5 октября 2020 Владимир Миловидов На заседании Ученого совета, состоявшемся в институте в конце сентября, обсуждалось, как технологии искусственного интеллекта влияют на современное общество. Продолжая изучение этой темы, мы публикуем доклад главного аналитика РИСИ, доктора экономических наук В.Д. Миловидова.
Влияние искусственного интеллекта на развитие геополитики можно проанализировать, отвечая на два вопроса: а) как искусственный интеллект усиливает материальную базу государства и укрепляет его позиции в геополитическом соперничестве, б) как меняется поле соперничества, в каком именно сегменте этого поля концентрируются основные преимущества технологий искусственного интеллекта. Ответ на первый вопрос затрагивает ？инструментальную？ функцию технологий искусственного интеллекта, а ответ на второй – ？архитектоническую？ функцию.
В первом случае искусственный интеллект ставится в один ряд с другими технологическими инновациями, призванными обеспечить человека новым инструментарием его повседневной деятельности в самых разных областях.
Во втором случае мы говорим о технологиях искусственного интеллекта как о факторе изменения человеческих отношений, трансформации общественных связей, формирования новых типов поведения, видов деятельности, привычек, образа жизни и, в конечном счете, образа мышления. Архитектоническая функция технологических инноваций во многом определяет эволюцию человеческого общества: человек создает инновации, инновации формируют человека.
Трансформация общественного пространства
С точки зрения проблемы геополитики первая функция искусственного интеллекта дает государствам дополнительные возможности и преимущества перед другими государствами в рамках реального геопространства, разделенного границами, ландшафтами, географическими и климатическими зонами, а вторая функция обеспечивает позиционирование государства в новой системе отношений, в новых пространствах соперничества и ？полей битвы？ (domain of war), возможно выходящих за рамки естественного геопространства, например, в космосе или киберпространстве.
Архитектоническая функция искусственного интеллекта определяет трансформацию геополитики и ведет к постепенной девальвации привычной приставки ？гео？. Благодаря новым технологиям перед человечеством открывается новое неизведанное поле, где реальное и виртуальное (кибернетическое) пространства пересекаются, дополняя друг друга.
Человек проникает в мир электронных сетей, коммуникаций и сигналов, превращаясь в элемент виртуальной среды. Он ？аватаризируется？, теряет свое физическое обличье и обретает цифровой образ – профиль. Одновременно происходит его роботизация, то есть сужение определенных навыков и умений, которые заменяются функциями искусственного интеллекта.
Напротив, алгоритмы, сопровождающие действия человека в этом новом онлайн пространстве гуманизируются, овладевая данными, самообучаясь, приобретая все более схожие с человеческими реакцию, поведение, мышление.
Искусственный интеллект – это алгоритм, способный, подобно человеку, обрабатывать информацию (мыслить) и принимать решения. Сам человек склонен наделять алгоритм человеческими чертами, встраивать его в подобие человеческого тела, превращать в робота-андроида.
Но это лишь внешняя гуманизация. Постепенно искусственный интеллект не только становится посредником в общении людей в новом виртуальном пространстве электронных сигналов, кодов, больших массивов данных. Он превращается в самостоятельного участника общественных связей со своей электронной идентичностью (electronic personality).
Современное общество (реальное пространство) строится на основе вертикально-иерархических отношений, в результате которых складываются государства, группы, вертикальная соподчиненность членов общества, кланы, классы, касты и т.д. В этом обществе искусственный интеллект – чужак, странник. Он всегда стоит особняком: если он слабее, то оказывается на более низкой ступени общественной иерархии, если он сильнее, то он – враг и захватчик и подчиняет себе других.
Эта логика провоцирует нашу боязнь увидеть иерарха в лице искусственного интеллекта, наши антиутопические фантазии. Привычный взгляд на окружающий мир подталкивает нас к тому, чтобы наделять искусственный интеллект человеческими чертами, тем самым встраивая его в привычную иерархию отношений реального мира. Мы хотим либо господствовать над искусственным интеллектом и вместе с ним над другими людьми, либо опасаемся, что раньше нас это удастся сделать другим или даже самому искусственному интеллекту. Этот привычный нам взгляд на общественные отношение основан на представлениях об их ？антропоцентричности？, то есть на уверенности, что в их центре стоит исключительно человек.
Развитие современных технологий трансформирует наш мир, превращая его из мира вертикально-интегрированных, иерархических структур в мир горизонтально-интегрированных структур – сетей. В сетевом мире границы размыты, общение возможно с самой широкой аудиторией людей, которые могут находиться от вас за много километров. Общение в сети становится общением человеческих профилей, аватаров. Вертикальная иерархия общества здесь перестает действовать.
