На заседании Совета сотрудничества высшего уровня России и Турции, состоявшемся в Москве 9-10 марта, были подняты актуальные вопросы развития двусторонних отношений экономического и политического характера.
Лидеры двух стран обсудили широкий комплекс вопросов российско-турецких отношений с акцентом на дальнейшее восстановление взаимовыгодных торгово-экономических связей, развитие сотрудничества в вопросах региональной политики и взаимодействия в борьбе с международным терроризмом, затронув дальнейшую реализацию совместных проектов по сооружению первой турецкой АЭС ？Аккую？ и строительству газопровода ？Турецкий поток？, а также координацию военных действий против террористов в Сирии и другие вопросы.
Прогресс в отношениях между Россией и Турцией, а также успехи российской внешней политики на этом направлении Центр военно-политических исследований обсудил со старшим научным сотрудником Института востоковедения РАН Андреем Грозиным.
- Андрей Валентинович, по итогам заседания Совета сотрудничества высшего уровня России и Турции, а также прошедшего года по каким направлениям, на ваш взгляд, двум странам удалось достичь наиболее заметного прогресса в отношениях?
Как отметило руководство российской стороны, мы вернулись на докризисный уровень отношений по основным параметрам. И несмотря на некоторое преувеличение, так как не во всех сферах удалось вернуться на уровень до кризиса в отношениях, все же по основным направлениям сотрудничества прогресс на лицо. Есть и такие направления сотрудничества, по которым удалось достичь больших успехов, чем до инцидента с российским самолетом, сбитым в 2015 году турецкими ВВС. Во-первых, увеличиваются объемы торговли. Да, не все наименования, которые поставляли турецкие производители до кризиса, вернулись на российский рынок. Тем не менее, достаточно пройтись по любому супермаркету и убедиться в том, что на прилавках появились турецкие фрукты и овощи. Во-вторых, решился вопрос с возвращением партнерства в сфере туризма на прежних основаниях. Вместе с тем, российская сторона, как мне кажется, учитывая современные геополитические расстановки, совершенно обоснованно не склонна форсировано рассматривать вопрос о введении безвизового режима с Турцией. Ситуация с обеспечением безопасности, на мой взгляд, является гораздо более важным приоритетом, нежели удобство в туристическом секторе. Турция – это страна, где террористические акты не редкость, рядом охваченная войной Сирия, до сих пор через территорию Турции перемещаются различные радикалы, пускай и в меньших объемах, чем еще год назад. В таких условиях безвизовый режим позволит им проникать на российскую и через российскую территорию. Элементарный порядок в этом вопросе наведен. Об этом красноречиво свидетельствует тот факт, что количество боевиков, которые едут воевать за халифат из стран Центральной Азии, в самих центрально-азиатских республиках, по оценках местных спецслужб, значительно снизилось. Это стало, в том числе, следствием работы российских ВКС в Сирии, под ударами которых халифат начал разрушаться и отступать. Но проблема остается. Ее решение носит комплексный характер, и сохранение визового режима с Турцией является одним из элементов.
Решены вопросы с возобновлением активного сотрудничества в рамках таких знаковых проектов, как строительство атомной электростанции в Аккую, который к слову обе стороны не замораживали даже в момент кризиса в отношениях; и Москва, и Анкара, даже в период самых острых споров аккуратно и бережно относись к этому вопросу. Второй знаковый проект – это газопровод ？Турецкий поток？. Для России именно эта тема является приоритетной в рамках экономического сотрудничества с Турцией и в целом российской глобальной энергетической политики, так как от того, насколько эффективной будет реализация этого проекта, зависят возможности геоэкономического влияния России и долгосрочной игры на энергетическом рынке Европы, которые прямо влияют на геополитическую обстановку. Этот вопрос в свете российско-турецких отношений может быть даже более важен, чем ситуация на Ближнем и Среднем Востоке, однако и она имеет немаловажное значение.
Очевидно, что уровень координации совместных действий между Турцией и Россией, который мы наблюдаем сейчас, до кризиса представить было невозможно. Достаточно вспомнить ситуацию двухгодичной давности, когда всерьез обсуждались возможности прямого военного столкновения либо САР с Турцией, либо союзников официального Дамаска с Турцией. Потворство Анкары различным бандформированиям, воевавшим на территории Сирии, было общеизвестно. Сейчас мы видим изменение ситуации в положительную сторону, и ситуация в Манбидже и в Эль-Бабе указывает на то, что прежние апокалиптические рассуждения были преждевременны. На лицо прямая и явная координация военных действий. Очевидно, она осуществляется на уровне высшего военно-политического руководства двух стран. До кризиса предположить такое развитие событий было сложно.
