В начале XXI века политика Запада по отношению к России переросла в откровенно силовую политику, в которой отчетливо присутствовали элементы шантажа, угроз и запугивания. Прямое вооруженное насилие осуществляется пока через клиентские режимы и негосударственные организации. Созданные за последние годы в интересах Запада неформальные вооруженные формирования, террористические группы и экстремистские организации стали массово использоваться против интересов безопасности России уже не только на периферии России — на Кавказе и Средней Азии, но и на ее европейской части.

       По сути дела нападение на юго-восточные регионы Украины стало нападением на Россию, что хорошо понимали на Западе. В то же время в публичном поле это нападение изображали как внутриукраинский конфликт, в который вмешивается Россия. Тем самым уровень и масштаб войны против России искусственно снижался до рядового регионального вооруженного конфликта, чьи последствия долго скрывались, а масштабы — уменьшались. Незаметно, для мирового общественного мнения, но на Украине произошло главное: военная сила в полномасштабном формате стала применяться против русских и России, т. е. началась прямая война с Россией. И не важно, что вооруженные силы Украины не состояли из профессиональных военных США и НАТО, а из бывших военных. Они управлялись, т. е. действовали в интересах и подчинялись руководству США и НАТО, в соответствии с нормами и правилами новой, асимметричной войны. Проще говоря, во втором десятилетии XXI века на Украине война против России фактически началась, хотя формально ее никто и не объявлял. Впрочем, США только в последнее десятилетие воевали более 10 раз против 7 государств, не объявляя войны. Этот атрибут — объявление войны — стал, как уже говорилось, устаревшим атрибутом военной истории прошлого, как и многие другие особенности традиционной войны.

       События на Украине стали лишь одним из очередных звеньев неизбежно нарастающей конфронтации между западной и российской ЛЧЦ. Эта нарастающая конфронтация была следствием политики Запада сохранить за собой глобальный контроль над сложившейся финансово-экономической системой и всеми основными процессами в мире. Эта конфронтация также стала и реакцией России на растущий гегемонизм Запада, угрожающий существованию суверенитета и непосредственно самой российской нации. К началу второго десятилетия эта конфронтация уже фактически вылилась в силовую внешнюю политику, которая совершенно по-новому сформировала международную обстановку. События в Северной Африке и Сирии это подтвердили.

       Можно сказать, что внешняя политика США и Запада в XXI веке перешла из качества силовой политики в качество политики вооруженного насилия, когда граница между вооруженными способами и ？просто？ силовыми способами достижения политической цели исчезла. Проблема в том, что далеко не все это заметили, а те, кто заметил, — захотели это признать. По сути дела была официально утверждена новая модель поведения США в мире, которую Б. Обама назвал в февральской (2015 г.) речи, посвященной ？Стратегии национальной безопасности США？, ？…моделью американского лидерства, основанного на экономических и технологических преимуществах и ценностях американского народа？[1]. Фактически, любые силовые действия (даже чисто экономические) стали официально признаны одной из форм вооруженного насилия, составляя единую внешнеполитическую стратегию. Воен- ная сила формально и официально вновь, как и в период холодной войны, стала главным инструментом американской внешней политики. Как заявил по этому поводу в октябре 2014 года С. Лавров,

       ？Наши партнеры, которые фактически ввели санкции, не скрывают, что цель этих мер — не Украина. По сути, в их заявлениях и поступках постоянно сквозит истинная цель рестрикций — переделать Россию, изменить ее позицию по ключевым, принципиальнейшим для нас вопросам и заставить принять позицию Запада. Это прошлый век, прошлая эпоха, колониальное инерционное мышление？[2].

       К началу 2015 года противостояние России и Запада достигло критического уровня, когда политическое руководство России должно было делать принципиальный выбор либо в пользу сохранения остатков национального суверенитета, либо полного отказа от него и признания приоритетов Запада, т. е. фактического признания политического поражения и полной зависимости. Этот выбор В. Путин образно обрисовал в своем послании Федеральному Собранию в виде образа ？Мишки в тайге, у которого хотят вырвать когти？. Примечательно, что часть российской правящей элиты открыто готова была пойти на капитуляцию перед Западом. Война на Украине в 2014–2015 годах все более приобретала черты одного из региональных военных конфликтов на фоне контекста глобальной войны, имеющей новый сетецентрический, системный и гибридный характер. Россия столкнулась именно с очевидным внешнеполитическим вызовом в отношениях с Западом, с одной стороны, и с внутриполитическим кризисом национальной идентичности, необходимостью выбора между укреплением суверенитета и его окончательной потерей, — с другой. Переговоры в Минске между Россией и ЕС по поводу Украины в этой связи означали, что политико-дипломатические средства сохраняются в этом противостоянии, даже при понимании того, что они неэффективны. На самом деле, системная и сетецентрическая война западной ЛЧЦ против России преследует самые решительные и бескомпромиссные цели:

