морозов, которому хотелось в своей домашней галерее на Пречистенке представить развитие новой французской живописи как своего рода пошаговую эволюцию. Сергей Щукин, напротив, рассматривал развитие живописи как серию революционных прорывов, совершаемых гениями-одиночками. Его любимцем был Поль Гоген — гениальный художник, закончивший свою жизнь в нищете на островах Французской Полинезии. Импрессионистов Сергей Иванович тоже собирал, но эта тема была уже в некотором смысле традиционна, поэтому он "закрыл" ее, приобретя в одной из парижских галерей культовый "Завтрак на траве" Клода Моне. И устремился на поиски еще не открытых дарований. В тот момент Щукину было около пятидесяти; он был вегетарианцем и личностью исключительно сдержанной. Четыре месяца в году он проводил в Европе, присматриваясь к новым явлениям в живописи.

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Иван Абрамович Морозов (1871–1921)

       С Матиссом Щукин впервые встретился в 1906 году в его мастерской на набережной Сен-Мишель, 19. В то время Матисс был уже довольно известным художником. Поэт Гийом Аполлинер называл его "дичайшим из диких". Не знаю, кого надеялся обнаружить под таким определением Сергей Иванович, но дверь ему открыл человек с интеллигентной, почти профессорской внешностью, с бородкой, в очках. У Матисса ему приглянулся один натюрморт, и Щукин заявил о готовности приобрести его, если художник разрешит ему забрать работу и подумать над ней. Это была манера Щукина, которого интересовало новое искусство "с элементом риска": чтобы не ошибиться, он ощущал потребность "сжиться" с картиной. Видимо, на этот раз внутренний голос сказал ему, что ошибки нет. Так первая картина Матисса — натюрморт "Посуда на столе" — оказалась в собрании Щукина. Заметим, что Щукин, производитель и импортер текстиля, лично руководил созданием новых рисунков и расцветок тканей, целый штат художников его мануфактуры работал над этим. Что не могло не выработать у него профессионального отношения к колориту, рисунку, декоративности. Он сразу оценил неповторимый колорит Матисса. За одиннадцать лет Щукин приобрел у художника 37 полотен, сделавшись самым страстным его поклонником. И если бы не эта счастливая встреча — кто знает, как бы сложилась жизнь Матисса. И даже более того: смог бы Матисс стать художником с мировым именем и написать самые смелые свои работы, которые были выполнены по специальному заказу Щукина для его особняка в Большом Знаменском переулке?

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Христиан Крон. Портрет С.И. Щукина. 1915 год

       Решающим в отношениях Щукина с Матиссом стал 1908 год. К этому времени и художник, и его русский покупатель оказались на распутье. Щукина чуть не выбила из седла цепь страшных потрясений в семье: покончил жизнь самоубийством его младший сын, умерла жена, в Париже застрелился его младший брат. Такие утраты сломили бы любого, но Щукин был человек железной, староверской закалки и не отрекся от своей миссии коллекционера.

       В 1908 году он приехал в Париж и нашел Матисса с семейством в пустующем монастыре Сакре-Кёр, где тому удалось устроить себе сносное жилье и большую мастерскую, но жили они бедно, заказов было мало. В мастерской Щукин увидел большую картину "Купальщицы с черепахой" и был не просто впечатлен, а буквально потрясен. И доведен почти до отчаяния тем, что картина уже заказана другим покупателем. Он почувствовал в Матиссе "своего" художника, картины которого разговаривали с ним с подкупающей доверительностью. Щукин бросается к продавцам картин и начинает скупать всего Матисса, которого только может найти в Париже. Торговцы были поражены готовностью русского приобретать авангардную живопись по цене салонной. Потом — доверительный разговор с художником: он хочет что-то подобное "Купальщицам...", но не одну картину, а три... Отныне именно он хотел быть главным, а может быть, и единственным покупателем Матисса, ибо понял изобразительный язык художника, его свободу, широту диапазона и экспрессивную мощь.

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Особняк С.И. Щукина в Большом Знаменском переулке. 1913 год

       Матисс, в свою очередь, получил наконец деньги и долгожданный заказ.

       Приехав в Париж в январе 1909 года, Щукин заказал Матиссу уже шесть картин. Матисс рассказывал, что в какой-то момент стал бояться визитов русского, который удивительно верно и безошибочно выбирал самые новаторские картины и уносил их "еще до того, как на них высыхала краска". Причем если Щукину нравилась работа, отговаривать его тем, что она не удалась, было бесполезно. "Тогда я возьму неудачную", — говорил он в таких случаях.