Отчасти кризис в отношениях между Россией и Турцией сыграл как отрицательную, так и положительную роль. Как говорил великий кормчий Мао: ？Человек, который почувствовал ветер перемен, должен строить не щит от ветра, а ветряную мельницу？. В данном случае и Эрдогану хватило политической мудрости быстрее найти выход из кризиса, в который он сам себя и загнал, и российское руководство проявило большую государственную мудрость, когда не стало идти на поводу эмоций и обид, как рассчитывали многие на Западе.
В отношениях России и Турции безусловно сохраняется и элемент конкуренции, но уровень координации стал гораздо выше, а вероятность катастрофических сценариев снизилась.
Несмотря на все элементы взаимного недоверия и взаимных претензий, которые есть всегда даже между ближайшими союзниками, тем не менее, на мой взгляд, лидерам двух стран сегодня удается координировать свои позиции по ключевым вопросам. Очевидно, что это касается не только злободневных проблем, таких как сирийский конфликт. Новый уровень и характер отношений между Москвой и Анкарой сохранится независимо от того, как будет развиваться ситуации в вопросе сирийского урегулирования. Сводить отношения двух крупных и влиятельных государств к одному пускай и важному конфликту, наверное, было бы не совсем оправдано. И для России, и для Турции гораздо важнее сохранить достигнутый уровень партнерства и по другим вопросам. И Ближний, и Средний Восток в ближайшей перспективе, к сожалению, не могут привариться в зону мира и стабильности. Даже если удастся потушить пожар в Сирии, останется кризис в Ираке, арабо-израильский конфликт, противостояние Саудовской Аравии и Израиля, йеменский конфликт и много других вопросов, которые напрямую затрагивают интересы и Анкары, и Москвы. В таких условиях логичнее договариваться, что Путин и Эрдоган и делают.
Свойство крупного государственного деятеля – это умение абстрагироваться от эмоций и обид, мыслить более глобальными, государственными интересами. Если бы Россия не приняла извинений Эрдогана, пусть и половинчатых с массой оговорок, и продолжила политику конфронтации, то скорее всего мы получили бы не сегодняшний уровень партнерства, а еще большую степень конфликта, расширение зон взаимного недоверия на радость Западу, для которого стало полной неожиданность то, как после неудачной попытки государственного переворота в Турции Эрдоган быстро переосмыслил свое отношение к России и приложил значительные усилия для нормализации отношений.
- Вы затронули развитие таких масштабных российской-турецких проектов как строительство АЭС в Аккую и газопровода ？Турецкий поток？. Эти проекты привлекательны своими экономическими перспективами или носят более комплексный, геополитический характер в отношениях России и Турции?
- Дело не только в экономике. Очевидно, что в проекты вложены большие финансовые средства, но это и вопросы геостратегии, возможности проецирования своего влияния в глобальном масштабе. Российское политическое руководство действует исходя из решения стратегических задач, используя для отстаивания национальных интересов широкий спектр механизмов влияния. Это и Воздушно-космические силы, когда это необходимо, и газо- и нефтепроводы, когда необходимо, и расширение культурного партнерства, когда необходимо это. Умелое сочетание различного инструментария, в том числе и энергетической политики – это, на мой взгляд, то, что серьезно отличает российскую стратегию, от стратегии позднего Советского Союза. Это дает основания надеяться, что и перспективы у нынешней политики России более оптимистичны. Идеократия, которой руководствовалось советское руководство, подавляла прагматический подход. Сегодня Россия действует именно исходя из вопросов прагматизма, беря на вооружение те инструменты, которые использовал против нас Запад.
И АЭС, и ？Турецкий поток？ - это инструменты, которые позволяют России проецировать свое влияние, кроме того зарабатывая деньги. В последнее время распространенными стали высказывания относительного того, что Россия – это большая бензоколонка, что Россия только и продает, что нефть и газ. Но ведь каждый использует доступные ему ресурсы. Безусловно нельзя, что называется, ？складывать все яйца в одну корзину？, но тот же ？Турецкий поток？ - это только один из элементов российской стратегии. В сфере энергетической политики российское руководство действует достаточно рационально. Когда отношения с Турцией были изрядно подпорчены, этот проект был временно заморожен, но действовала первая ветка, построенная ранее. Партнерство России и Турции в сфере энергоносителей или поставка таких стратегических продовольственных товаров, как зерновые, даже во время кризиса находилось на былом уровне.
Турция заинтересована в поставках российского газа, заинтересована в том, чтобы стать для Европы распределительным хабом, так же, как Германия заинтересована в Северном потоке 1 и 2, чтобы превратиться в основной североевропейский и центрально-европейский энергетический хаб.
