Стихи

       Опубликовано в журнале Урал, номер 6, 2021

       Юрий Казарин — поэт, исследователь поэзии, языковед. Автор многих книг стихотворений и прозы. Стихи публиковались в периодике в России и за рубежом. Профессор Уральского федерального университета. Живет и работает в Екатеринбурге.

       ***

       К.

       Смерть царапнет речку без замаха.

       На последний снег болит рубаха

       белая — с веревки не сорвать.

       Зрение теснит остатки страха

       пустоты, где взгляду умирать,

       облачаясь в вечное свеченье,

       прогибая Млечный Мост,

       где уже не звук — а чистое значенье

       говорящих правду звезд.

       ***

       Ты говоришь: морозно, не ходи.

       Я говорю: погасла сигарета,

       и звезды, продолжаясь, ждут ответа.

       Захолонуло, господи, в груди —

       да так, что видно в обе смерти света,

       где на концах божественной версты —

       сознанием, слепым и несусветным,

       угадывались горы пустоты,

       осыпанные зрением бессмертным.

       ***

       В темноте — вспоминается, где

       начинается речи причина:

       в убежавшей из крана воде

       говорит отдаленный мужчина.

       Оглянись, отзовись, отомри,

       улетай в темноту в полвторого,

       потому что у слова внутри

       есть божественные немтыри,

       говорящие главное слово.

       ***

       Показывает бог всему свое кино:

       и в небе открывается окно,

       и облакам в глаза попало мыло —

       они слезятся в звездное рядно,

       Кассиопее-бабочке темно:

       она в слезах сама себя раскрыла,

       покуда зренье плакало, светило, —

       и в рытвинах реки в густых глазах слюды

       не времени висячие сады —

       а вечных ив упругая ветшалость,

       где прошлое грядущим разрешалось

       под невесомой тяжестью воды —

       и нежностью распахивалась жалость

       чудесной силой счастья и беды.

       ***

       Себя водою окружая,

       вся, как в себе утопший Ной,

       вода стоит в воде иной

       на слабой ножке ледяной,

       уже сама себе чужая —

       густая, легкая, большая —

       твердеет взглядом и слюной…

       И тянет сеть с плеча — косынку —

       вода в воде с водой в обнимку

       уже подобна фотоснимку

       и, умножая немоту,

       снежинку ловит — на лету…

       И носит, медную, во рту.

       ***

       К.

       Снегири исполняют Орфееву тьму:

       это место, где взгляд не вернулся к нему,

       и теперь ему здесь — и нигде, и в Аиде,

       и повсюду не быть и в любви, и в обиде —

       оглянувшись — молчать одному.

       Словно тесно в снегу изогнуться в струне,

       Словно песнь — из-под глины. И вечно — не выжить.

       Словно музыка в очи глядит тишине —

       все равно им себя не услышать.

       ***

       Резным без бритвы краешком

       лизнет листок осины

       глаза воды с опарышком,

       с копытцами скотины.

       Под каждым теплым камушком

       дрожит ладошка глины.

       И, прямо в сердце стукая,

       оглядываясь, поползень

       на глину многорукую,

       как взгляд, бросает осень.

       Вдоль смерти пахнет шпалами,

       и пьяные синицы

       снежинку шестипалую

       хватают за мизинцы…

       ***

       Мерцает в твердой синеве,

       стоит, на север улетая,

       погода — русская, густая —

       с листвой железной в рукаве:

       она течет как золотая.

       Встает крестом осины дрожь —

       не сном, не песней и не речью,

       а легким шепотом навстречу:

       не умирай, когда умрешь.

       Не умирай, когда умрешь…

       ***

       Ночное солнце вышло из луны,

       свет прошумел — и волчий, и собачий:

       волна и взгляд волны из-под волны,

       волной гонимой вдоль земли стоячей,

       где зрячие прозрачны валуны

       и волн и валунов во льдах горячих,

       вжимающихся лбами в синеву,

       где всё, что снилось, бьется наяву

       двойным огромным сердцем мирозданья,

       как зеркало, упавшее в траву

       и в прорву счастья и страданья.

       ***

       Бог на себя посмотрит

       прямо в лицо — в ведре

       после дождя, в отраженье —

       небом глядит, глубоким,

       шарообразным, яблочным,

       небом прислушиваясь

       к небу, узнавшему всех,

       чтобы создать себя.

       Мальчик слепил из снега яблоко.

       ***

       Выпусти глаза

       до седьмого взора —

       обежит слеза

       карие озера,

       упадет туда,

       где молчит иная —

       горькая вода,

       вечно ледяная —

       ниже пустоты

       крепкой, окаянной

       вырастут кусты

       в лодке деревянной,

       с каждого куста

       катится простое —

       ягодой в уста —

       слово золотое.

       Рассказы