Военные атташе и офицеры их аппаратов, как известно, всегда находятся под пристальным вниманием спецслужб страны пребывания. Но не только. С окончанием Второй мировой войны опасность очутиться в подвалах Лубянки, потом в лагерях никуда не исчезла. Советские военные атташе оказались как бы под двойным ударом. За рубежом его могла нанести контрразведка противника, а дома – органы НКВД. Одним из первых ？послевоенных？ атташе, попавших в жернова советских карательных органов, стал полковник Николай Заботин.
Родился он в Истринском районе Московской области в семье крестьянина. Семнадцатилетним юношей оказался в Красной армии. Окончил Московскую артиллерийскую школу, в 1936-м – специальный факультет Военной академии им. М. В. Фрунзе. И сразу же попал в Разведуправление.
Ответят за предателя В 1937 году его направляют военным советником в Монгольскую народную армию. Через три года Николай Иванович возвращается из длительной командировки и продолжает службу в центральном аппарате.
В 1943 году он – военный атташе и одновременно резидент Разведуправления в Канаде. Надо сказать, что резидентура под его руководством работала достаточно активно. Благодаря усилиям Заботина (Гранта) в этой стране была создана разветвленная агентурная сеть.
В то же время полковник допустил, увы, немало ошибок и просчетов. Его шифровальщик лейтенант Игорь Гузенко бежал и сдался канадской контрразведке. Ущерб, нанесенный предателем, оказался огромен. Полковника Николая Заботина отозвали в Советский Союз и арестовали. Вместе с ним в тюрьме оказались жена и сын.
？Я считал такое решение несправедливым, – пишет в своей книге ？Сквозь годы войн и нищеты？ генерал-лейтенант в отставке Михаил Мильштейн. – Не понимал, какими высшими государственными интересами можно объяснить арест ни в чем не повинных жены и сына Заботина？.
Мне думается, что ключевыми словами в этой цитате являются слова ？ни в чем не повинных？. Однако сколько их было таких?
？Дорогой тов. Сталин？ Вот еще одна загубленная жизнь. Военно-морской атташе и резидент разведки в Турции капитан 1-го ранга Аким Михайлов. История его ареста, расправы над ним и последующего почти полувекового забвения потрясает.
Михайлова взяли накануне нового 1946 года прямо из-за праздничного стола. Арест и полное молчание – год, два, десять, двадцать.
“ Пятью выстрелами в упор был расстрелян резидент советской военной разведки полковник Александр Хомяков ” Военный прокурор Вячеслав Звягинцев, изучавший обстоятельства ареста капитана 1-го ранга Акима Михайлова, в книге ？Трибунал для флагманов？ пишет: ？Родные и близкие терялись в догадках о причинах ареста Михайлова. Не раз обращались они в разные инстанции, но завесу секретности поднять не смогли？.
Писали жена Мария Петровна, брат – офицер морской пограничной службы. В том числе на имя Сталина. Чем они только не мотивировали свои просьбы сообщить о судьбе их родного человека. Обосновывали это даже необходимостью самим определиться в отношении к нему. Если враг, шпион – это одно. Если нет – другое. Но и это не помогло. В ответ – гробовое молчание.
Мария Петровна, изливая душу перед вождем, недоумевала: где бы ни был муж, всегда возвращался из-за кордона с боевым орденом или медалью, и вдруг такой неожиданный арест?!
？Я прошу вас, дорогой тов. Сталин, – настаивала она, – объясните мне, очевидно, я перестала понимать, что творится вокруг меня？.
Тогда, в 1946 году многие наши сограждане уже давно перестали понимать, что же происходит вокруг них. Но большинство молчало, скованное страхом.
Так и оставались долгие годы все, знавшие Михайлова, в неведении о дальнейшей его судьбе. Реабилитационная волна 50-х годов не коснулась этого дела. Как, впрочем, и в 60–70-е.
Далее Вячеслав Звягинцев рассказывает, что уже в середине 80-х годов главный редактор журнала ？Знаменосец？ обратился в Главную военную прокуратуру. В ту пору редакционная почта была полна писем от фронтовиков. Среди них и рассказы моряков, оказавшихся в Турции после того, как в 1942 году им с боями пришлось оставить Севастополь.
Военно-морской атташе капитан 1-го ранга Аким Михайлов сделал все, что было в его силах, для оказания помощи больным и раненым. После выздоровления организовал их переправу на Родину. Его усилиями советские суда прошли ремонт. Теперь через много лет после войны матросы благодарили своего спасителя, хотели, чтобы о нем написал журнал.
Военный атташе СССР в Ливане
полковник Никифоров принимает гостей Вот главный редактор и решил выяснить, можно ли говорить о Михайлове в печати. Ответа редакция, к сожалению, не получила ни через год, ни через два. И все-таки в 1991-м наконец состоялась полная реабилитация Михайлова. Это, пожалуй, главное. Но в чем же обвиняли военно-морского атташе?