       — во-первых, воспрепятствование превращению России в центр силы, способный угрожать сложившейся в XX веке военно-политической и финансово-экономической системе, обеспечивающей США и возглавляемой ими ЛЧЦ выгодное перераспределение мировых ресурсов. Россия фактически поставлена перед выбором: либо, сохранив остатки суверенитета, принять внешние правила и нормы поведения в мире и в самой стране, либо быть уничтоженной в качестве самостоятельного и независимого государства с последующим разделом территории, ресурсов и контролируемого в мире пространства. В этой связи политика В. Путина в 2004–2015 годы рассматривается западной ЛЧЦ именно в качестве угрозы такого монопольного контроля и сохранения существующих систем и институтов;

       — во-вторых, ликвидацию суверенных институтов управления России, способных защищать национальные интересы и ценности уже после фактической потери ими власти в стране. Национальные институты — будь то институты военной организации, культуры, образования, природопользования, либо любые иные — рассматриваются в качестве потенциальной угрозы западной ЛЧЦ именно в силу их ？неподчиненности？ Западу, возможному, неизбежному противодействию его поли- тике. Такие независимые институты, по оценке западной ЛЧЦ, угрожают всей сложившейся в мире системе взаимоотношений и ценностей самим фактом своего существования. Они могут, даже не будучи активированы, подавать пример другим участникам международных отношений, ставя под сомнение право западной ЛЧЦ контролировать положение в мире;

       — в-третьих, изменить существующие международные нормы и правила, включая территориальные изменения зон ответственности, контроля над транспортными коридорами, акваториями и, в конечном счете, геополитическим пространством в пользу западной ЛЧЦ, изоляцию страны от союзников и возможный раздел ее территории.

       Таким образом, в отношении России преследуются самые решительные и безальтернативные цели, в соответствии с которыми формируется стратегия, средства и способы их достижения. Особенности целеполагания, кроме того, предполагают значительную детерминированность в выборе сценариев и их вариантов развития, а также соответствующих стратегий, которые должны каждый раз ставить государства, в конечном счете, перед выбором — капитуляция, либо вооруженное противоборство.

       ？Бескомпромиссность？ как принцип реализации будущего сценария развития МО, предполагает, что каждый раз вслед за очередными агрессивным действием США и их союзников другим государствам предстоит согласиться с этим действием (？пойти на компромисс？), либо столкнуться с усилением давления. Очень показателен пример такой стратегии политики США и ЕС на Украине, которая характеризуется эскалацией антироссийских действии. Ответная реакция России должна быть либо ？компромиссной？, т. е. признанием де-факто этих шагов, либо столкнуться с силовой эскалаций (санкциями), либо угрозой военного давления.

       Другой важной особенностью западной стратегии является изоляция континентальной части России от ее акваторий, потенциальных союзников и партнеров. Особенное значение на начальном этапе реализации этого варианта будет оспаривание безусловности суверенитета России над целыми регионами — от Арктики и морских акваторий до сухопутных пространств, а также транспортными коридорами.

       Рис. 1. Огораживание России

       В ходе реализации этой стратегии на определенных этапах прогнозируемого варианта силового сценария могут быть предприняты попытки добиться следующих целей:

       — изолировать и отторгнуть Калининградскую область, остров Сахалин, полуостров Крым, арктические острова и ликвидировать контроль над Северным морским путем (СМП);

       — де-факто и де-юре, где возможно, ликвидировать суверенитет России над акваториями Черного, Балтийского, Каспийского и Баренцева морей, ограничить экономический и военно-политический контроль над акваториями Охотского и Северного морей и др.

       Как ？реалистический？, так и ？пессимистический？ варианты доминирующего сценария развития МО после 2021 года будут нацелены на максимальную изоляцию России с севера, запада и юга, а также воспрепятствование развитию отношений РФ на юге со странами Центральной Азии и Юго-Восточной Азии. ？Стратегическое окружение？ предполагает, что будет сделано все для того, чтобы такие организации как ШОС, БРИКС (особенно ？треугольник？ КНР — РФ — Индия), ОДКБ не получили своего развития и не превратились в альтернативный западной ЛЧЦ центр силы.

