Материал из номера
Апрель 2008
Скачать номер
в PDF формате
"Царь закончил словами: "Поздравляю вас с производством. До свидания, господа офицеры!" Последние слова он особенно подчеркнул, повысив голос... Перевоплощение наше осуществилось. Еще пять минут назад я был солдат, а теперь! Неужели я действительно офицер? Неужели я уже человек, настоящий человек?!!" Из воспоминаний князя Владимира Трубецкого, 1912 год
Мама моя служила в Российской государственной библиотеке, тогда еще Ленинке. Нередко после занятий я торопился в центр Москвы, чтобы под прикрытием ее синего удостоверения проникнуть в недра библиотеки и обменять прочитанные книги на новые, полные тайной прелести. А затем, расставшись с мамой, спешил в находившийся рядом с библиотекой громадный магазин с волнующим названием "Военторг".
На первых этажах его чрева все было как в обычных советских универмагах первой половины 70-х. То есть скучно и уныло. Но на третьем этаже любой мальчишка, даже ничтожный консерваторский рохля со скрипичным футляром в руке, попадал в мир яркий и звонкий. Там торговали всякой военной всячиной. Начиная со звездочек на пилотки и заканчивая отрезами ткани цвета черной ночи, хаки и маренго, из которых шилась офицерская и генеральская форма...
Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Великий князь Константин Константинович Романов в роли Иосифа Аримафейского в спектакле по пьесе "Царь Иудейский" собственного сочинения
"Военторга" нынче нет. Который год уже здание реконструируют, обещая открыть тут современный торговый центр. Где теперь покупают ткань для "парадки" выпускники российских офицерских училищ, пардон, институтов?
В старом "Военторге" продавались форменные пуговицы. Блестящие, под золото, со звездами и якорями, крыльями-пропеллерами и железнодорожными молоточками — разные. Купить их было невозможно, равно как и все остальное. Продавать военный товар разрешалось только военнослужащим по предъявлении документа. Но мы, лефортовские пацаны, знали, где волшебные пуговицы можно достать даром. А если повезет, то и погоны с петлицами. Рядом с площадью Красных ворот, за правым плечом гранитного Лермонтова, через дорогу в полуподвале старинного некогда жилого дома работала крохотная фабрика. Мрачные неопрятные женщины в синих халатах на покрашенных зеленой масляной краской станках штамповали эти самые пуговицы в гигантских количествах. Там же делали и прочую военную атрибутику.
Летом жара в цехе, видимо, становилась нестерпимой, и женщины открывали окна настежь. Целый день перед их глазами мелькали в окнах-бойницах ноги людей, спешащих в сторону Трех Вокзалов. Но когда в этих окнах возникали наши счастливые до глупости лица, женщины теряли присущую им мрачность, и нам кое-что перепадало.
Этими пуговицами, предварительно сплющенными, мы играли в расшибалочку. Не знавшие нашего секрета несчастные ставили на кон сплющенные пробки от ситро и пива. Сейчас, если кто из мальчишек играет в азартные игры, то только на деньги.
Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Группа русских офицеров
Кстати, о деньгах. Лет с семи я уже твердо знал, что жизнь советского офицера прекрасна. В том числе и потому, что денег у него всегда в достатке. Об этом я мог судить по отцу моего близкого друга, подполковника, служившего в бронетанковой академии. Да и вообще — об этом все знали!
Как сейчас все знают, что жизнь российского офицера в материальном плане весьма и весьма незавидна. А еще лет пять назад она была незавидна и в плане моральном. Доминировало мнение, что в офицерский корпус идут те, кто даже в токарный колледж поступить не смог. Соответственным было и отношение.
Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Зал офицерского собрания в Смоленске
Интересно, в какой период нашей исторической жизни преобладало традиционное отношение к армии и к ее цвету — офицерству? Стало быть, надо определить, какова она, эта традиция.
Давайте не будем лезть в историю слишком глубоко. Довольно сказать, что в моральном аспекте русские воины-профессионалы испокон веку не могли пожаловаться на недостойное к себе отношение народа и власти. Содержали, бывало, плохо. Но уважали всегда.
