Стихи

       Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 8, 2022

       Куницын Игорь Николаевич — поэт. Родился в 1976 году в Печоре. Окончил Медицинский институт в Архангельске, учился в Литературном институте им. А.М.Горького. Автор трёх книг стихотворений: ？Некалендарная зима？ (Минск, 2008), ？Портсигар？ (М., 2016), ？Макадам？ (М., 2019). Лауреат конкурса им.Сергея Есенина, финалист ？Илья-премии？ и др. Живёт в Домодедово.

       * * *

       1

       Всё, что написано гением

       в жизни его круговерти

       кажется мне преступлением

       перед бессмертием смерти.

       Вечность у каждого личная,

       вечность всегда под вопросом,

       вечность — она же обычная

       набок упавшая восемь.

       Только от трезвого гения

       ждать откровений не надо.

       Спрячет он боль и сомнения

       от незнакомого взгляда.

       В рюмочной после открытия

       водку возьмёт и огурчики.

       ？Вечность — она на любителя？, —

       крикнет и рухнет со стульчика.

       2

       В полдень, гуляя по городу,

       встретил я пьяного гения.

       Грели беднягу от холода

       и целовали растения.

       Клёны — друзья закадычные —

       слушали грустный рассказик.

       А уводили обычные

       люди, бросали в уазик.

       День от бессилия портился,

       листья несло и крутило,

       ветер в початую хортицу

       дул под скамейкой уныло.

       Скучно природе без гения,

       с гением тоже не очень

       весело, но, тем не менее,

       надо признаться, а впрочем…

       * * *

       Я задрёмывал с книгой в руках

       от усталости обыкновенной

       в электричках и в прочих местах

       наблюдаемой ныне вселенной.

       Иногда просыпалось во сне,

       бытовым приглушённое чувство,

       что волшебное свойственно мне

       постигать ненароком искусство.

       И тогда мне казалось, что я

       персонаж фантастической книги,

       что история жизни моя —

       пораженья, победы, интриги.

       И поэтому мне самому

       удавалось чудесные вещи

       в своём собственном делать дому

       без подтёков, царапин и трещин.

       И когда дождевая вода

       залетала в открытые окна

       электрички, будя иногда,

       я из сна выходил, не промокнув.

       Возвращался к реальности дней,

       что меня окружают поныне.

       То короче они, то длинней.

       То песок на пороге, то иней.

       * * *

       Ля-ля-ля тополя, потерямши терпенье,

       предисловие не дочитав до конца,

       переходишь к конкретике, к стихотворенью

       то ли Бродского, то ли другого истца.

       Про покинутый сад, про потерянный, то бишь,

       где рябины цветут среди лип и берёз.

       Возмужавшей печалью себя не прокормишь, —

       отвечает ответчик в дыму папирос.

       Хоть и сад небольшой, подмосковная дача,

       дом с мансардой, колодец, теплица, сарай,

       там и детство прошло, там и юность, а значит,

       это был или есть мой потерянный Рай.

       Дом соседям продали, а сад потрепали,

       но я вижу, когда прохожу вдалеке,

       кроны яблонь больных, желтизну на металле

       подоконника, мальчика в светлом окне.

       * * *

       Если мне особенно светло,

       я включаю радиоприёмник,

       выпиваю водки полкило

       и плыву, держась за подоконник.

       Мне навстречу яблоневый сад,

       облака вчерашние навстречу,

       красно-апельсиновый закат,

       прошлое, забытое навечно.

       Прошлое, забытое вполне,

       но напоминает девяностых

       хитпарад на радиоволне

       мне о счастье, сшитом не по росту.

       Было счастье мне не по годам,

       было счастье сделано из хлопка,

       было счастье с лейблами, и там

       был Титов, Аленичев, Онопко.

       Счастьем было видеть, как Спартак

       победил красиво в Амстердаме,

       но продул в Италии, и так

       это счастье выдохлось с годами.

       Было счастьем выучиться там,

       где отец учился, что понятно,

       все идут по чьим-нибудь стопам

       и не возвращаются обратно.

       Было счастьем бросить все дела

       и уехать в поезде осеннем

       из того домашнего тепла,

       что дарила жизнь по воскресеньям.

       В будни было тоже хорошо,

       жареную кушали картошку,

       пили чай из блюдечек с большой

       булкой с маслом, сидя у окошка.

       И смотрели грустное кино,

       потому что не было другого,

       то есть было, только всё равно

       из него не помню я ни слова.

       Рассказ