Материал из номера

       Июнь 2015

       Скачать номер

       в PDF формате

       Вот уже почти двести лет для многих городских жителей наступление лета перекликается со словом "дача".

       А ведь сама история слова "дача" не так уж и проста. Известный журналист и бытописатель Михаил Пыляев отмечал, что примерно до 1840-х годов чаще употребляли выражение "загородный дом", но потом оно "состарилось для москвичей, его начали заменять словом "дача". В "Толковом словаре живого великорусского языка" Владимира Ивановича Даля, содержащем лексику первой половины XIX века, "дача" — это "1) небольшая поземельная собственность, некогда даровая, от царя, или данная по дележу, по отводу; 2) загородный дом, заимка, хутор, мыза, отдельная усадьба, жилье вне города".

       Начиная с 70–80-х годов XIX века летняя дачная жизнь в России приобрела массовый характер. Во многом это было связано с тем, что происходил процесс, метко названный писателем Терпигоревым "оскудением дворянства". Крестьянская реформа 1861 года, отменившая дармовой труд крепостных, сделала невозможным для помещиков содержание огромных латифундий. Но пока помещики по условиям реформы получали с крестьян деньги в виде так называемых выкупных платежей (за выкуп полевого надела) — все как-то держалось по привычке. С 1881 года из-за упадка сельского хозяйства выкупные платежи стали резко снижаться. Многим помещикам ничего не оставалось делать, как начать распродавать свои родовые имения.

       Эта ситуация отражена в пьесе Антона Павловича Чехова "Вишневый сад", написанной в 1903 году. Купец Ермолай Лопахин хочет купить у помещицы Любови Андреевны Раневской имение и, вырубив старинный вишневый сад, устроить здесь дачный поселок...

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Дачники в пролетке

       ПЕРЕЕЗД — ДЕЛО СЕРЬЕЗНОЕ

       Беззаботность, смена обстановки, приобщение к сельскому образу жизни являлись своеобразным культурным феноменом, ярко проявившимся на рубеже XIX—ХХ веков.

       Вначале дачный отдых был доступен наиболее зажиточным горожанам, однако приблизительно в последней трети XIX века переезд летом на дачи стал повсеместным явлением, особенно в столицах — Петербурге и Москве. Возник дачный бизнес — ведь сдача помещений под дачи давала хорошую прибыль. Железнодорожное строительство также способствовало созданию новых дачных местностей по линиям железных дорог. И мы можем точно датировать массовое распространение дачной жизни по тому факту, что с 1868 года в Подмосковье губернским земством вводится налог на недвижимость "в местностях, ближайших к городу или к станциям железных дорог, где по преимуществу развита дачная жизнь".

       Особое настроение соединенности с природой и отрешенности от жесткого ритма городской жизни, охватывающее горожанина, переселившегося на дачу, передано в написанном уже в 1930 году стихотворении Бориса Пастернака "Вторая баллада":

       На даче спят. B саду, до пят

       Подветренном, кипят лохмотья.

       Как флот в трехъярусном полете,

       Деревьев паруса кипят.

       Лопатами, как в листопад,

       Гребут березы и осины.

       На даче спят, укрывши спину,

       Как только в раннем детстве спят.

       Переезд на дачу представлял собой особый церемониал. Обычно, как отмечено в ряде мемуаров, он происходил между 1 и 8 мая по старому стилю (во второй декаде мая по новому стилю). Это было серьезное дело, близкое к театральному зрелищу.

       Заказывали четыре-пять возов, куда грузили вещи — начиная с тяжелой мебели и кончая хрупкой посудой. Сверху все покрывалось брезентом и закреплялось веревками. Была и оригинальная традиция "помощи", описанная в воспоминаниях московского профессора Николая Михайловича Щапова, происходившего из зажиточной купеческой семьи: "В то время как возчики кряхтели под тяжестью какого-нибудь сундука, дворник вертелся рядом с ними и, поддерживая сундук мизинцем или левой ладошкой, всячески поучал, как надо нести вещи: "Да вы не туда. Да вы не сюда. Да вы поверните налево. Да вы выше, выше". Так командовал дворник, а потом в опустевшей квартире подходил к главе семейства и просил "на чаёк" за усердную работу".