Пожалуй, впервые офицерское сословие подверглось систематическим и масштабным гонениям со стороны остального общества в ходе Русско-японской войны и особенно сразу после ее безрадостного завершения.
Именно в 1905–1908 годах русские офицеры чувствовали, вероятно, то же самое, что их потомки в 90-е годы прошлого века и в первые годы века нынешнего.
Так как же жил-был русский офицер сто лет назад?
Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Казаки в офицерской столовой
ДОЛГ И АРМЕЙСКИЕ
будни Не стоит фокусировать внимание на крохотных армейских гарнизонах. Хотя бы потому, что на них в свое время излишне сфокусировал внимание талантливый писатель Александр Куприн, сам служивший недолго — с 1891 по 1894 год — младшим офицером в обыкновенной армейской части — 46-м Днепровском пехотном полку. Позволю себе усомниться в объективности его литературных полотен на военную тему. Иначе очень трудно понять, как в годы Первой мировой войны вели в бой свои роты спившиеся и отупевшие русские офицеры, три четверти которых, по Куприну, страдали сифилисом.
Куда более точно описал армейские будни в заштатных гарнизонах генерал Антон Деникин в замечательных очерках "Офицеры", "Старая армия" и "Путь русского офицера". Сразу замечу, Антон Иванович родом из простой семьи, в списках гвардии не значился и даже в один момент чуть не погубил офицерскую карьеру лобовой стычкой — всего лишь — с начальником Академии Генерального штаба генералом Сухотиным, протеже военного министра Куропаткина.
Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Гвардии полковник Бейдеман Александр Владимирович
Имеются в деникинских строчках и сожаления о серости армейских будней, и скупые пожелания в адрес власти больше думать о душе и кошельке простого офицера. Но одновременно есть на страницах его книг и подтверждения того, что офицерство в целом оставалось верным принципам долга и чести, дружбы и профессионализма, которые оно впитывало еще в кадетском возрасте.
Вот что писал Антон Иванович Деникин по этому поводу, отталкиваясь от собственных воспоминаний о Киевском юнкерском училище: "Самовольная отлучка или рукопашный бой с "вольными" где-нибудь в подозрительных предместьях Киева, когда надо было выручать товарищей или "поддержать юнкерскую честь", встречали полное одобрение в юнкерской среде. И наряду с этим кара за них почиталась все же правильной".
Все традиции, все принципы офицерского корпуса России более выпукло и ярко проявлялись там, где концентрация военных превышала привычные нормы. И в тех частях, где могли похвастаться не только штатным знаменем, но и наградными знаменами, георгиевскими трубами и боевой историей.
В Петербург, господа, в Петербург!
Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Праздник спорта в Морском кадетском корпусе
ПО МАГАЗИНАМ!
Здесь, в Петербурге, находилось большинство офицерских училищ — Пажеский корпус, Николаевское кавалерийское, Павловское и Константиновское пехотные, Михайловское артиллерийское, Николаевское инженерное, Морской корпус. Отсюда, из Петербурга, каждый год после производства разъезжались по полкам и батареям офицеры, не получившие по различным причинам права выйти в гвардейские части столичного гарнизона. К слову, в конце XIX — начале XX века в Петербурге и окрестностях дислоцировалось до 1/10 всей российской армии мирного времени.
Помимо выпускной оценки, которая в первую очередь и влияла на возможность выбрать полк, будущего офицера в последние недели учебы особо занимала сугубо материальная проблема. Ко дню производства нужно было иметь готовую офицерскую форму, в которую переодевались в тот же день, дабы праздновалось получение эполет как положено.
Скобелев Михаил Дмитриевич (в чине корнета)
"Военторга" еще не было. Но были, были изумительные мастера своего дела! Редкий офицер в Питере не делал заказ почтенному Норденстрему, портному, одевавшему и "мрачных" конногренадер, и недосягаемых преображенцев, и кавалергардов, признававших только один шик — отсутствие всяческого шика. Ателье Норденстрема находилось не где-нибудь — на Невском.
