Материал из номера

       Март 2013

       Скачать номер

       в PDF формате

       2 (15) марта 1917 года Россию лишили короны. А вместе с ней — монархического государственного устройства, имперского статуса, грядущей и обязательной победы в Первой мировой войне. У страны отняли миллионы подданных, в одночасье превратившихся в граждан-товарищей и погибших в результате Февральского и последовавшего за ним Октябрьского переворота.

       После 1917 года добрых семь-восемь десятков лет всех нас настойчиво убеждали в том, что царский режим сгнил на корню, назрела революционная ситуация, вспыхнул порыв масс и так далее. Проще говоря, Февральская революция случилась сама собой, как что-то вроде стихийного бедствия. Точнее, произвели ее на свет, конечно, некие люди. Но они, эти люди, ситуацией вовсе не управляли, а шли у нее на поводу. Реагировали, так сказать, по факту.

       В процессе убеждения неизменно присутствовало: царь был плохой, и он отрекся. Сей посыл в советских учебниках и исследованиях на тему — чистой воды аксиома. И если к переворотам 1917 года отношение в освобождающемся от красной пропаганды российском обществе заметно изменилось, сдвинулось в сторону объективности, то Николай II как был отреченцем, так им и остался. Что там общество — многие авторитетные историки уверены, что все так и было: император отрекся, революция свершилась. Уверенность зиждется на тоннах научных изысканий, написанных в ХХ веке, на личных свидетельствах людей, находившихся тогда, в конце февраля — начале марта, рядом с императором, и... на одном-единственном документе — так называемом Манифесте об отречении, хранящемся в Государственном архиве РФ.

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Солдатский митинг на фронте. 1917 год

       ОРГАНИЗОВАННАЯ СТИХИЯ

       Но прежде, чем говорить о том, что же произошло с 28 февраля по 3 марта 1917 года на скромной станции Октябрьской железной дороги с символическим названием Дно и в Пскове, стоит присмотреться к "стихийному бедствию", именуемому Февральской буржуазной революцией. О случайности тех событий говорить не приходится.

       Шла война, и народу было трудно. Но довольно нескольких цифр, чтобы понять, насколько труднее приходилось нашим основным противникам — немцам. Доля мобилизованных мужчин призывного возраста в России составила 39 процентов, а в Германии — 81 процент. В 1917 году немцы начали испытывать тотальный дефицит. Это касалось не только людских ресурсов, но и материальных. Русская армия сохранила боеспособность и была вполне прилично оснащена. Забылся снарядный и винтовочный голод. Черчилль в своих мемуарах высоко оценивал военный потенциал России в этот период и уверенно заявлял, что, не случись у нас переворота, Антанта праздновала бы победу уже в 1917-м.

       Итак, фронт стоял на позициях. Промышленность работала. Хлеб собирали.

       О необходимости изменения политического устройства государства говорили не только малочисленные большевики. Об этом говорили все. В том числе и сам государь. Было широко известно, что после победы верховная власть планировала превратить Россию в конституционную монархию. Николай готовился к тому, чтобы передать трон наследнику-цесаревичу сразу после его совершеннолетия. Предполагалось, что Алексей Николаевич станет первым русским монархом, приносящим присягу на конституции.

       В такой ситуации политические силы, уже давненько оппонировавшие царю, должны были торопиться. О необходимости поспешать откровенно писал в мемуарах один из лидеров оппозиции, Милюков. Сил этих имелось немало. Тут и правые либералы из Думы и финансово-промышленных кругов, ориентированные на западную модель управления. Тут и масоны, которых в царствование Николая расплодилось без меры. Тут и левый фронт. Тут и некоторая часть дома Романовых во главе с великим князем Николаем Николаевичем — младшим. К слову, государь был прекрасно осведомлен о существовании и планах этой разномастной фронды. Просто не верил в ее способность к результативным действиям. Потому как твердо верил армии и генералитету. Эта вера и явилась фундаментом тех ошибок, которые были совершены царем в феврале-марте 1917 года.

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал М.В. Алексеев и офицеры Генерального штаба

       Внутренняя оппозиция опиралась на помощь и технологии наших вечных западных доброжелателей. Если немцы сделали ставку на левые силы, то британцы и американцы (не столько политики, сколько представители трансатлантического капитала) — на правые.

       Но и левые, и правые, и великие князья, и генерал-адъютанты понимали, что после победы авторитет Николая II в русском обществе поднимется на недосягаемую высоту. И все грядущие изменения в стране пойдут по пути, намеченному и контролируемому самим Николаем, и никем другим.