       Вскоре Сергей Иванович пригласил Матисса на обед в ресторан Larue и выложил пожелания насчет оформления лестницы своего московского особняка двумя огромными декоративными панно. Вдвоем, словно заговорщики, они разрабатывали план будущих панно в синих, розовых и зеленых тонах, на которых должны были танцевать нимфы и играть на свирели фавны. Отсюда, из ресторана Larue, вышли матиссовские "Танец" и "Музыка".

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Анри Матисс в своей мастерской в Исси-ле-Мулино на фоне панно "Танец". 1909 год

       ПАРИЖСКИЙ ПРОВАЛ

       В 1910 году Матисс решил выставить панно, которые он написал для Щукина, на Осеннем салоне художников. Он шел на этот рискованный шаг намеренно. Последние его самостоятельные поиски, сблизившие его со Щукиным, неожиданно сказались на его отношениях с парижскими художниками. "Весь мир отвернулся от него, — говорила Лидия Делекторская, с которой художник в последние годы жизни был, наверное, откровеннее, чем с кем-либо другим. — Все столпились вокруг кубистов, Пикассо окружала целая свита...". Этот общественный бойкот проявлялся порой в весьма агрессивных формах. Как-то раз, зайдя в одно из артистических кафе на Монпарнасе, Матисс заметил Пикассо, сидевшего в окружении художников. Все они сделали вид, что не заметили Матисса, и ни один художник не ответил на его приветствие. Матисс затаился и стал ждать, что произойдет.

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Пабло Пикассо в своей мастерской. Париж. 1909 год

       Произошел взрыв. Реакция на творчество Матисса во время Салона была убийственной. Перед панно собирались толпы негодующих, выкрикивавших оскорбления... Близкие друзья Матисса не знали, как реагировать. Рецензии в прессе были настолько отвратительными, что жена художника, Амели, прятала их от мужа. Матисс не стал долго терпеть этот скандал, через неделю после открытия Салона уехал из Парижа в Мюнхен, торопясь застать там выставку "Шедевры исламского искусства"... Тут-то, наверное, и оценил он безумную художественную смелость своего русского патрона: "Потребовалось мужество и дерзость, чтобы написать эти панно, и не меньшее мужество, чтобы их купить".

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым А. Матисс. Музыка. Декоративное панно. 1910 год

       Поддержка Щукина, как материальная, так и моральная, сказывалась на всей жизни и работе художника. 27 тысяч франков за "Танец" и "Музыку" Матисс получил ровно в тот момент, когда правительство выставило на продажу монастырь Сакре-Кёр и его обитателям было предложено покинуть обитель. Матисс, благодаря гонорару, сумел арендовать большой трехэтажный особняк с садом в пригороде Парижа Исси-ле-Мулино. Щукин в очередной раз спас художника.

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Анри Матисс с внуком С.И. Щукина

       "ТАНЕЦ" И "МУЗЫКА"

       Сам Сергей Иванович, разумеется, тоже приехал на Салон и не мог не заметить атмосферы скандала, которая окружала его подопечного. Нападки прессы на Матисса задевали и его. Он привык уже, что над его пристрастием к Матиссу откровенно и зло сплетничают в Москве, утверждая, что именно его извращенные вкусы довели до самоубийства его сына. От одной только мысли о том грандиозном скандале, который разразится в Москве, появись "Танец" и "Музыка" в экспозиции его особняка, становилось страшно. Он ставил на кон репутацию коллекционера.

       И бунтарь Щукин дрогнул. Вместо "Танца" и "Музыки" он приобретает панно Пюви де Шаванна — художника, прославившегося своими изящно бледными, похожими на привидения фигурами.

       Но каково было у Щукина на душе!

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Илья Семенович Остроухов в своем кабинете

       Через два дня, во время стоянки поезда в Варшаве, он отправляет Матиссу письмо, в котором уверяет, что от панно не отказывается и просит выслать картины по возможности быстрее. Из Москвы он пишет Матиссу: "Сударь, в дороге (два дня и две ночи) я долго размышлял... Нельзя уходить с поля боя, не попытавшись сражаться... Публика против вас, но будущее за вами".

       И Щукин сражался!