Шпоры, обязательная принадлежность того времени, приобретали у Савельева. "Если вы слышали позади себя на улице громкое и вызывающее бряцание, вы, не оглядываясь, смело могли сказать, что за вами идет либо жандарм, либо какая-нибудь штабная крыса из комендантского управления. Если до вас доносился тонкий, задорный, кокетливый или же крикливый перезвон — вы знали уже, что где-то рядом шествует приехавший в столицу провинциальный ухарь-армеец, гусар-красноштанник. Но если до вашего слуха доносилась мягкая и благородно дзинькующая мелодия — рядом офицер, носящий знаменитые савельевские шпоры" — так объяснял князь Трубецкой необходимость посетить именно лавку Савельева.
Впрочем, хорошие шпоры можно было найти у Фокина. Все равно этот магазин не миновать. У Фокина — ремни и портупеи, эполеты и темляки, краги и фляги, лядунки и ташки, фуражки и каски. У Фокина же лучше всего получались знакомства с "белыми дамами". Так на армейском жаргоне называлось холодное оружие.
А еще надо было успеть к сапожнику, к шорнику, к лошаднику. Лошадиный вопрос стоял особенно остро. Дело в том, что офицер обязан был привести в полк собственную лошадь, в гвардии — двух. Причем какой-нибудь Росинант за 125 рублей мог еще проскочить в армейском драгунском полку. Да и то случайно. А кавалеристам гвардейских дивизий приходилось раскошеливаться. Хороший конь мог попасться и за 300 рублей, бывало, платили больше тысячи. Все могло сойтись: и лошадь отменная, и цена подходящая, а масть не годится. Что поделаешь, конные эскадроны в строю должны были соответствовать званию императорской кавалерии. Конная гвардия сидела на вороных "медведях", кавалергарды — на гнедых, синие кирасиры ее величества — на рыжих. "Медведями" в русской армии называли громадных кирасирских коней, рост которых в холке не мог быть ниже 160 сантиметров. В легкой кавалерии лошади тоже подбирались в масть.
Вся эта карусель с приобретением формы, снаряжения, оружия, лошадей начиналась после того, как будущий офицер получал подтверждение о том, что выбранный им полк готов его принять.
ЧЕСТЬ ПОЛКА
В этом вопросе традиции русской армии работали в полную силу. В первую очередь традиция под названием "честь полка". Полковое офицерское собрание тщательно изучало кандидатуру будущего офицера и отказывало просившему, если находило, что кандидат своим появлением способен нанести вред чести полка, негативно повлиять на сложившиеся в полку отношения. Известны случаи, когда офицеры-кавалергарды отказывали в праве носить форму их полка членам императорской фамилии.
Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Военный лагерь при селе Клементьеве. Офицерские бараки
А вот другой пример. На лагерных учениях под Красным Селом юный корнет-кирасир, желая, видимо, придать процессу дополнительную мужественность, прошелся по рядам вверенного ему взвода отборным матом. Авторитетнейший в полку ротмистр Данилов заметил корнету: "Когда ты непотребными словами оскорбляешь людей, одетых в ту же форму, какую носишь сам, ты этим оскорбляешь свой собственный мундир, а следовательно, и тот полк, который мы все любим. Не забывай, что ты имеешь дело не с лакеями и хамами, а с солдатами-кирасирами, призванными на службу самому государю".
Аналогичным образом относились в полках и к "держимордам". Владимир Гиляровский вспоминал о службе своей вольноопределяющимся в Нежинском пехотном полку: "Одному из солдат за побег и промотание казенных денег полковой суд присудил пятьдесят ударов розог. Экзекуция проходила в присутствии всего батальона. Когда она началась, большинство молодых офицеров отвернулись. Но нашелся один офицер, который излишне усердствовал в этом деле, приказывая сильнее бить провинившегося, чаще менять розги, что довело командира батальона до крайнего возмущения, после чего он отправил штабс-капитана под арест. Возмущались и другие офицеры..." Дело чуть не кончилось вызовом на дуэль. Смягчились только после общего согласия "выкурить ненормального" из полка.
В гвардии рукоприкладство было официально под запретом. Офицеров, нарушивших это правило, частенько ждал военный суд, минимум крайне жесткое решение суда чести полка.
Что еще входило в понятие "честь полка"?