       Да, надо было торопиться. Тем более что многое уже было подготовлено. Одним скромным фактом можно подтвердить то, что в системе управления, в том числе и военного, происходили не спонтанные сбои, а натуральный саботаж. Не секрет, что столица была переполнена призывниками. Учебные роты гвардейских полков распухли в разы. Опытных кадровых офицеров не хватало. Понимая, что от запасных батальонов Петрограда зависит порядок в столице, Николай распорядился зачислять в учебные роты только представителей крестьянского сословия. Фабричную публику, куда менее дисциплинированную и куда более политически активную, превращать в солдат следовало в губерниях. Однако этот приказ выполнен не был. Я бы даже сказал, он был выполнен с точностью до наоборот.

       Февральские волнения в Петрограде были спровоцированы. Все разыграли как по нотам. О чем точно высказался в свое время Ульянов-Ленин. И что самое важное — эта "музыка революции" была написана и исполнена в основном государственными людьми самого высокого ранга и самых внушительных возможностей. Председатель Совета министров "на час" князь Львов, думцы Родзянко, Гучков, Милюков, Керенский, великие князья Николай Николаевич, Николай Михайлович, Кирилл Владимирович с братьями, Дмитрий Павлович, генералы Алексеев, Рузский, Брусилов, Крымов, Мрозовский...

       Столица поднялась. Пошли убийства офицеров и полицейских чинов. Первая жертва — убитый на Знаменской площади полицейский офицер Крылов. Начались грабежи. Одним из первых разгромили дом министра императорского двора графа Фредерикса. Но император еще оставался императором. Под его рукой находилась армия, и нахождение царя в столице, куда оперативно прибыли бы несколько регулярных боевых полков, свело бы все "революционные" усилия на нет. "Находившиеся в теме" заговорщики понимали это как никто. И боялись. Хотя некоторые генералы уже позволяли себе не выполнять царские приказы. Так, генерал Гурко лишь на третий раз подчинился приказу перевести с фронта в столицу Гвардейский флотский экипаж.

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Николай Владимирович Рузский (1854–1918), генерал-адъютант, генерал от инфантерии, член Военного и Государственного советов. Участник русско-турецкой (1877–1878), русско-японской (1904–1905) и Первой мировой войн. Активный участник Февральского переворота

       ДОРОГА В ЗАПАДНЮ

       В последние дни царствования Николай II совершил две ключевые ошибки. Сначала он поддался на явно не мотивированную реальными обстоятельствами просьбу начальника штаба Ставки генерала Алексеева срочно покинуть Петроград и прибыть в Ставку в Могилев. Какой такой требующий личного присутствия царя вопрос сочинил Алексеев, истории неведомо. Но — сочинил! И 22 февраля (7 марта) царь выехал из столицы. И уже на следующий день в городе начались волнения. 27 февраля дрогнули распропагандированные запасные батальоны: в лейб-гвардии Волынском полку унтер-офицер Кирпичников застрелил ротного командира штабс-капитана Лашкевича.

       Вот тут и выяснилось, что взять ситуацию в Петрограде под контроль из Могилева государь не может. А в самом Питере власть оказалась на это неспособной по своей слабости. Кто-то верно подметил, что в те годы Николай испытывал острый кризис кадров. Преданные люди в большинстве своем оказывались малокомпетентными и нерешительными. Генерал Хабалов, получивший приказ подавить беспорядки "к завтрему", только развел руками и спросил: "Как это?"

       Вторая ошибка — путешествие из Могилева в Царское Село. В советской историографии эту поездку объясняли так: слабый, безвольный царь и не думал о восстании в Петрограде. Его, мол, беспокоила корь, свалившая его детей в Царскосельском дворце. И вообще — к семье ехал. На самом деле корь беспокоила. Но главная причина поездки домой крылась в другом: Николай собирался навести порядок в столице. Так как уже стало ясно: волнения приняли опасный характер. О понимании этого свидетельствуют приказы императора генералу Иванову о назначении его военным губернатором Петрограда и срочном переводе с фронта в столицу двух кавалерийских, двух пехотных полков и пулеметной команды. Не было в тот момент в Ставке вялого и подавленного 50-летнего мужчины-фаталиста — образ, созданный историками-пропагандистами. В Ставке находился государь, решительный и целеустремленный человек, который понимал, что нужно делать. Другой вопрос — оставались ли у него возможности?