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Подготовка к спектаклю. Дача петербургского врача Чистякова в Своеволье. 1903 год

       Публика побогаче выезжала из своих московских особняков на дачи, которые снимала из года в год и где на всю зиму оставалась мебель дачников. Из мебели в этом случае привозили только рояль на специальной подводе. В день накануне переезда все необходимые вещи раскладывались на рогожах, постеленных во дворе, а потом паковались в тюки. В самый же день переселения на дачу с шести часов утра четыре-пять возов загружали и готовыми тюками, и мелкими вещами (здесь были и детские велосипеды, и живые куры, и зонтики, и килограммов 100–200 сахара для варенья). После погрузки, длившейся по нескольку часов, дворник и возчики собирались в кухне, где им полагались водка и закуска за погрузку, а потом "с Богом" двигались в путь. Осенью, при выезде с дачи, всё собирали в обратном порядке и с такими же навьюченными вещами возами возвращались в город.

       После переезда везде в дачных окрестностях больших городов отмечали первый дачный праздник, Николин день — 9 мая в XX веке. В этот день встречали и принимали гостей уже за городом. Всей шумной компанией по традиции шли к домикам железнодорожных сторожей, а там, под деревьями со свежей листвой, уже стояли столы с самоварами. Дачники захватывали с собой чай, сахар, конфеты, сливки, печенье и пили со свежезаваренным чаем. После 9 мая считалось, что лето началось.

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Дача фабрикантов Котовых в Сокольниках

       Впрочем, на дачах не только гуляли да пили чаи. Всегда заготавливали по нескольку пудов варенья на зиму (100–200 килограммов). А небогатые дачники даже брали для откорма поросят.

       Деревенская жизнь подразумевала и здоровую еду, приготовленную из свежайших продуктов, а для детей — ежевечернее парное молоко.

       В новейших пособиях по загородной жизни, опубликованных на рубеже XIX— XX веков, давались полезные рекомендации по питанию. На каждый месяц предлагалось семь вариантов обеда. Например, в мае: "Суп со спаржею. Говядина тушеная с картофелем. Караси жареные со сметаною. Зефир сливочный". В июне: "Суп из щавеля. Котлеты рубленые из телятины. Зеленая фасоль с гренками. Ванилевое бланманже". В июле: "Суп из шпината. Зеленый горох и фасоль в стручках. Жаркое — говядина с пюре из каштанов. Желе из земляники". В августе: "Окрошка. Цыплята фаршированные. Зеленый горох, гарнированный раковыми шейками. Шарлотка из яблок". Неизменным ритуалом оставались дачные посиделки за самоваром с пирожками и свежайшим вареньем.

       Конечно, такие гастрономические изыски подразумевали, что в семье есть прислуга, включая кухарку. Далеко не всем они были доступны. Тем не менее как историко-кулинарный документ такие меню — часто идеальные, а не реальные — мы читаем с большим любопытством.

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Дача Бахрушиных в Гирееве

       "...ЧТОБЫ МЕСТНОСТЬ БЫЛА КРАСИВАЯ..."

       Примерно до 1850-х годов особой надобности в дачах как массовом явлении не было. Были дворяне с обязательными родовыми поместьями, были крестьяне со своими "утлыми" хижинами. Эти два мира соприкасались, но не пересекались.

       Но жизнь не стояла на месте. Под натиском социально-экономических катаклизмов, таких как реформы, революции, развитие рыночных отношений, жесткая социальная иерархия распадалась и выветривалась.

       Во второй трети XIX века в России возник целый слой людей — чиновников, творческих интеллигентов, инженеров, врачей, профессоров, которые не имели фамильных усадеб и городских особняков, однако желали летом выезжать на природу, любоваться цветами, бабочками и слушать нежный щебет птиц. На покупку имений достаточных сумм у этой публики не было, а вот на аренду некрупного, но вместительного дома можно было и раскошелиться.

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Перловка. Дача московского чаеторговца Николая Семеновича Перлова

       Впрочем, одними из первых освоили дачный отдых представители городского купечества, которые не были стеснены в средствах.

       Посмотрим, к примеру, на дачный отдых москвичей в конце XIX века.

       Сто тридцать лет назад вся Москва помещалась в пределах Садового кольца, чуть выдаваясь протуберанцами в разные стороны в Хамовниках, на Таганке и в Дорогомилове. Первые дачные местности были: Сокольники, Кунцево, Кусково, Люблино, Гиреево, Измайлово... Писатель Алексей Ремизов в книге воспоминаний "Подстриженными глазами" дал точную топографию: "Вот уже с конца мая <...> вся Москва переселилась на дачи, кто в Сокольники, кто в Кунцево, кто в Останкино, а с Таганки в Кусково и Царицыно — места, освященные русской литературой: Тургеневым, Писемским, Лесковым..."