Офицер должен был покинуть полк в том слуае, если не мог отдать денежный долг. Если долг относился к постороннему человеку, офицерское собрание находило нужную сумму, но никакого снисхождения лично к должнику не следовало. Если, разумеется, должник самостоятельно не исправлял ситуацию.
Как-то двое корнетов Сумского гусарского полка, стоявшего в Первопрестольной, в Хамовниках, поехали в привокзальный ресторан привести себя в порядок после изрядной пирушки. Позавтракали и попросили счет. Очень скромный, надо признать. Оказалось, и такой наличности не хватает. И тогда корнеты приняли поистине кавалерийское решение: заказали дорогого шампанского, икры, пригласили цыган. Погуляли на весьма приличную сумму. Под конец заявили метрдотелю, чтобы ресторан записал на их счет, а им пора в полк. Метрдотель безропотно согласился. Гусары!
Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Офицерский вьюк
А гусары примчались в казарму, рассказали товарищам, те собрали денег и выручили корнетов. На следующий же день они вернулись в ресторан и расплатились.
Анекдот же вошел в неофициальную историю полка. Почему? Находчивость позволила корнетам сохранить честь Сумского полка. Хороши бы были cумцы, если б Москва узнала, что офицеры этого славного полка не имеют денег, чтобы позавтракать в вокзальном буфете! Пообедать на сотню — другое дело. А кто, спрашивается, возит с собой такие деньги?
Блюсти честь полка означало не позволить нанести себе оскорбление действием ни при каких обстоятельствах. Редко, но случалось, что офицер становился жертвой уличного нападения или драки. Еще реже случалось так, чтобы после такого инцидента офицеру не приходилось бы подавать в отставку.
СКРОМНЫЙ БЮДЖЕТ
Понятие "честь полка" распространялось и на семьи офицеров. Поэтому во многих полках офицеру, желавшему вступить в брак, требовалось согласие полкового офицерского собрания. "Офицерские жены составляли как бы часть полка, — писал кавалергард граф Александр Игнатьев, — моему товарищу князю Урусову, женившемуся на дочери купца Харитоненко, пришлось уйти из полка, ему запретили явиться на свадьбу в кавалергардском мундире".
Гвардеец мог брать в жены только дворянских дочерей.
Уходить из полка приходилось и таким мужьям, кто женился на дамах, замеченных в активной партийно-политической деятельности.
Наследник цесаревич Алексей Николаевич за игрой
Женатых офицеров в полках всегда было меньше, чем холостых. Объяснялось это просто. Большинство состояло из обер-офицеров: прапорщиков, подпоручиков, поручиков, штабс-капитанов — людей по большей части молодых. Так, средний возраст пехотных офицеров в самом конце XIX века составлял: у подпоручика (сейчас — младший лейтенант) — 24–25 лет, поручика (лейтенант) — 27–28 лет, капитана — 44 года, полковника — 50 лет. Но главная причина холостяцкого житья была в другом — слишком скромном денежном содержании русских офицеров. Военное ведомство даже выпустило приказ, запрещавший жениться офицерам в чине ниже штабс-капитана (старший лейтенант) и в должности ниже помощника командира роты.
Перед Русско-японской войной, в 1903 году, платили: подпоручику — 70 рублей в месяц, капитану — 145, подполковнику — 200, полковнику — 265, генерал-лейтенанту — 500. Были различные надбавки и льготы. В частности, за службу на Кавказе и в Средней Азии давали полуторную надбавку к жалованью. Имелись лагерные, дровяные, осветительные, командировочные, проездные (второй класс железной дороги), фуражные (для офицеров, содержащих коня по должности). Билеты в театр офицеры приобретали за половину стоимости. Их дети учились в военных училищах за казенный счет.
Одновременно с этим офицер сам платил за квартиру, покупал снаряжение и форму. А еще приходилось платить взносы в офицерское собрание, скидываться на различные праздники и подарки полковым дамам, старым полковым командирам, шефам полка из августейших домов России и Европы.
В любом случае молодой офицер получал доход меньше, чем квалифицированный рабочий и уж тем более представитель гражданской интеллигенции. Денег не хватало.
Что можно было себе позволить на 145 капитанских рублей плюс надбавки? Если учесть, что капитан в должности командира роты обязан был снимать 2-комнатную квартиру. Да-с, таковы правила! Полковник имел право жить только в 5-комнатной, не меньше. Но и стоили эти многокомнатные квартиры соответственно.