       Ведь в предательство генералов Николай Александрович не верил до последнего момента. И только после того, как командующий Северным фронтом генерал Рузский (по совместительству — активный член масонской ложи) заявил, что у него нет надежных частей для отправки в Петроград, государю стало ясно: думские правые лидеры и несколько высших генералов — заодно.

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Император Николай II с семьей на перроне вокзала во время прибытия в Ставку. Могилев. Май 1916 года

       Но прежде — 28 февраля (13 марта) — был выезд из Могилева. По странному стечению обстоятельств поезд с царским конвоем отправился вслед за собственно царским эшелоном спустя... 17 часов! Фактически российский император поехал в столицу из Белоруссии без всякой охраны. Едва началось путешествие, кончились информационная блокада и дезинформация, окружавшие царя в Ставке. Туда, в Могилев, ему сообщали из Петрограда откровенную ложь о положении в столице. Только Родзянко, глава временно распущенной 26 февраля Государственной думы, почувствовав неладное одним из первых, на следующий день начал слать в Ставку истеричные телеграммы. В пути, благодаря общению с местной властью на станциях, император узнал многое.

       Станция Дно — узловая. Отсюда расходились дороги в разные стороны. Одна из них — на Петроград. Другая — на Псков. Императорский литерный повернул на другую. Как это случилось? Разве государь уже не отдавал приказы? Похоже, что так...

       Этот маневр, в отличие от многих маневров на фронтах Первой мировой, генералам-заговорщикам удался на славу. Заманили в одну — могилевскую — ловушку, но едва царь из нее вырвался, устроили новую западню — псковскую. Если в Могилеве положение контролировал генерал Алексеев, то в Пскове — генерал Рузский.

       Он-то и пошел в атаку, едва царский поезд был загнан в тупик. Сам государственный переворот уже случился. Правительства не стало, Думы — тоже. Возник Временный комитет ГД и Петроградский совет рабочих депутатов. Осталась одна малость — обеспечить легитимность новой власти.

       МАНИФЕСТ И КАРАНДАШ

       Генерал Рузский, всей карьерой обязанный государю, миндальничать не стал. Началась мощная психологическая обработка с использованием самых низких приемов. Давили на чувство ответственности и любовь к России, которая пострадает в случае отказа подписать отречение. Пугали тем, что опасность нависла над семьей. Врали, что армия вся за республику. И даже Собственный Его Императорского Величества конвой, состоявший из кубанских и терских казаков, пошел выразить свое приятие новой власти к Таврическому дворцу. Наконец, инсинуация с телеграммами, полученными от командующих фронтами и флотами в ответ на телеграмму генерала Алексеева, в которой запрашивалось мнение высших военачальников: отрекаться или нет? Текст Алексеев составил так, что всем стало ясно — альтернативы отречению нет. В то же время царя лишили возможности получать информацию об истинном положении дел. Даже свежие письма супруги от государя прятали.

       История с так называемым отречением описана подробно, чуть ли не по минутам. Понятно, что первоисточниками являются участники событий. То есть — заговорщики. Рузский, правда, воспоминания оставить не успел. В 1918 году в Пятигорске большевики зарубили его шашками. Но щедро делились нюансами бывшие думцы Гучков и Шульгин, генералы и офицеры, находившиеся 2 (15) марта в Пскове.

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Василий Витальевич Шульгин (1878–1976), русский политический и общественный деятель, публицист. Депутат II, III и IV Государственной думы, принявший Манифест об отречении из рук Николая II. Один из организаторов и идеологов Белого движения

       Наверное, было бы странным, если бы кто-то из соучастников процесса, заинтересованных в его однозначном результате, позже стал рассказывать что-то такое, что могло бы вызвать сомнения. Вот и рассказывали, как из Ставки прислали подготовленный дипломатом Базили и отредактированный генералом Алексеевым проект манифеста, как уговаривали государя подписать, как тот удалился на некоторое время в соседнюю комнату и вышел с поправленным и подписанным текстом, как уже за полночь эту бумагу визировал министр двора Фредерикс.

       Но вот закавыка: даже единомышленники дают, как говорится, противоречивые показания. Понятно, что существует аберрация памяти. Но слишком очевидные вещи забыть или перепутать затруднительно. Например, Шульгин вспоминал, что проект манифеста прислали из Ставки на четвертушках бумаги, в нескольких частях. В таком случае не ясно, каким образом четвертушки превратились в лист стандартного размера, под которым и стоит царская подпись. Если Николай правил и подписывал документ в одиночестве, стало быть, сам и печатал на машинке — так, что ли?