Ярким примером возможной модели устройства сетевого общества становятся технологии распределения системы учета записей, пресловутый блокчейн. Здесь каждый играет свою роль, обладает правами и обеспечивает работу всей сети, по которой перемещаются информационные сигналы. Сетевой мир – мир, где действия человека опосредованы, но в то же время — это мир электронных сигналов и команд, это естественная среда алгоритмов и искусственного интеллекта. Здесь черпается информация, собираются и обрабатываются большие данные, оценивается поведение людей. Эта база для обучения искусственного интеллекта, ресурс его знаний и перспективной мудрости. Интернет, как всемирная виртуальная сеть, трансформируется в интеллектуальную, умную среду, не просто управляемую искусственным интеллектом, а обладающую своим особым сетевым интеллектом (Web intelligence, WI).
Это усиливает потенциал информационных технологии？ и способствует формированию сетевой мудрости (Wisdom Web) и так называемой киберличности (Cyber Individual, CI). Мир, где действуют киберличности, не имеет выраженных центров. Сила и влияние в новом пространстве определяется количеством взаимосвязей, способностью генерировать сигналы, которые растекаются по максимально широкому пространству сети.
Сближение и пересечение реального и виртуального пространств происходит одновременно с разрушением иерархий в реальном мире (перенесение горизонтальных связей из киберпространства в реальный мир) и формированием иерархий в киберпространстве (перенесение вертикальных связей из реального мира в киберпространство).
Формируется новый тип смешанной организации общественных связей, частично кибернетической, частично реальной, которой пока сложно найти определение. Новое пространство образуется как пересечение реального и кибернетического пространства. В этом пространстве человек роботизирован, а искусственный интеллект гуманизирован. Отношения, которые складываются в этом новом пространстве, влияют и на реальный мир, и на киберпространство.
Найдется ли в этом новом смешанном мире место геополитике?
Можно ли вообще мыслить ？геополитически？ в мире, где сетевые структуры киберпространства проникают в реальность и определяют устройство общества, где наряду с границами территорий существует безграничный обмен информацией, сигналами, командами и т.д.? Приставка ？гео？ начинает явно резонировать с образом нового мироустройства. Основоположник геополитики Аристотель в своем труде ？Политика？ формулировал правила управления обществом: нужно планировать размещения людей по своей территории; нужно мыслить, исходя из наличия сопредельных территорий; рост государства и его могущества происходит, в том числе, благодаря захватам новых земель. В новом мире территория перестаёт играть столь принципиальную роль.
Приход новых технологий девальвирует приставку ？гео？. Она остается важной, возможно даже необходимой, но перестает быть достаточной. В современном лексиконе сетевых технологий мы все чаще сталкиваемся с понятием ？умных вещей？ (smart things). Они встраиваются в цепочки интернета вещей, они в состоянии самостоятельно функционировать, а управлять ими может искусственный интеллект. Этих соединенных коммуникациями вещей становится так много, что ряд исследователей начинают добавлять им приставку ？U？ - smart U-things, то есть smart Ubiquitous things – умные вездесущие (повсеместные) вещи, вещи, находящиеся повсюду. Эти вещи, лишенные какого-либо интеллекта, управляемы и направляемы: а) человеком с помощью искусственного интеллекта, б) искусственным интеллектом под контролем человека, в) самостоятельно искусственным интеллектом.
Если мы говорим о всеобщности сетей, общественных связей, движении информации, знаний, данных, о пересечении и сближении реального пространства и сетевого киберпространства, почему бы нам не дополнить гео-политику сетевой нето-политикой? А совокупность геополитики и нетополитики назвать вездесущей, всеобъемлющей политикой? Тогда вместо G-politic предметом нашего пристального внимания станет U-Politic.
Будущее ближе, чем мы думаем
Сказанное может показаться отвлеченными рассуждениями, ？уводящими за горизонт？ суровой и прозаичной реальности. И нужен волшебный воздушный шар, чтобы взмыть в выси и увидеть далекие перспективы ？вездесущего пространства？. Увы, дело обстоит совсем не так. ？Горизонт？ оказывается у нас под ногами, а нежелание его видеть может аукнуться далеко идущими проблемами, справляться с которыми придется с гораздо большими затратами энергии, чем это можно было бы сделать на ранней стадии. В чем же реальность? Вот лишь несколько самых новейших примеров, подтверждающих сказанное выше.
Хеджемония (Hedgemony). Так образно назвали свою военно-стратегическую игру разработчики из американского аналитического центра ？Рэнд корпорейшн？ (Rand Corporation). Пресс-релиз о том, что ее ？коробочная версия？ за 250 долларов поступила на рынок США, был опубликован 22 сентября этого года. Это игра о стратегическом выборе в военно-стратегическом противоборстве США и их союзников в лице НАТО и стран ЕС (голубые игроки) со своими противниками, к которым отнесены Россия, Китай, Иран, КНДР (красные игроки).