Сорок-пятьдесят рублей в месяц — это тот предел, ниже которого ни один владелец жилья в Питере не опускался, если его просили сдать 2-комнатную квартиру.
Пообедать в столице можно было за копейки в буквальном смысле слова. 12 копеек обходился "закусон" в кабаке. Но в том-то и проблема, что офицерам категорически запрещалось питаться в кабаках. Либо офицерское собрание, либо приличные рестораны, где стоимость обеда увеличивалась в разы. В "Англетер" фрикасе шло по 25 рублей за порцию, а стерляжья уха — по 8.
Конечно, есть можно было дома. Если он, этот дом, все-таки имелся. Кило говядины стоило 80 копеек, постной свинины — 50, курица — 30, бутылка дешевой водки — тоже 30. С деликатесами, однако, сложнее. Килограмм сыра, например, обходился в 3 рубля с полтиной.
В результате молодые офицеры принимали пищу в собраниях своего полка, где цены заметно отличались от городских.
"В собрании обед и ужин стоили гроши, так как дичи, мяса, рыбы и овощей было вволю, получали все из первых рук. Знаменитые налимы и сырти не сходили у нас со стола", — писал один из офицеров лейб-гвардии Драгунского полка, стоявшего в то время в Кречевицах, под Новгородом.
В Петербурге было скромнее и дороже. Обеды и ужины в собрании обходились не менее 20 рублей в месяц.
Обедавшие в полку добровольно брали на себя ряд ограничений. Прежде всего по употреблению спиртного. Надо сказать, пьянство в русской армии сильно не приветствовалось. Казалось бы, как это корреспондируется с поэзией Дениса Давыдова, с юнкерскими поэмами Лермонтова, со всем эпистолярным наследием русского офицерства?
Очень просто: знали меру. И пили качественные напитки. И очень основательно закусывали. Не знавшие меры, как правило, пить продолжали, но уже в отставке. "По склонности к напиткам не аттестуется" — была и такая формулировка в приказах.
Что еще мог позволить себе капитан?
Костюм стоил 5–8 рублей, пальто — 10–15. Но капитану они были ни к чему. Офицерам запрещалось носить цивильное платье. Даже находясь дома, офицер надевал вицмундир, если знал, что ему нанесут официальный визит.
Сам офицер делал визиты только в пролетке, если, конечно, не располагал собственным выездом.
ЖИЛИ КАК МОГЛИ. УМИРАЛИ КАК ДОЛЖНО
Куда выезжал офицер в свободное от службы время, которая отнимала, кстати, ежедневно по 8–10 часов, не считая караулов, дежурств и парадировок?
В театр. По воспоминаниям гвардейского егеря Владимира Геруа, билет в первый ряд стоил до 10 рублей. В то же время было принято, чтобы офицер сидел не далее седьмого ряда. 50-процентная скидка, само собой, помогала, но истинным театралам-офицерам приходилось несладко.
Ездили на балы, где молодые офицеры танцевали много, но, по возможности, с разными дамами. Приглашение одной девицы на два танца подряд могло рассматриваться как серьезные намерения, имеющие соответствующие последствия.
Играли? Конечно, играли. В карты, в винт особенно. Много драматических сюжетов закручивалось вокруг карточных игр. Ну да ведь это не только в русской армии так было. Так было везде и всегда.
"Играли и в азарт, — вспоминал лейб-драгун А.Б., — но так как очень денежных людей не было, то не зарывались особенно. Хотя помню раз, что компания сидела что-то трое суток в одной из квартир в холостом доме. Кто-то проиграл, что-то около 12 тысяч! Тогда старший из присутствующих встал, запер дверь на ключ и не открывал дверей до тех пор, пока несчастливец не отыгрался".
Играли не только в карты. Во всех полковых собраниях имелся бильярд. Губернатор Московской области генерал-полковник Громов так объяснил свою любовь к этой игре: "В царское время офицеры много времени проводили за бильярдным столом. Поскольку искусство владения кием считалось своего рода одной из воинских доблестей".