       Но это мелочь по сравнению с другими обстоятельствами. Несколько современных историков, в частности Разумов, Мультатули, Сафонов, Чечаничев, Савельев, Стариков, Сорокин, внимательно, если не сказать дотошно, изучили вопрос, и их выводы актуализируют тему подлога до предела.

       Речь не о том, подписывал ли Николай II эту бумагу или нет. Хотя и тут имеется весьма любопытная версия, согласно которой текст был напечатан на готовом бланке с подписью императора. Лично мне эта версия не кажется убедительной. Поэтому — речь о том, какую бумагу подписывал царь. Начнем с того, что манифест — это официальный и очень важный государственный документ. Царский манифест — это обращение ко всем подданным с повелением. И это обращение всегда находится под "шапкой" и пишется в строгой канонической форме: "Божию милостью Мы, Николай Второй..." Равно как и в конце текста в обязательном порядке следовало: "На подлинном Собственною его Императорского Величества рукою подписано... Николай". Далее — автограф и личная печать.

       Посмотрим, что нам предлагает Манифест об отречении. Бумага адресована почему-то генералу Алексееву. Так и напечатано: "Ставка. Начальнику штаба". Уже странно, потому что официально должность Алексеева называлась "начальник штаба Верховного главнокомандующего". Армия — штука, немыслимая без точных формулировок, субординации и бюрократии. А государь был человеком с военным образованием и военными же привычками. Никаких "Божией милостью" и "Собственною рукою" в помине нет. Внизу листка только подпись — Николай. Исполнена карандашом! Вопрос изучен: государь никогда почти за два с лишним десятка лет на престоле не подписывал официальных документов карандашом. Думаю, в истории человечества вообще не найдется примеров, когда после изобретения чернил государственные деятели подписывали казенные бумаги карандашом. Да зачем было использовать обыкновенный листок, если в вагонном кабинете царя имелись в изобилии официальные бланки на все случаи жизни. И последнее по этой части. В левом углу стоит дата. Совершенно непонятно, по какой причине возник такой странный порядок: число, месяц, час, минуты, а потом — год? В то время как документы в империи датировались куда более логичным образом. Скажем, 1 марта 1917 года, 15 часов 00 минут.

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Александр Иванович Гучков (1862–1936), крупный русский капиталист, основатель и лидер партии октябристов, член Государственного совета, председатель III Государственной думы (1910–1911). Военный и морской министр Временного правительства

       Конечно, можно апеллировать к уникальности события. Не каждый день отрекаются от трона. Но почему спустя полтора года в аналогичной ситуации германский кайзер Вильгельм все сделал по традиционному канону? Что, вечное русское разгильдяйство? Это качество Николаю свойственно не было. Да и генерал Алексеев слыл за "бумажного червя". Тем более — кадровый генштабист!

       Есть странности иного свойства. Бумага была подписана (если была!) 2 (15) марта, а в питерские газеты сообщение попало 1 (14)-го. Или — подписи под копиями абсолютно идентичны, будто сделаны не живой рукой, а с помощью факсимиле. Но существуют ли карандашные факсимиле? Может, проще было подпись подделать и перенести с помощью стекла на листки бумаги, как это делали школьники в дневниках? Уже упомянутый историк Разумов убежден, что подпись скопирована с приказа Николая II о вступлении в главнокомандование от 1915 года.

       Официальные распоряжения царя в обязательном порядке визировал министр двора. В нашем случае — граф Фредерикс. Позднее, на следствии, почти 80-летнему старику задали вопрос: его ли подписи стоят под "отречением", и он ответил, что сомневается. И в самих подписях, и в том, что в принципе в каком угодно состоянии способен был завизировать такой странный документ. А состояние у Фредерикса в те дни было неважное. И так сильно больной старик узнал, что разорен его дом в Питере и исчезла семья.

       Несколько слов о копиях. Зачем они понадобились? Гучков и Шульгин уверяли царя, что из соображений безопасности. Мол, по дороге в Питер и в самой столице неспокойно. Очень странное объяснение. Ведь они собирались везти в Петроград МАНИФЕСТ ОБ ОТРЕЧЕНИИ. По городу, в котором уже свершился государственный переворот, разгуливали сотни тысяч людей с лозунгами, среди которых не последнее место занимал "Долой самодержавие!". Их с такой бумагой должны были нести до Таврического дворца на руках. А они боялись...