Но дело не только в финансовом интересе Турции или российских энергетических компаний, а в том, что государство использует интересы бизнеса для отстаивания национальных позиций. То же касается и партнерства в атомной промышленности. Это равноценный все тем же энергоносителям элемент по уровню проекции российского влияния. Тот, кто построит атомный энергоблок в Турции, в конечном счете получит преференции не только в экономическом и финансовом, но и в политическом секторе.
Хорошо иметь современную армию, которая может решать вопросы далеко за пределами национальных границ, если в этом появляется необходимость. Но это крайнее средство, когда не остается других механизмов. Газопроводы, электростанции – это механизм решения тех же самых вопросов, но более мягкими средствами, приемлемыми для всех сторон.
В условиях сегодняшнего мира с его глобальными геополитическими трансформациями, с сумасшедшей динамикой, наблюдаемой в течении последнего десятилетия, ситуации, когда вчерашние партнеры ставятся противниками, а потом происходит обратное – это нормальное обстоятельство, к которому нужно быть готовым. Именно потому нужно строить электростанции, прокладывать газопроводы, расширять объем товарооборота. В конце концов Турция – сосед России. Какие бы сложные отношения не складывались у двух стран на протяжении веков, мы не можем отгородиться друг от друга. Турция – это региональная сверхдержава, потенциал которой Россия может использовать на благо своих интересов, а не входить в лобовую конфронтацию, к чему активно подталкивали нас западные ？партнеры？.
- На примере успешного восстановления отношений с Турцией, можно ли сказать, что современная внешняя политика России вынесла определенные уроки из объективных ошибок, свойственных политике Советского Союза на Ближнем и Среднем Востоке особенно в поздний период существования СССР?
- Идеократические догматы, наверное, были уместны для своего времени, когда они увлекали страны, народы на какие-то геополитические свершения. Идеи, которые исповедовало позднее Политбюро с конца 70-х - начала 80-х гг. XX века, превратились в проблему нормальной геополитики страны, тормозили ее. На мой взгляд, они ？сбивали прицел？ советской политики, если говорить именно о внешней политике. Прежние правильные и верные решения относительно расширения советского влияния в странах Азии, Африки, Восточной Европы, искажала идеократическая внешняя политика позднего Советского Союза, которая наносила вред национальным интересам СССР.
Говоря о том же Афганистане, можно говорить о верном изначальном решении. С одной стороны, Запад спровоцировал Советский Союз на ввод войск, с другой стороны, если бы ограниченный советский контингент не появился в свое время в Афганистане, то Запад превратил бы эту страну в очаг долговременной нестабильности на рубежах советской Средней Азии. Об этом, не скрывая, в своих мемуарах и интервью рассуждают бывшие чиновники и руководители Государственного департамента США.
Собственно, изначально правильное решение в конечном счете увязло в догматах, которые диктовали необходимость не просто вмешаться в афганский конфликт на определенном этапе для решения конкретных задач и после их решения свернуть военное присутствие, а привели советское руководств к решению перестроить Афганистан, сделав из него очередную советскую республику. Решение конкретных политических задач военными методами трансформировалось в попытки переустройства общества и страны по отвлеченным от афганской культуры лекалам. Позднее эту же ошибку совершили Соединенные Штаты Америки, попав в сети уже своей идеократии либерально-демократического свойства.
Сегодня российское руководство действует более прагматично, решая конкретные задачи, не пытаясь навязывать кому-либо модели государственного и общественного устройства. В случае конкретного сирийского конфликта Россия решает задачу уничтожения террористических группировок, которые в противном случае приедут в наши города и придут уже в наши дома.
Нынешний российский подход хорош своей технологичностью, отсутствием стремления кому-то что-то навязать, ориентацией на суверенитет, на то, что любая интервенция – это плохо. Россия не осуществляет интервенций, но напротив, с одной стороны, отстаивает свои национальные интересы, а, с другой стороны, помогает народам и политическим системам сохранить приемлемый уровень стабильности, не скатиться в хаос и гражданскую войну.
Все кризисы, в которые вовлечена Россия на востоке или на западе, они, с одной стороны создают для страны поле разнообразных проблем, начиная с прямых людских потерь и заканчивая потерями в экономике, но с другой, объективная реальность доказывает, что так или иначе решать эти вопросы, эти кризисы необходимо, и решать, не опираясь на какие-либо идейные концепты. Этим и отличается современный российский подход к внешней политике.
Подготовил Михаил Симутов, Центр военно-политических исследований
20.03.2017