       Получив из Парижа панно, их новый владелец поначалу пришел в ужас — так же как и его друг, художник и коллекционер Илья Остроухов, помогавший распаковывать картины. Остроухов решил, что Щукин сошел с ума, когда, вместо того чтобы немедленно отправить картины назад, он стал оставаться один на один с "Танцем" и "Музыкой", часами их рассматривая и привыкая к ним. Иногда Щукин рыдал от отчаяния и ярости, но понимал, что должен подавить в себе отрицание "Танца" и "Музыки", чтобы суметь убедить в правоте Матисса всех остальных. В положительном исходе Щукин не сомневался и наметил план действий. Во-первых, срочно заказал Матиссу, бывшему тогда в Испании, два натюрморта, поскольку подобный жанр считался более простым для понимания. А во-вторых, начал демонстрировать панно "Танец" и "Музыка" московским интеллектуалам, журналистам и критикам, объясняя, что необходимо терпение, чтобы понять новую живопись. Вместо парижского провала Щукин готовил своему подопечному московский триумф. Разумеется, над Щукиным продолжали подсмеиваться, хотя наиболее продвинутые из его гостей уже начинали испытывать некое удовольствие от пикантности "Танца" и "Музыки". Кроме того, Матисс уже был однажды представлен русской публике как первоклассный художник журналом "Золотое руно" Н.П. Рябушинского (1909, № 6), где о нем, конечно, не без влияния Щукина, была опубликована обстоятельная статья и напечатан его манифест "Заметки художника". В нем Матисс признавался, что во всех своих, даже самых странных, работах стремится к гармонии и покою красок и линий.

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Сергей Иванович Щукин. Фото А.Г. Смысловой, воспитанницы Щукина. 1910 год

       МОСКОВСКИЙ ТРИУМФ

       Едва Матисс вернулся из Испании, где сделал для Щукина несколько натюрмортов, как в Париж пожаловал сам Сергей Иванович, чтобы забрать художника в Москву. Приглашение было сделано давно, и обычно поводом к нему называют желание Щукина обсудить с художником развеску его картин в щукинском особняке, который с 1909 года был открыт для посещения. Добавляют, что Щукин хотел обсудить с художником идеи новых работ. Но этого недостаточно. Щукин хотел московского триумфа Матисса — и его работ, и его самого. Не меньше.

       Благодаря заметкам Остроухова жизнь Матисса в Москве известна нам по часам: "Суббота. В 11 утра я заезжаю к Вам, и мы едем в Новодевичий монастырь, оттуда, возможно, завтракать к Харитоненкам (М. хочет набросать вид Кремля, и у них есть несколько интересных икон). Воскресенье. Я заезжаю на автомобиле около 1—1？ к Вам, чтобы ехать на Рогожское кладбище, в Единоверческий монастырь. Вторник. В 3 часа я заезжаю к Вам, чтобы ехать на специально для нас устроенный концерт Синодальных певчих. В 12 ч. ночи Матисса жду к себе, чтобы ехать в "Летучую мышь", где его хотят видеть. Это на ближайшие дни, остальное увидим впоследствии".

       Но, конечно, главным событием первого дня в Москве было предъявление художнику его панно, повешенных на лестнице особняка Щукина. Сергей Иванович владел так называемым "дворцом Трубецких", декорированным в XIX веке в стиле рококо, и представить в этой "шкатулке" современную живопись было в принципе непросто. Так вот, поднимаясь по ступеням лестницы, Щукин немного нервничал. Оказывается, он, не спросив разрешения, приказал закрасить у маленького флейтиста в "Музыке" "признаки пола". Однако гость великодушно заметил, что это, в сущности, ничего не изменило. Что действительно его задело, так это то, как его картины были повешены. Висели они под сильным наклоном, да еще и под стеклами. Тут Матисс рассердился не на шутку и заявил, что подобное экспозиционное творчество способно убить не только его живопись, но даже и слона. Впрочем, на этом недоразумения закончились. На другой день друзья отправились смотреть собрание Морозова и ужинать у Остроухова. После трапезы Остроухов показал Матиссу кое-что из своей коллекции икон. Матисс был потрясен: "Только ради них стоило приехать в Москву из города, даже более отдаленного, чем Париж"...

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Третьяковская галерея. Собрание древнерусской живописи. 1904 год

       От возбуждения он не мог уснуть всю ночь. Узнав об этом от Щукина, Остроухов, как попечитель Третьяковской галереи, пригласил французского гостя посмотреть залы с иконами. "Я десять лет потратил на искание того, что ваши художники открыли еще в XIV веке. Не вам надо ездить учиться к нам, а нам надо учиться у вас", — любил потом пересказывать Щукин слова Матисса, сказанные им перед иконами в Третьяковской галерее, откуда Остроухов с огромным трудом увел его через два часа.