       Вот одна из историй дачной жизни. Богатые московские кожевенные фабриканты Бахрушины впервые сняли дачу в Измайлове, когда семейный доктор посоветовал им вывезти "куда-либо в сухое место, с сосновым лесом" переболевшего зимой дифтеритом двухлетнего сына Юрочку. Отец его Алексей Александрович затрачивал огромные средства на пополнение основанного им театрального музея, но не имел собственной недвижимости в Подмосковье, ведь до этого Бахрушины чаще отдыхали в Ницце или в Испании. Но чтобы не страдал бизнес и отец семейства ежедневно мог ездить из летней резиденции к себе на фабрику, находившуюся в переулках за Павелецким вокзалом, была найдена дача в Измайлове.

       На следующий год Бахрушины поняли, что приохотились к загородному житью, и стали искать подходящее постоянное место. Надо сказать, что во время измайловских каникул семейство увлеклось рыбной ловлей и мечтало вновь предаться этому приятно расслабляющему занятию. Пообщавшись с родственниками и знакомыми, выяснили, что приличные караси водятся в пруду в Старом Гирееве, и направили свои стопы туда. С хозяевами Торлецкими удалось быстро договориться, и последующие несколько лет Бахрушины провели в Гирееве — сначала в Старом, потом в Новом.

       Выросший Юрочка — известный потом театровед Юрий Александрович Бахрушин, — ведя после 1917 года вынужденно аскетический образ жизни в московской коммуналке, с трепетом вспоминал безвозвратно канувшие черты дореволюционного быта: "Дорогое, милое Гиреево, давшее мне впервые вкусить все прелести русской вольной природы. <...> Дач в Гирееве было несколько, да, собственно говоря, это были даже не дачи, а деревянные домики, выстроенные для кого-то по прихоти помещика и затем заброшенные... Налево — церковь, какие-то флигеля, заросли акаций и сирени, сзади древний парк с причудами, затем огромный деревянный барский дом... нарядный новенький коттедж, где жил сам владелец, сын Терлецкой (так писал эту фамилию Бахрушин. — Прим. авт.), затем службы, скотные дворы, амбары, птичники... Напротив главного дома простирался огромный бархатный луг, окаймленный зеленовато-голубыми лесами с гигантским многовековым дубом посередине. Далее дорога вела через перелесок мачтовых сосен к двум огромным прудам, покойным обиталищам дородных диких уток и степенных, жирных карасей".

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Объявления в газете "Московские ведомости"

       Жена поэта Константина Бальмонта Екатерина, происходившая из известной купеческой семьи Андреевых, вспоминала о 1880–1890-х годах: "Мать снимала помещичий дом под дачу. Каждое лето в другом месте. Таким образом, я прожила двенадцать лет в разных старинных усадьбах, одна красивее другой. Так как наша семья была большая (12 детей и прислуга. — Прим. авт.), то дом требовался поместительный, и непременным условием при его найме <...> ставилось — чтобы местность была красивая, чтобы были река, лес, прогулки. Так мы жили у князей Вяземских в их Астафьеве, у Хвощинских в Волынском, у Лермонтовых в Семеновке, у Новиковых в Майданове, у генерала Роопа в Леонове, у Торлецких".

       Но не у всех были столь высокие эстетические запросы и финансовые возможности. Люди весьма среднего достатка летом стремились выехать из городских кварталов хотя бы куда-нибудь "на природу".

       Среди небогатых дачников был, к примеру, отец 11 детей Николай Тихомиров — скромный клерк конторы текстильной фабрики Саввы Морозова, по сословному статусу — московский мещанин. Работал он в Трехсвятительском переулке близ Покровки, денег на покупку собственного домика в Москве не было — из года в год он снимал квартиру из трех комнат в районе Басманных или Таганки, чтоб можно было пешком, не тратясь на извозчика, добраться до Трехсвятительского.

       Сын Тихомирова Михаил, ставший в советское время известным историком-академиком, писал в воспоминаниях: "Были и другие причины, по которым мы жили, как правило, в плохих квартирах. Они заключались в одной особенности жизни небогатых москвичей того времени. Каждую весну, примерно в апреле или в начале мая, в Москве совершалось своего рода "вавилонское переселение". Небогатые квартиранты бросали свои квартиры и со всем скарбом переселялись на дачи. На квартирной плате экономили рублей по 100 за все четыре месяца, да и московскую квартиру не надо было сторожить. Под словом "дача" понималась какая-нибудь крестьянская изба, которая снималась на четыре месяца, после чего снова подыскивалась квартира в Москве".