       Определенное представление о последовательности достижения этих геополитических целей может дать следующая ？эскалация？ десуверенизации морских и сухопутных регионов:

       — медийные ？вбросы？ и ？научные？ концепции, обосновывающие необходимость международного использования некоторых регионов, ресурсов и транспортных коридоров;

       — декларации отдельных общественных деятелей, как правило, не связанных с реальной политической деятельностью;

       — создание организаций (общественных, гуманитарных, экологических, наконец, политических), требующих пересмотреть существующий статус территорий;

       — инициативы иностранных правительств, требующих формализации новых международных институтов и норм между- народного права;

       — продвижение баз, органов управления и ВС западной ЛЧЦ максимально близко к границам РФ;

       — создание органов управления для ведения специальных бое- вых операций на прилегающих ТВД;

       — инициирование внутриполитических кампаний, инспирирование акций, ？помощь？ НПО и другая деятельность, дестабилизирующая обстановку вблизи или в самих этих регионах и т. д.

       Если обратить внимание на карту прилегающих регионов и акваторий, то легко обнаруживается, что зачатки этой деятельности (иногда в весьма продвинутой стадии) уже наблюдаются. В частности, если речь идет о районах Арктики и СМП.

       Рис. 2.[3] Russian Claimed Territory in Arctic Ocean

       Параллельно со стратегией окружения и изоляции России во всех вариантах наиболее вероятного сценария предполагается содействие любым попыткам дестабилизации внутриполитической

       ситуации в стране и инициирование таких попыток. Эта политика направлена, в конечном счете, на территориальный раздел уже материковой части России. При этом такой процесс будет происходить поэтапно — от появления ？спорных？ районов в местах компактного проживания национальных меньшинств до раздела территории страны по ее ？естественным？ географическим рубежам — Уральским горам, реке Волге, Западной и Восточной Сибири, районам Дальнего Востока и т. д.

       Стратегия Запада, направленная на окружение и расчленение России, предполагает осуществление следующих организационно-управленческих шагов:

       — во-первых, создание специальных политических органов сетецентрического управления внутриполитической ситуации не только во всей России, но и в ее отдельных регионах, например, на Дальнем Востоке, в Восточной Сибири, Татарстане, Карелии и в других регионах, ориентированных на формирование национальных и социальных региональных конфликтов.

       — во-вторых, обеспечение этих органов управления информационными, медийными, экономическими и иными ресурсами, включая силы и средства для осуществления специальных операций;

       — в-третьих, создание органов управления и группировок вооруженных сил для последующего ведения войны на ТВД и возможной глобальной войны.

       В рамках сетецентрической войны по ？пессимистическому？ варианту военно-силового сценария развития МО после 2021 года предполагается использовать все вооруженные силы западной ЛЧЦ, которые будут ориентированы функционально на эти геополитические цели по аналогии с существующей системой управления ВС США, но с той разницей, что:

       — будут максимально использованы коалиционные возможности и силы внутренней оппозиции России, т. е. управление ВС западной ЛЧЦ будет не только политически системно, но и сетецентрично с военно-технической точки зрении и сетевым с точки зрения социальной, внутриполитической;

       — в значительной мере пропорции внутри механизмов управления ВС США и коалиции в отношении РФ будут ？исправлены？ в пользу ？мягкой силы？, экономических и информационных средств, механизмов социальной инженерии, внутриполитических диверсий и т. д. Иными словами, существующая матрица управления ВС США[4] должна быть определенным образом изменена для решения задач стоящих перед вариантами сценария ？Глобального военно- силового противоборства？.

       Рис. 3. Матрица управления МО США

       Важно также обратить внимание на основные тенденции в финансировании родов войск США, в частности на тенденцию увеличения финансирования сухопутных войск США в 2002–2014 годы. Эта тенденция свидетельствует о наращивании мощи сухопутных войск и может рассматриваться как признак готовности США к ведению сухопутных операций на чужой территории. Более того очевидно, что к 2021 году все ВС США будут мобильны и способны непосредственно участвовать в военных действиях.

       Рис. 4. Тенденции в финансировании сухопутных сил США

       Очевидно, что такие наземные операции планируется вести не на территории США, в Африке или Л. Америке, а в Евразии, прежде всего, против России. Крайне маловероятно, что США планируют масштабные операции сухопутных сил против других стран — опыт войны в Ираке и Афганистане дал убедительные доказательства того, что ведение сухопутных операций бессмысленно. Поэтому основной упор будет сделан на использование сил коалиции и подготовленной заранее оппозиции.