В том, что он, получив от турецкого агента код с секретными адресами соединений и частей турецкой армии и флота, передал их помощнику военного атташе Франции. А также поделился с ним и еще с несколькими атташе – болгарским, английским и греческим фотографиями кораблей, которые проходили по Босфору. Фото эти делали сам Михайлов и его подчиненные. Следователи посчитали, как пишет Звягинцев, что передавая иностранным коллегам фотографии, Михайлов тем самым расшифровал наблюдательный пункт и методы работы нашей разведки.
Получалось, что иностранные спецслужбы до 40-х годов ХХ века и не догадывались, что разведчики в своей работе используют фотосъемку. Однако это сегодня подобные объяснения кажутся чудовищно абсурдными. А тогда Михайлов, как мог, отбивался от наседавших следователей, доказывал, что обмен информацией с иностранными атташе был взаимным и запретов из Разведывательного управления по этому поводу он не получал. Военно-морской атташе отрицал предъявленное ему обвинение по статье 58-1 п. б УК РСФСР (измена Родине).
Допрошенные в ходе следствия начальник Разведупра Главного морского штаба контр-адмирал Румянцев и военный атташе в Турции полковник Ляхтеров не считали, что Михайлов замешан в преступных связях с иностранцами и нанес вред государству. Главная военная прокуратура тоже не усмотрела в его действиях измену Родине. Однако всесильный министр госбезопасности СССР В. Абакумов решил по-своему и никто не посмел ему перечить. Так капитан 1-го ранга Аким Михайлов оказался за решеткой. Он умер в заключении.
？Откажетесь – потеряете все？ После смерти Сталина обстановка изменилась. Жен и детей провинившихся атташе в лагеря не сажали и подобных диких историй, которая произошла с Акимом Михайловым, не повторялось. Но военные атташе по-прежнему находились под особым вниманием как в прямом, так и в переносном смысле этого слова. Примером тому стала спецоперация, разработанная и проведенная американскими спецслужбами против помощника советского военно-морского атташе в США капитана 2-го ранга Игоря Амосова в 1953–1954 годах.
Игорь Александрович окончил Высшее военно-морское училище им. М. В. Фрунзе, Военно-дипломатическую академию. Владел пятью иностранными языками – английским, французским, немецким, испанским, польским. Воевал на Черном море. Был командиром боевой части тральщика ？Искатель？, штурманом дивизиона сторожевых кораблей и тральщиков, флагманским штурманом 1-й бригады траления.
В 1953 году Амосова назначили помощником военно-морского атташе в Вашингтон. Вот тут и разыгралась… хотел написать трагедия, но она, к счастью, была предотвращена усилиями самого Амосова, резидентуры и Центра. Хотя сил, чтобы противостоять действиям контрразведки США, офицеры потратили немало.
Военный атташе СССР в Канаде полковник Заботин Вот как об этом вспоминал полковник Александр Никифоров, в ту пору помощник военного атташе в Вашингтоне. Помимо повседневной слежки, американцы готовили и проводили специальные операции против сотрудников советских учреждений в США. Одна из таких операций была тщательно разработана против помощника военно-морского атташе Игоря Амосова. Она отличалась изощренной наглостью, подлостью и человеческой низостью.
В поле зрения контрразведки Игорь Александрович попал не случайно. В его семье сложилась трудная ситуация: жена беременна, положение ребенка в утробе матери вызывало опасение медиков. Рожать ей предстояло в американском госпитале под присмотром американских врачей.
На этом и решили сыграть спецслужбы США. Они взяли Амосова под постоянное и жесткое наблюдение. Агенты вели себя нагло и бесцеремонно, постоянно искали пути подхода к нему, делали предложение остаться в Америке, склоняли к предательству.
Однажды они заявили Игорю Александровичу: ？Выбирайте – либо вы остаетесь в США и будете иметь счастливую семью: здоровую жену и нормального ребенка, либо потеряете все, если откажетесь от нашего предложения？. На что помощник атташе ответил: ？Зря стараетесь, господа, ваши надежды никогда не сбудутся？.
Потерпев фиаско, контрразведка готовилась к похищению Амосова или его жены. На подготовку этого преступления были брошены значительные силы спецслужб. В первой операции 11 апреля 1954 года приняло участие шесть автомашин контрразведки – ？Лаки？, ？Кэмл？, ？Чарли？, ？Док？, ？Бейкер？ и ？Эйбл？, три стационарных поста – ？Пат？, ？Луи？ и ？Мики？. В помощь этой группе привлекались еще три автомобиля с кодовыми псевдонимами ？Ред？, ？Войт？ и ？Эйс？.