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым К.Т. Солдатенков принимает гостей на даче в Кунцеве

       ПРЕСТИЖНЫЕ МЕСТНОСТИ

       Десять верст (10,6 километра) от столицы считались достаточными, чтобы жить на свежем воздухе. В 1900-х годах Тихомировы снимали дачи в Кучине, Салтыковке, но больше всего любили Курскую железную дорогу, где несколько лет жили в Печатниках. Ныне Печатники — это район на юго-востоке Москвы, а сто лет назад это была простая деревня с несколькими специально для аренды построенными дачами. Печатниковских дачников привлекала близость красивейшей усадьбы Люблино с имевшим оригинальную форму креста барским домом, построенным в 1801 году, и прелестным парком, столь приятным для прогулок. Но для Тихомировых дачи в Люблине были дороги: место с 1850-х годов считалось фешенебельным — здесь в разные годы отдыхали летом историк Н.М. Карамзин, писатель Ф.М. Достоевский, городской голова Н.И. Астров.

       О том, каковы были цены на аренду дач, говорят нам старые газетные объявления. Например, 1 мая 1907 года газета "Московский листок" сообщала, что в Сокольниках "дачи В.А. Садомова по Алексеевскому проезду" сдаются всего лишь за 300, 200 и 100 рублей за весь летний сезон. Дача в Пушкине — 10 комнат, меблированная со всеми принадлежностями, отдельным парком и электрическим освещением — сдавалась на лето 1907 года за 700 рублей. На тот же сезон за 4650 рублей сдавалась "дача-особняк по Московско-Ярославской железной дороге, станция Болшево, в 15 минутах ходьбы". Хозяйство в Болшеве предлагалось развитое и разнообразное: 9 комнат, особая (надо понимать — в отдельном домике) кухня, флигель для прислуги, конюшня, сараи, погреба. Хозяином этой недвижимости был известный магнат-шелкоторговец Сапожников, и интересующимся предлагалось обращаться для переговоров в его магазин в Верхних торговых рядах на Красной площади. Сапожников много и охотно покупал земельные угодья вокруг своей шелково-парчовой фабрики в районе Мытищ, строил усадебки и сдавал их в аренду — сначала родственникам, а потом всем, кто был готов платить установленную цену.

       Вокруг Москвы самые высокие цены на аренду и покупку загородного жилья держались на Звенигородском и Казанском направлениях — наиболее обжитых, привычных и благоустроенных.

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Пролетка с пассажирами в Загорье Крестовниковых. Начало ХХ века

       Так называемая Московская Швейцария, раскинувшаяся на землях Звенигородского уезда, с XVI века считалась местом престижным — ведь именно здешние живописные "дворцовые" земельные угодья раздавали московские цари своим ближайшим сподвижникам. Например, селом Уборы (Спасское) с 1610 года владели Шереметевы, село Большие Вязёмы в конце XVI века принадлежало Борису Годунову, Введенское (Першино) было пожаловано за военный подвиг князю Дмитрию Пожарскому. Царь Алексей Михайлович, правивший Россией в XVII веке и получивший прозвище Тишайший за свой спокойный нрав, любил здесь охотиться и часто совершал богомолье в Саввино-Сторожевский и Ново-Иерусалимский монастыри. Отцу же своей второй супруги, Натальи Кирилловны Нарышкиной, в знак особого расположения Алексей Михайлович пожаловал села Кунцево, Фили и Покровское.

       Спустя двести лет Кунцево стало престижным дачным местом для зажиточной публики. Одним из первых москвичей, занявшихся здесь дачным бизнесом, был миллионер Козьма Терентьевич Солдатенков (тот самый, который подарил Москве 2,5 миллиона рублей на больницу, ныне Боткинскую. — Прим. авт.). В 1849 году он купил у наследников Нарышкиных усадьбу Кунцево, славящуюся столетними аллеями и ампирными беседками. А поблизости устроил дачный поселок на 15 дач.

       Солдатенков сдавал дачи только людям проверенным — культурным московским бизнесменам. Тем, которые, побыв летом месяц-другой в Биаррице или в Монте-Карло, возвращались в Москву в июле, чтобы ехать в Нижний Новгород на ежегодную Макарьевскую ярмарку и не оставлять надолго без присмотра бизнес в Первопрестольной. Потому дачники Солдатенкова были под стать хозяину: в 1870–1880-х годах это семьи текстильщика-мецената Павла Михайловича Третьякова, знаменитого булочника Дмитрия Ивановича Филиппова, коллекционера Матисса, Гогена и Пикассо — Сергея Ивановича Щукина, придворных меховщиков Сорокоумовских, текстильных фабрикантов Морозовых-"Тверских" (владельцев Тверской мануфактуры), крупнейшего биржевика Григория Крестовникова с женой (кстати, родной сестрой Саввы Морозова), звезды Малого театра актера Шумского...