       Другое дело — использование сухопутных сил против ключевых объектов, имеющих политическое, экономическое или военное значение. В этом случае их оккупация и удержание являются важным этапом завершающего этапа войны после уничтожения (или смены) политического руководства. До этого предстоит завершить последний этап сетецентрической войны и демонтажа государства.

       Финансирование сухопутных сил США подтверждает тот факт, что к 2012 финансовому году был достигнут максимальный уровень и удовлетворены неотложные потребности. Сохранение объемов финансирования после вычета расходов, которые прежде шли на наземные операции в Афганистане и Ираке обеспечивают Армии США необходимый уровень опережающего развития. Как видно из приведенной ниже диаграммы этот уровень достаточно высок для обеспечения решения оккупационных задач после нанесения поражения в воздушно-космическом ударе с помощью средств ВТО[5].

       Рис. 5. Идентификация центров гравитации как системных компонентов, которые являются определенным набором узлов и связей

       В этой связи было бы правильно привести изложение того, как видится современная война в США и как планируется ее ведение в будущем. Здесь можно, например, сослаться на американского военного теоретика Уордена. Описывая способы применения силы в сетецентричной войне, он, в частности, пишет: ？Оказывая давление на тот или иной центр тяжести, можно заставить противника действовать именно так, как задумано, что приведет к его поражению. Не обязательно полностью уничтожать вооруженные силы или инфраструктуру, нужно лишь правильно и точно рассчитать какие именно центры и в какой момент следует подвергнуть атаке. Также интересно мнение Уордена о том, что любая страна среднего размера при поражении до 500 ее объектов может быть полностью парализована？[6].

       Данная концепция, в общем, была полностью принята на идеологическом и техническом уровнях военно-политическим руководством США, что подтверждается более поздними конфликтами с военным вмешательством США (Югославия, 1999 г.). Однако необходимо определить, под чем конкретно в военно-политических кругах США понимаются собственно операции на основе эффектов[7].

       Объединенное командование США (JFCOM) эффектом называет ？физический, функциональный или психологический результат, событие или то, что является результатом конкретных военных и невоенных действий？, а операции на основе эффектов (ООЭ) — это процесс, направленный на получение желаемых стратегических результатов или ？эффект？, оказываемый на врага посредством синергетического, мультипликативного и кумулятивного применения полного спектра военных и невоенных возможностей на тактическом, оперативном и стратегическом уровнях.

       ООЭ определяются и как операции, задуманные и спланированные в рамках системы, которая рассматривает весь спектр прямых, косвенных и каскадных эффектов, которые могут, с разной степенью вероятности, быть достигнуты путем применения всех национальных инструментов: военных, дипломатических, экономических и психологических. ООЭ включает ？идентификацию и боевое столкновение с уязвимыми и сильными сторонами противника объединенным и целенаправленным способом, используя все доступные средства для достижения конкретных последствий в соответствии с намерением командира？. Кроме того, ООЭ направлено на ？достижение желаемых результатов в будущем？. Также, согласно военному справочнику США, под такими военными действиями понимается использование военного конфликта для достижения желаемых стратегических результатов посредством воздействия вооруженных сил[8].

       В этой связи следует исходить из того, что современный сценарий развития МО означает только начальную, во многом скрытую, стадию сетецентрической войны против России, за которой неминуемо должны последовать более решительные наступательные действия. Однако уже на нынешнем этапе достаточно отчетливо проявились основные черты этой войны, которые характеризуются:

       — идеологической, цивилизационной и политической бескомпромиссностью, что исключает благостные надежды ？на объятия Запада？. При этом такая бескомпромиссность сочетается с про- ведением политики ？мягкой силы？, которая (при множестве разных определений) сводится к лидерству, способности ？устанавливать, по мнению родоначальника этого понятия Дж. Ная, — ？повестку дня？[9], т. е. быть политико-идеологическим лидером;

       — конечными военными целями ？на уничтожение？ российской ЛЧЦ и России, как государства, а не на заключение перемирий и договоренностей, и не предполагает ？цивилизованного？ использования оружия, как показали события на Украине. Требуется не просто поражение России, а ее уничтожение как единого государства и центр возможной консолидации сил в Евразии;

       — разрушением цивилизации, нации и уничтожением российского государства, как носителей системы ценностей, исторического и культурного, а также духовного наследия, альтернативного наследию западной ЛЧЦ;

       — раздел территории, природных ресурсов и транспортных коридоров России, т. е. ликвидации геополитического центра силы, способного контролировать Евразию.

       В этом контексте развитие ？пессимистического？ варианта сценария ？Глобального военно-силового противоборства？ в 2016– 2021 годы можно представить на логической схеме следующим образом (рис. 6).