Общее руководство операцией осуществлялось через стационарный пост ？Пат？, старшей автомашиной в группе была ？Лаки？.
Во второй операции против Амосова 9 мая 1954 года участвовали уже девять машин, а также три стационарных поста. Нетрудно хотя бы примерно посчитать, сколько контрразведчиков могут находиться в этих автомобилях и на постах. Вся эта свора против одного помощника военно-морского атташе.
Справедливости ради надо сказать, что Игорь Александрович в этой борьбе был не один. Амосова и его жену переселили в дом, где проживали несколько семей наших сотрудников. Дом находился в непосредственной близости от нашего служебного здания. Жену Амосова оберегали сотрудники аппарата военного атташе, посольства, врач. Сам Игорь Александрович выходил в город в сопровождении двух-трех офицеров резидентуры.
Важную информацию давал и радиоперехват переговоров сотрудников контрразведки. Эти данные позволяли контролировать ситуацию, а порой и опережать агентов.
Сотрудникам советской резидентуры в Вашингтоне удалось успешно противостоять мощным силам контрразведки. Игорь Александрович вернулся на Родину, его жена благополучно родила ребенка.
Капитан 1-го ранга Амосов еще долго служил Отечеству. Он был военным атташе на Кубе, в Алжире, работал в Польше, преподавал в академии. После увольнения в запас трудился в Институте военной истории.
Мастера провокаций Американцы – большие мастера по части провокаций. Тот же помощник военного атташе полковник Александр Никифоров, который боролся за Амосова, сам вскоре оказался в подобной ситуации. Он вместе со своим коллегой убыл в поездку по США. Разумеется, с разрешения властей.
Шел третий год пребывания Никифорова в Америке, и он порядком надоел контрразведке: то наладит отношения с генералом из оперативного управления Пентагона, то познакомится с личным врачом президента Эйзенхауэра. Мало того, пригласил его к себе еще и на квартиру, в гости. И пусть в Белом доме уже сидел другой президент и врач у него был другой, но активность Никифорова утомила контрразведку.
Не успел Александр Никифорович однажды выехать за пределы Вашингтона, как его объявили персоной нон грата. Но сделали это коварно: Никифорову об этом не сообщили. Решили посмотреть на поведение во время поездки, теперь ведь, лишенного дипломатического статуса, его могли ненароком побить, искалечить, оскорбить да и убить тоже. Но тогда все закончилось благополучно.
В 1969 году его срочно направили военным атташе в Ливан. Он сменил убывшего в СССР в связи с болезнью жены полковника Ивана Пупышева. Однако менять пришлось не только атташе. Пятью выстрелами в упор был расстрелян резидент советской военной разведки полковник Александр Хомяков. Никифоров стал атташе и одновременно возглавил резидентуру.
Хомякову, несмотря на чудовищные ранения, удалось выжить. Ливанские врачи сделали все возможное и невозможное, чтобы спасти советского полковника, а через сутки специальным рейсом он был доставлен в Москву.
Разумеется, степень опасности бывает разная. В Китае в годы Культурной революции было не проще. Для КНР мы в ту пору – враг номер один. Атташе ты или секретарь посольства – никому дела нет. Вытащат из машины, и если уж не побьют, то наорут, заплюют, наговорят гадостей.
Такое случалось со многими дипломатами. Например, с военным атташе полковником Василием Ивановым. Поехали они с коллегой как-то на машине в Цзянцзинь. Разумеется, получив предварительно разрешение китайского МИДа. На полдороге их машину останавливают, высаживают, и начинается спектакль – разгневанные хунвейбины, как черти из табакерки, беснуются вокруг. Потом затолкали всех в машину и отправили назад. Протест в МИД КНР ничего не дал. Там всегда расписывались в своей беспомощности, мол, гнев народа, что поделаешь.
Хуже пришлось ？сменщику？ Иванова – военному атташе полковнику Винокурову. Разъяренная толпа хунвейбинов избила его прямо в аэропорту.
В 1972 году на Кипре едва не погиб советский военный атташе и резидент военной разведки полковник Виктор Бочкарев. Автоматная очередь прошла над головой атташе, его жены и двоих детей, когда субботним вечером они отдыхали на балконе своей виллы. Стена была изрешечена пулями.
Но не всегда подобные нападения заканчивались благополучно. В 1988 году в Пакистане в своей машине был расстрелян и. о. советского военного атташе полковник Федор Гореньков.
Такова оборотная сторона порой кажущейся распрекрасной службы наших военных дипломатов за рубежом. А о том, как она складывается сегодня, станет известно лет через пятьдесят.
Михаил Болтунов,
член Союза писателей России
Опубликовано в выпуске № 26 (839) за 14 июля 2020 года