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Семья меховщиков Сорокоумовских на даче. Дети с гувернантками. 1910-е годы

       Еще об одном представителе бывшей вельможной династии, который в целях "борьбы за выживание" устроил у себя в имении прием дачников, сдавая на лето зажиточной публике флигели и специально возведенные домики, мы узнаем из писем Антона Павловича Чехова и воспоминаний его родных.

       Три лета подряд, в 1885–1887 годах, Чехов снимал для себя и семейства дачу в усадьбе Бабкино неподалеку от Нового Иерусалима: "Нанял я дачу с мебелью, овощами, молоком и проч. Усадьба очень красивая, стоит на крутом берегу... Внизу река, богатая рыбой, за рекой громадный лес... Около дачи оранжереи, клумбы".

       Владелец Бабкина, интеллигентный обедневший помещик Алексей Сергеевич Киселев, принадлежал к графскому роду и был племянником министра государственных имуществ, знаменитейшего реформатора и генерала, русского посла в Париже Павла Дмитриевича Киселева. Младший же Киселев — современник Чехова — служил земским начальником, но содержать даже относительно небольшое имение (163,75 десятины, или около 180 гектаров) было сложно, и потому флигели сдавались всякой творческой публике — композиторам, артистам Большого театра, писателям, журналистам, художникам.

       "Семья Киселевых была из тех редких семей, которые умели примирить традиции с высокою культурою", — писал Михаил, брат Антона Павловича. Вечером все дачники собирались у хозяев в барском доме — музицировали, ужинали, пили вино.

       Молодой доктор Чехов первую известность приобрел как "певец дачной темы", публикуя юмористические рассказы в журнале "Осколки". В рассказе "Жизнь прекрасна! (Покушающимся на самоубийство)" рядом с крылатой фразой "Если жена тебе изменила, то радуйся, что она изменила тебе, а не отечеству" есть и другая фраза: "Когда к тебе на дачу приезжают бедные родственники, то не бледней, а торжествуя восклицай: "Хорошо, что это не городовые!" В ряде других рассказов Чехов описал "дачную лихорадку" горожан накануне летнего сезона и дачные события: внезапный приезд гостей, скороспелые романы.

       В рассказе "Кулачье гнездо" повествуется о типичном дачном поселке 1880-х годов. "Вокруг заброшенной барской усадьбы средней руки группируется десятка два деревянных, на живую нитку состроенных дач. На самой высокой и видной из них синеет вывеска "Трактир" и золотится на солнце нарисованный самовар. Вперемежку с красными крышами дач там и сям уныло выглядывают похилившиеся и поросшие ржавым мохом крыши барских конюшен, оранжерей и амбаров".

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Дом в усадьбе Киселевых Бабкино

       ОРИГИНАЛЬНОЕ ЯВЛЕНИЕ

       Что же касается влияния железных дорог на развитие дачной жизни, то оно сыграло важную роль. Когда железнодорожный пассажирский транспорт превратился из дорогостоящего в общедоступный, то, как писал один из экспертов, "железные дороги нашли для себя выгодным развивать дачное движение и увеличивать число остановок". В 1913 году из Москвы летом по рабочим дням выходило ежедневно 220 поездов на всех десяти дорогах. В них ездили с дач на работу в город около 110 тысяч пассажиров. Исходя из этой цифры (при составе семьи в четыре-пять человек), число проживавших в дачных местностях составило 450–500 тысяч человек, то есть 30 процентов москвичей.

       Образно говоря, рост железнодорожного движения и дачного строительства стал зеркалом мощных социальных сдвигов в России. Он свидетельствовал о том, что в стране "проклюнулся" средний класс со свойственным ему образом жизни.

       Еще сто лет назад автором одного из первых путеводителей по Подмосковью, инженером Н.М. Щаповым, было подмечено: "Дачная жизнь в России представляет оригинальное явление, не повторяющееся в таком виде в других странах. <...> Скорее всего, русский континентальный климат (жаркое лето и холодная зима) делал лето, с одной стороны, тяжелым в большом городе, с другой, позволял проводить несколько месяцев в легкой и дешевой даче. Северные длинные летние дни благоприятствовали дачной жизни..."

       С этим утверждением, пожалуй, не поспоришь.

       Послать

       ссылку письмом

       Распечатать

       страницу