       Рис. 6. Логическая схема наиболее вероятного, ？пессимистического？ варианта развития сценария ？Глобального военно-силового противоборства западной ЛЧЦ？ в 2016–2021 гг.

       Можно предполагать, что уже до 2021–2022 годов развитие сетецентрической войны западной ЛЧЦ против России перейдет на новый уровень, предусматривающий:

       — легальные поставки ？марионеточному правительству？ Украины современных ВиВТ и достаточного количества инструкторов по обучению;

       — ввод ограниченного контингента войск НАТО в ключевые стратегические точки Украины;

       — полное воздушно-космическое обеспечение боевых действий на Украине, включая возможный перевод конфликта в формат ？бесполетной зоны？;

       — военно-политические и экономические меры давления и др. Подобное развитие такого варианта сценария МО будет происходить в соответствии с указанными выше тремя вариантами единого сценария сетецентрической войны против России, не предполагая серьезных альтернатив. Обращение к тому или иному конкретному варианту сценария будет зависеть от тактических условий. К сожалению, теоретически возможный альтернативный сценарий развития МО в ？переговорно-договорном？ ключе означает, что Россия должна будет фактически капитулировать, а именно:

       — не только отказаться от поддержки населения восточных регионов Украины, но и вообще русских и других соотечественников (например, осетин и абхазов) на постсоветском пространстве;

       — резко снизить свои политические амбиции в Сирии, Египте, Вьетнаме, Арктике и т. д. фактически отказавшись от суверенной внешней политики;

       — публично признать американское мировое лидерство, право США на всемирный политический и финансово-экономический контроль, ？универсальность？ их системы ценностей и отчетливо выразить (в т. ч. публично) готовность впредь следовать американскому курсу[10].

       Этот сценарий развития МО означает не просто отказ Рос- сии от остатков суверенитета, но и отказ правящей элиты от всей системы национальных интересов и ценностей, а в дальнейшем — неизбежно — от государственности и национальной идентичности. С политической точки зрения такой исход — полная капитуляция. Это будет не просто военное поражение, а полный и окончательный национальный разгром. Следствием этого разгрома станет всеобщая междоусобная, в том числе межэтническая война на территории России, ведущая к физическому уничтожению русского народа. Методы и инструменты такого уничтожения наглядно проявились в ходе действий вооруженных формирований киевского режима на Донбассе в 2014–2015 годах. К сожалению, значительная часть российской правящей элиты, и общества, воспитанных в западном ？духе？, не осознают неизбежных последствий поражения России в сетецентричной войне и готовы даже капитулировать.

       Таким образом, вырисовывающиеся в настоящей момент военно-стратегические цели Запада несут смертельную угрозу национальной безопасности России. Даже частичное достижение Западом этих целей привело бы не просто к ущемлению ключевых интересов нашей страны, но означало бы, по сути, ее капитуляцию, равноценную полному военному поражению. Такой результат является неприемлемым для России по одной простой причине. В этом случае России просто не станет, а русская нация будет рас- членена и уничтожена. Только победа в этой схватке с Западом может обеспечить выживание российского государства и российской цивилизации.

       >> Полностью ознакомиться с коллективной монографией ЦВПИ МГИМО “Стратегическое прогнозирование международных отношений” <<

       [1] Стратегия национальной безопасности (？The White House？) / Эл. ресурс: ИНОСМИ, 2015. 13 февраля / http://inosmi.ru/

       [2] Лавров: истинная цель санкций — заставить Россию принять позицию Запада. ИТАР-ТАСС, 2014. 19 октября / http://itar-tass.com/politika/1517691

       [3] University of Durham, UN Marum.

       [4] http://dcmo.defense.gov/corporate-program/documents/SDCFP%20Out brief%20V5%20 PRINTABLE.ppt

       [5] ARMY US FY 2013–FY 2014 Budget Requests / www.defense.gov/DODCMS Share/briefingslide/365/FY14-Budget-Overview.ppt

       [6] Савин Л. В. Сетецентричная и сетевая война. Введение в концепцию. М. : Евразийское движение, 2011. С. 15.

       [7] Там же.

       [8] Савин Л. В. Сетецентричная и сетевая война. Введение в концепцию. М. : Евразийское движение, 2011. С. 16.

       [9] Nye J. Soft Power. The Means to Success in World Politics. N.Y.: Public Affairs, 2004.

       [10] Подберезкин А. И. Третья мировая война против России: введение к исследованию. М. : МГИМО–Университет, 2015.

       19.07.2017