       Щукин организовал Матиссу интервью с корреспондентом газеты "Время". Матисс рассказал об истоках своего творчества, о цели своей работы и признался, что глубоко полюбил русские иконы. Это интервью задало тон всему визиту, и уже на следующее утро Матисс, как говорится, проснулся знаменитым. Всем хотелось видеть его, говорить с ним. В Опере Зимина театральная труппа устроила овацию в честь гостя, в Обществе свободной эстетики ему рукоплескали поэты и философы. О приезде французского живописца писали друг другу в письмах, записывали в дневниках. Даже тон прессы в основном был благожелательным.

       Артистический мир встретил Матисса в кабаре "Летучая мышь" Никиты Балиева. Завершилось чествование художника только на рассвете. Матисс был ошеломлен и тронут. Художник еще никогда не встречал организаторов масштаба Щукина и не видел ничего подобного той восторженности, с какой Щукин показывал посетителям свою коллекцию: "Пойдемте сюда, пойдемте! — воскликнул Щукин и побежал куда-то через комнаты... — Смотрите! Отсюда, из темноты, смотрите! Какие краски! Лестница освещена этим панно. Правда ведь?"

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым И. Машков. Автопортрет и портрет Петра Кончаловского. 1910 год. Картина с первой выставки объединения "Бубновый валет"

       Отношения Щукина и Матисса становились настоящим творческим сотрудничеством. Не успел Матисс прийти в себя от приемов, как Щукин пригласил его сделать для него еще 11 работ. За каждую Щукин обещал заплатить по 6 тысяч франков, а выбор сюжетов предоставил Матиссу, который тут же набросал несколько идей на приколотом к стене большом листе бумаги... Этих денег Матиссу как раз хватило, чтобы выкупить дом, который арендовала его семья.

       Но главное он обрел как художник. "По-настоящему я стал воспринимать искусство Востока довольно поздно, а византийскую живопись понял, лишь стоя перед иконами в Москве, — говорил Матисс позже. — Чувствуешь себя более подготовленным к дальнейшему пути, когда видишь, что твои усилия подкреплены традицией, и традицией древней. Это помогает преодолеть пропасть между старым и новым".

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Зал Матисса (розовая гостиная) в доме С.И. Щукина. 1913 год

       Визит Матисса был рассчитан на две недели, но растянулся на три. За это время он сумел разыскать сестер Ольги Меерсон (одной из прежних своих учениц, с которой его связывали дружеские отношения и которая во время поездки Матисса в Москву как раз жила в доме художника. — Прим. авт.) и навестить их. Одна, Софья Адель, была женой адвоката, другая, Раиса Сударская, — пианисткой. Сестры устроили Матиссу прием, на котором, без преувеличения, собрался весь цвет культурной Москвы. Среди приглашенных было много радикальных молодых художников, в том числе Михаил Ларионов, Наталья Гончарова и Давид Бурлюк. На следующий же день группа присутствовавших у мадам Адель гостей официально объявила о создании нового художественного объединения — "Бубновый валет". Если помните, оно подарило России таких крупных художников, как Михаил Ларионов, Петр Кончаловский, Аристарх Лентулов, Илья Машков. Его участники давно экспериментировали в области современной живописи, и для них приезд Матисса стал своего рода точкой кристаллизации. Сергей Иванович Щукин был принят в общество почетным членом.

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым А. Матисс. Арабская кофейня. 1913 год

       Прежде чем Матисс покинул Россию, Щукин успел устроить в своем доме на Знаменке его ретроспективную выставку. У Щукина тогда было 27 "Матиссов" — было из чего выбирать. В основном это были наиболее смелые и новаторские работы. Все картины были развешаны в парадной гостиной и, собранные вместе, производили колоссальное впечатление. В том числе и на самого Матисса. Он наконец увидел, что создал за годы сотрудничества со Щукиным. Это была выставка Мастера. Она поразила почти всех, кто ее видел.