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Манифест об отречении Николая II

       ОТРЕЧЕНИЕ ИЛИ ОТРЕШЕНИЕ?

       Но все эти странности — ничто по сравнению с тем, имела ли данная бумага хоть какой-то законный характер. Законы Российской империи не предусматривали возможности добровольного отречения властелина от трона. Можно вспомнить историю с великим князем Константином, отказавшимся от права на престол в 1823 году. Но разница в том, что Константин Павлович не был на тот момент действующим императором, а являлся лишь августейшим наследником.

       На этом, собственно, аргументацию можно и оборвать. Нельзя — значит нельзя. Но есть интересные нюансы, о которых грех не упомянуть. Ни при каких обстоятельствах царь не мог отречься в пользу младшего брата, так сказать, минуя собственного сына, являвшегося наследником. В тексте Николай говорит о "некоем согласии с Государственной думой" по вопросу об отречении. Но как можно достичь согласия с организацией, которой уже нет. Повторюсь еще раз, к 2 (15) марта государственный переворот уже произошел, и власть перешла временным органам. Это лишний раз говорит о полной юридической недееспособности тех, кто составлял проект манифеста.

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Николай II и министр императорского двора граф В.Б. Фредерикс. 1913 год

       Наконец, в юриспруденции существует такое понятие, как добровольность принятия решения. Разумеется, непросто доказать, что царь пошел на этот акт по принуждению. Но еще труднее доказать обратное. Даже видимость публичности отречения отсутствовала полностью. Сам император никаких заявлений по этому поводу не делал.

       Царь в тот день ограничился единственной записью: "Кругом измена и трусость, и обман". Кто знает, какое значение вложил государь в эту фразу. Возможно, это не простая констатация происходившего с ним в те часы. О каком именно обмане шла речь? Может быть, о том, что вся история с отречением — это обман русского народа? И не пытался ли обмануть обстоятельства сам император?

       Николай II был прекрасно образован. Имел отличную юридическую подготовку. Наследнику полагалось учиться хорошо. Крайне сомнительно, что он не понимал всей юридической ничтожности предложенной ему на подпись бумаги. Потеряв все рычаги управления, не имея под рукой силы, способной энергичным образом защитить законную власть, подвергаясь шантажу и как государственный человек, и как отец семейства, царь шел на компромисс с ошалевшими от успеха заговорщиками. Чтобы выиграть время, чтобы вырваться из плена, чтобы найти союзников и помощников. И если б ему это удалось, подписанная бумажка не имела бы никакого значения. Разве такой тактический ход не мог прийти государю в голову? И тогда крылатое выражение Блока "отрекся, как будто эскадрон сдал" тоже приобретает иное толкование. Не сдался император на милость заговорщиков, наоборот — боролся с ними до конца. Потому и вел себя сдержанно и спокойно.

       Но — не оказалось времени. Не выбрался из ловушки. Не обрел надежных и удачливых товарищей.

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Николай II и цесаревич Алексей под арестом в Царском Селе. Апрель 1917 года

       Среди прочих аргументов в пользу легитимного отречения приводится и такой: почему после марта 1917 года и вплоть до июля 1918-го Николай Александрович молчал, не сделал ни одной попытки дезавуировать результат псковских событий? А кому, спрашивается, говорить? Придворные разбежались. Иностранных представителей к нему не пускали. Новая власть на контакты не шла. Жаловаться солдатам в превращенном в тюрьму Александровском дворце, а позже — чекистам и красногвардейцам в Тобольске и Екатеринбурге? Кричать из окна в сторону случайных прохожих?

       Хорошо, а почему ж тогда не уехал, ведь была возможность покинуть ополоумевшую страну и перебраться в Англию. А уж там, опираясь на британских царствующих родственников, развязать пиар-кампанию.

       Личная переписка не требует кривляний и этикета. Если внимательно читать письма Николая II, станет пронзительно ясно, как этот человек относился и к России, и к своим обязательствам перед вверенной ему Богом страной. А Россия — воевала! И для государя покинуть страну в такое время означало одно — изменить всему для него святому: вере, долгу, чести. Он смог перенести измену других, но совершить измену самому для него было немыслимо.

       Сдается мне, да и не мне одному, что операция заговорщиков "Отречение" куда больше похожа на операцию "Отрешение". Всего одна буква не совпадает, но как меняется смысл? Выходит, государя императора отрешили от власти в марте 1917-го? Но государем императором Николай Александрович Романов оставался до последнего своего земного дня.

       Послать

       ссылку письмом

       Распечатать

       страницу