Стихи

       Опубликовано в журнале Урал, номер 2, 2022

       Ганна Шевченко — поэт, прозаик. Родилась в г. Енакиево (Украина). По образованию финансист. Автор четырех сборников стихов, в том числе ？Форточка, ветер？ (2017), ？Путь из орхидеи на работу？ (2020) и книги прозы ？Забойная история, или Шахтёрская Глубокая？ (2018). Лауреат Международного конкурса им. Фазиля Искандера (2017). Живет в Подмосковье.

       ***

       Они добры и большероты,

       по кругу ходят, как часы,

       живут ночные бегемоты

       в болотах средней полосы.

       Лакают солнце из кувшинов,

       букашек ловят на лету,

       из голубики и кувшинок

       венки избранницам плетут.

       Надев коричневые гетры,

       толпой идут по глади вод.

       Когда над ними воют ветры,

       они ложатся на живот

       и обнимают отраженья Жирафа, Лиры и Орла,

       и души их, в одну сложившись, летят по небу, как стрела.

       И мы с тобой когда-то будем лететь над брошенной землей,

       сияя чистыми глазами и серебристой чешуей.

       ***

       Береза ширится весной

       и к сентябрю превысит норму —

       ее отросток боковой

       имеет правильную форму.

       Ее неровная листва

       по кругу зелень распластала —

       застыла маска божества

       в самоподобии фрактала.

       В угоду смогу и парам,

       застыв от радости, от неги,

       колышут птиц по вечерам

       заматеревшие побеги

       или сияют поутру,

       как будто в воздухе сгорают,

       нет, я сегодня не умру —

       от красоты не умирают.

       ***

       Ночи стали темными и длинными,

       солнце опустилось за паром,

       воздух, переполненный дельфинами,

       отдает водой и серебром.

       Папоротник светится сквозь толщу,

       из-за тучи видимый на треть, —

       нужно быть внимательней и проще,

       чтобы звезды в небе рассмотреть.

       Чем светлей, тем делается ближе

       запах бузины и чабреца,

       лирика галактиками движет

       и не останавливается.

       ***

       Таилось в низине Донбасса

       одно небольшое село,

       река из двойного атласа

       его огибала. Стекло

       ее вод неглубоких

       на дне отражало плотву,

       лениво подводные боги

       вращали в воронках листву.

       Соцветия львиного зева

       вода торфяная несла,

       текла она справа налево

       и слева направо текла.

       Стрижи над рекою высоко

       копили свой утренний гам,

       и шарм придавала осока

       высоким ее берегам.

       О радуге пели лягушки,

       за окнами было свежо,

       проснувшись у края подушки,

       я думала: как хорошо.

       Заря хороводилась ало,

       закат розовел высоко,

       и было так много, так мало

       и так нестерпимо легко.

       ***

       Птицы погибают в одиночку;

       вот она, певица от пернатых,

       носится, похожая на точку,

       а и бэ — ее координаты,

       птице, как последнему пришельцу,

       в двадцать первом веке новой эры

       нужно бросить маленькое тельце

       на добычу роз из атмосферы;

       птице, предназначенной на откуп,

       неуютно между берегами,

       будто в ее горло циркуль воткнут,

       и вода расходится кругами,

       птица — неделимая частица,

       ветра воспалившаяся рана,

       потому светящаяся птица,

       как роса небесная, желанна.

       ***

       Куда бы ни ехал, куда бы ни шел ты,

       в мясную палатку, в соседний район, —

       печальная осень пурпурным и желтым

       листву заполняет до самых краев.

       Невидимый ветер вращает бобины,

       и музыка льется в пустые сады —

       шагай себе мирно, смотри на рябины,

       в засохшую пустошь ночной лебеды.

       Мне нравится мякоть осеннего шума

       и климат, похожий на горный Тибет,

       я это пишу для себя, не подумай,

       что смею навязывать что-то тебе.

       Ты выйдешь, случайно позиции спутав,

       в колючую темень осенних дождей —

       спаси тебя ангел трамвайных маршрутов,

       храни тебя бог городских площадей.

       Я тоже, наверно, свидетелем буду,

       тому, как рождается холод прямой,

       тому, как по трассе усталые люди

       в вечернем автобусе едут домой.

       ***

       Я вчера спросила у ольхи,

       почему не пишутся стихи,

       почему стоит она одна,

       никому в округе не видна.

       Отвечает: холодно! А так —

       никаких панических атак,

       никакой душевной темноты

       никаких терзаний у черты.

       Говорит, качаюсь на ветру,

       говорит, терзают поутру

       только тишь да внутренняя гладь —

       скукотища, не о чем писать.

       Повесть