Игра занятна по многим своим параметрам, правилам, условиям. Важно, как авторы игры определяют пространство военного соперничества (domain of war). В отличие от других военно-стратегических игр, в Хеджемонии это пространство не делится на составные части, такие как земля, воздух, вода, киберпространство. Игрок вправе для достижения своей цели задействовать все имеющиеся у него преимущества и ресурсы во всех пространствах. Главной целью игрока является увеличение общего влияния. То есть эта игра позволяет учиться вырабатывать ？вездесущую военную стратегию？.
Выступление заместителя генсека НАТО Мирча Джоанэ на международном форуме по кибербезопасности (CYBERSEC GLOBAL), организованном польским Институтом Костюшко 28 сентября 2020 г., было созвучно духу военно-стратегической игры Хеджемония. Он заметил, что в НАТО рассматривают киберпространство, как поле военных действий, такое же как и сушу, водное и воздушное пространства, а также космос. То есть и в документах НАТО границы пространств, где возможно соперничество, стираются.
В сентябре этого года были опубликованы рекомендации следующему президенту США Центра безопасности и новых технологий (Center for Security and Emerging Technology, CSET; это один из американских ？мозговых центров？, который создан при Школе дипломатической службы имени Э. Уолша Джорджтаунского университета). В числе рекомендаций – призыв выстраивать отношения с союзниками путем развития ？сетевых отношений？ (нетворкинга), что позволит объединить ресурсы союзников США в области разработок технологий искусственного интеллекта.
В настоящее время на США и их союзников, как отмечают авторы, приходится 2/3 всех глобальных научных исследований в этой области. Такой сетевой формат отношений должен поддерживаться общими стандартами обмена данными, инвестициями, совместимостью технологий. Важный шаг к укреплению такой ？ресурсной сети？ сделан в мае 2020 года, когда США присоединились к инициативе по развитию Глобального партнерства в области искусственного интеллекта. В это партнёрство входят теперь все страны группы семи (G7), Австралия, Индия, Мексика, Новая Зеландия, Республика Корея, Сингапур, Словения, а также Евросоюз как самостоятельный участник. За подписью этих стран 15 июня этого года было опубликовано заявление, свидетельствующее о начальном этапе формирования международной правоустанавливающей деятельности в новом ？вездесущем？ пространстве.
Как же следует реагировать на трансформацию современного общества в условиях развития технологий искусственного интеллекта?
Необходимо расширение государственной внешнеэкономической и внешнеполитической стратегии на сферу сетевых отношений. Нужно овладевать своего рода ？государственным нетворкингом？, то есть выстраивать более тесные коммуникации с гражданским сетевым обществом, причем глобальным.
Следует добиваться формирования на национальном и на международном уровнях правил регулирования сетевых отношений, а, следовательно, заключения международных договоров, определяющих права и обязательства сторон. Возможно активнее участвовать в глобальных инициативах. Сегодня нужно формулировать законы поведения человека в глобальной сети с учетом возможностей использования искусственного интеллекта.
Важно активизировать правоустанавливающую деятельность в сфере использования технологий искусственного интеллекта, а именно формировать правовой статус разработчиков, владельцев программ и алгоритмов искусственного интеллекта. Совокупность норм и правил должна охватывать: а) отношения искусственного интеллекта с людьми (ИИ-Человек), б) людей, использующих искусственный интеллект (ИИ+Человек-ИИ+Человек), в) отношения искусственных интеллектов между собой (ИИ-ИИ). Причем в этих парах возможны варианты: ИИ-ИИ+Человек, ИИ+Человек-Человек. Речь идет об общих протоколах взаимодействия человека и алгоритмов в электронном пространстве.
Следует шире использовать площадки сложившихся институтов международных отношений, добиваясь расширения повестки международных организаций в целях определения совместных действий в случае нарушений международных правил разработки и использования технологий искусственного интеллекта.
Наконец, нужны активные практические шаги по освоению новых технологий искусственного интеллекта, включая фундаментальные прикладные исследования, развитие новых форм внедрения разработок на практике. Пока, по данным базы Scopus, Россия занимает лишь 25 место в мире по количеству научных публикаций по теме искусственного интеллекта, при 12 месте по совокупному количеству научных публикаций в различных областях знаний.
Доля научных статей по теме искусственного интеллекта составляет лишь 0,6 % от общего числа научных публикациях, в то время как, например, в Китае эта доля равна 2,4 %, в Сингапуре - 3 %, в США - 1% и т. д. России не только есть к чему стремиться, у нашей страны сформированы глубокие традиции в этой сфере, ведь разработки российских ученых в области теории алгоритмов признаются хрестоматийными во всем мире. Нужно активно встраиваться в процесс общественной трансформации и укреплять свои конкурентные преимущества.
искусственный интеллект