Еще в 1881 году вышло Положение об офицерских собраниях, в котором предписывалось ради содействия развитию в среде офицеров военного образования и взаимного сближения "учредить в частях офицерские собрания с библиотекой, столовой, фехтовальными и гимнастическими залами с принадлежностями, бильярдом, стрельбищами и т.п.". Позже бильярд был официально признан важным военно-прикладным занятием для всего офицерского состава армии. А еще позже эти распоряжения генералов Ванновского и Куропаткина сослужили бильярду плохую службу: в Советской России игру признали вражеской и запретили.
Военно-прикладное значение спорта в официальном признании не нуждалось. Сто лет назад в русской армии особым успехом пользовались разнообразные скачки, стрельба, фехтование, парфорсная охота. Распространялась спортивная гимнастика. Офицерам разрешалось заниматься спортом в специальной спортивной одежде. Так, как это делали гражданские. Но с двумя условиями — двуглавым орлом на груди и бело-сине-красным поясом на бедрах.
Как бы ни экипировались офицеры-спортсмены, но в составе сборной России на пятых Олимпийских играх в Стокгольме из 178 человек 85 представляли армию. 14 кавалеристов, 22 фехтовальщика, 20 стрелков, 3 легкоатлета, 21 гимнаст и 5 пятиборцев. Представляли, надо признаться, неважно. Русская команда завоевала всего четыре медали: две серебряные и две бронзовые. "Чистый" спорт в России только начинали культивировать, физическую культуру рассматривали по большей части в прикладном аспекте.
Пользовались популярностью музыкальные вечера, пикники, домашние театральные постановки. Правда, офицерам не разрешалось принимать участие в тех спектаклях, где играли профессиональные актеры, но на любительском уровне запрет не действовал. Окончательно его подверг ревизии знаменитый поэт К.Р., в житейской своей ипостаси великий князь Константин Константинович, придумавший вместе с однополчанами знаменитые впоследствии "Измайловские досуги". Эти концертно-театральные вечера лейб-гвардии Измайловского полка продолжались три десятка лет, в том числе и в окопах Первой мировой. Офицеры-измайловцы собирали весь цвет петербургской публики, а некоторые постановки в театре "Эрмитаж" выглядели совершенно профессиональными. Ни у кого язык не повернулся упрекнуть К.Р. и его сподвижников в нарушении офицерского этикета.
Офицеры в России жили как могли.
Но умирали как должно...
Поражение в войне на востоке становилось все очевиднее. И все озлобленнее и яростнее нападали на армию партийные газеты, как либеральные, так и социалистического толка. Наводя порядок внутри страны во время волнений на Транссибе и в обеих столицах, армия стала объектом уже политических атак. Николай Второй понял, что оплот империи требует особого внимания. С 1905 года началась армейская реформа.
Управление армией было децентрализовано, появились Главное управление Генерального штаба и Совет государственной обороны. Сократились сроки службы. Офицерский состав омолодился.
В 1909 году улучшились материальные условия жизни офицеров и нижних чинов.
Тот самый капитан стал получать более 200 рублей в месяц (оклад плюс добавочные плюс столовые), а поручик — более 100.
Дабы укрепить армию в ее традициях, полкам вернули парадную форму, стиль которой напоминал мундирный стиль победного 1812 года.
Активно обсуждались меры моральной поддержки офицерского корпуса. Впрочем, нужны ли были именно такие меры армии тогда, судите сами.
"Мы двигались в походной колонне по улицам местечка Р. Батальонный командир заметил древнего старца, который при виде наших мундиров снял шапку и вытянулся.
— Ты что, дед? — спросил батальонный командир. — Почему стоишь смирно?
— А как же, — ответил старик, — ведь это ж мой родной полк. В таком вот мундире я, батюшка мой, еще на туретчину ходил...
Батальонный повернул коня и помчался к полковому командиру. Генерал приказал развернуть все 16 полковых и ротных знамен, и мы торжественным маршем, под музыку, с развернутыми знаменами прошли перед ветераном...
В журнал полка в тот же день было записано точное место и время встречи с ветераном", — вспоминал один из офицеров лейб-гвардии Кексгольмского полка.
Послать
ссылку письмом
Распечатать
страницу