       "Даже не знаешь в точности — что здесь чему "помогает": комната Матиссу или Матисс — комнате, — пытался понять причину очарования гостиной искусствовед Яков Тугендхольд. — <...> В розовой гостиной Щукина, может быть, нельзя философствовать, но нельзя и отдаваться чеховским настроениям. Этот полнозвучный перезвон красок, несущийся со стен, эти диссонансы знойно-мажорных и холодно-глубоких, пурпурных и синих цветов — сгоняют апатию, обдают нежащим жаром, бодрым холодом, действуют как веселящий газ и, в общем итоге, дают ощущение жизненной полноты. Здесь, не сходя с "кресла", путешествуешь по полюсам и тропикам чувства; здесь краска — чистая краска, отвлеченная от всякого сюжета, — становится фактором психофизиологической "услады"...". Позднее Щукин сравнивал "матиссовский зал" своей галереи с благоуханной оранжереей, "ароматной, а иногда и ядовитой, но всегда полной прекрасных орхидей".

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым С.И. Щукин с дочерью Ириной и женой Надеждой Афанасьевной (справа) . 1920 год

       Не понравилась выставка только Илье Репину. Но когда Репин вместе со своей гражданской женой Натальей Северовой отправился в Московское училище живописи, ваяния и зодчества, то с горечью убедился, что мнение большинства студентов училища о Матиссе — восторженное. "Я думаю, что требования у них огромные — они хотят полного освобождения от традиций, — сказал Репин. — Они ищут непосредственности, сверхформ, сверхкрасок. Они хотят гениальности...". "Нет, не то, — ответила Северова. — Они хотят революции. Каждый русский человек, кто бы он ни был, хочет опрокинуть и сорвать с себя что-то такое, что душит и давит его. Вот он и бунтует".

       По возвращении из Москвы, откуда Матисс привез не только отличное настроение, но и авансы под будущие заказы, художник с женой из Марселя отправились на пароходе в Марокко — у них наконец появились деньги на большое путешествие! — в поисках нового изобразительного языка. Весь марокканский цикл Матисса прекрасен. И я испытываю глубокую личную благодарность Щукину, который со свойственным ему безупречным чутьем выбрал 7 из 11 марокканских картин Матисса и приобрел их для России. Чего стоят только "Арабская кофейня", "Разговор" и "Красные рыбки"! И мы можем теперь наслаждаться ими...

       В 1912–1913 годах Щукин купил у Матисса картин более чем на 40 тысяч франков и сокращать покупки не предполагал, хотя манера художника начала немного меняться. Но Щукин доверял интуиции Матисса.

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Государственный музей нового западного искусства на Пречистенке в бывшем особняке Ивана Абрамовича Морозова. 1930-е годы

       ОБРЫВ

       Это прекрасное сотрудничество оборвала Первая мировая война. В последний раз они виделись в Париже летом 1914-го. Последнее щукинское письмо Матиссу из Москвы написано 25 июля 1914 года — за неделю до войны. 2 ноября Матисс получил из Москвы телеграмму: "Невозможно послать (деньги. — Прим. авт.) московская биржа закрыта банк пуст и почта отказывается переводить деньги во Францию надеюсь послать когда связь восстановится дружески Сергей Щукин".

       Матисс не предполагал, что война лишит его русского патрона, а Щукин — что больше не купит у Матисса ни одной картины. Они не предполагали, что расстаются навсегда.

       В 1917-м до художника дошли слухи из революционной России: его панно то ли сожжены, то ли искромсаны, а Сергей Щукин живет в своем особняке в комнате для прислуги. Это была неправда. Несмотря на революцию, Щукинская галерея продолжала принимать посетителей — с 11 утра до 2 часов дня. В августе 1918-го, не дождавшись трех месяцев до национализации собственного собрания, Сергей Иванович с семьей покинул Россию. Недолго пробыв в Германии, поселился в Ницце. А картинные галереи Щукина и Морозова были превращены в Первый и Второй музеи новой западной живописи. Судьба их была непроста, но это выходит за рамки нашей темы. Главное, что собрания, несмотря ни на что, были сохранены и сегодня являются достоянием ГМИИ им. Пушкина и Эрмитажа.

       Матисс вновь увидел Щукина только зимой 1919 года в Ницце. Художник сам разыскал его, был рад встрече, звал навестить умирающего Ренуара, жившего по соседству. По легенде, он долго искал Сергея Ивановича в вагоне первого класса, а тот купил билет во второй. Матисс отказывался верить в превращение недавнего миллионера в скромного эмигранта. Происшедшее в России художник представлял себе очень смутно, искал новых встреч... Однако ни о каком восстановлении прежних отношений речи идти не могло: Щукин распрощался с ролью "идеального патрона", которую с блеском исполнял столько лет. Он больше не собирал живопись...

       Послать

       ссылку письмом

       Распечатать

       страницу