？Решение президента Владимира Путин аннексировать Крым положила конец эпохе окончания ？холодной войны？ в Европе. Она определялась непростыми отношениями России и Запада, но всегда основным ее смыслом было то, что Россия присоединяется к международному порядку. Теперь уже нет.

       Наша новая эра определяется идеологическими столкновениями, националистическим возрождением и территориальной оккупацией, которые в некотором смысле похожи на трагический период конфронтации в Европе в 20-м веке. И все же существуют важные различия, понимание которых будет иметь решающее значение для успеха американской внешней политики в ближайшее десятилетие.

       Мы не искали этой конфронтации. Эта новая эра подкралась к нам, потому что мы не в полной мере выиграли ？холодную войну？. Коммунизм исчез, Советский Союз распался и русская власть ослабилась. Но крах СССР не привел к возникновению демократии внутри России или интеграции России в Запад.

       Тем не менее, относительно мирный распад Советского Союза дал свои результаты. Российское общество стало богаче, чем когда-либо прежде, улучшилась ситуация в сфере права, а также эпизодически функционируют демократические институты.

       Однако одновременно с внедрением демократии в России начала преобладать тоска по старому порядку и недовольство итогами ？холодной войны？. Сторонники этой точки зрения не всегда были в большинстве, пока к власти не пришел Владимир Путин, который действует на грани между ностальгией по прошлому и реальными необходимостями России.

       Когда он выбрал в качестве своего преемника Дмитрия Медведева, внутренняя трансформация России ускорила темпы. Пусть вторжение в Грузию и изолировало Москву на некоторое время, но интеграция России в существующий международный порядок все же продолжилась.

       В первые годы моей работы в правительстве я стал свидетелем тесного сотрудничества Медведева и Обамы – новый договор о СНА, совместные санкции против Ирана, новые, пролегающие через Россию, коридоры, по которым американские солдаты попадали в Афганистан, и членство России во Всемирной торговой организации. Эти результаты ？перезагрузки？ поддерживали важные национальные интересы США.

       С возвращением к власти Владимира Путина в 2012 году этот импульс замедлился, а затем остановился. Он вернулся в то время, когда десятки тысяч россиян протестовали против сфальсифицированных выборов и действующего правительства. Если в 2000-2008 годах россияне в большинстве своем поддерживали Путина, то в 2012 году ситуация изменилась.

       Господин Путин был особенно зол на молодых, образованных и состоятельных участников акций протеста в Москве, которые не ценят то, что он (по его мнению) сделал их богаче. Это заставило его оглянуться назад ко времени, когда свобода слова и самовыражения были ограничены. Он напал на независимые средства массовой информации и арестовал демонстрантов.

       Чтобы усилить собственное самодержавие, господину Путину нужен был враг, которым стали США. Его пропагандисты выпустили клипы об американском империализме, аморальных методах и предполагаемых планах по свержению путинского правительства. Как посол в Москве, я часто оказывался главным героем этих художественных произведений.

       Антиамериканизм российского лидера, повторяющийся на государственных телеканалах, достиг своего апогея после аннексии Крыма. Он дал понять, что не боится конфронтации с Западом, что больше не собирается соблюдать международные законы и нормы, и что российская власть может пересмотреть свои взгляды на международный порядок.

       Руководствуясь опытом, извлеченным из прошлых конфликтов с Москвой, Соединенные Штаты должны вести политику селективной локализации и взаимодействия.

       Параллели с идеологически укоренившихся конфликтов прошлого века поражают. Новую конфронтацию начала не Россия, а Путин. Неслучайно последние два года перед вторжением в Крым он делал все, чтобы ослабить демократические институты своей страны и закрывал независимые СМИ.

       Как и в прошлом веке, в Европу вернулась идеологическая борьба между автократией и демократией. Демократические институты так до конца и не прижились в России. Сейчас общество должно признать власть Путина самодержавием и принять интеллектуальный и нормативный бой против нее с той же энергией, с какой Европа боролась в своих прошлых столкновениях с антидемократическими правительствами.

       И, как и раньше, Кремль обладает всеми инструментами для подрыва других правительств и государства. Это и военные методы, и деньги и СМИ, и энергоресурсы, и тайная полиция.

       Эти сходства с прошлым диктуют определенные политические шаги. Самое главное, Украина должна добиться успеха в становлении демократии, рыночной экономики и государственности. Реформы должны проводиться в сфере энергоэффективности, борьбы с коррупцией и укреплении военной мощи. Другие страны региона, включая Грузию и Молдавию, также нуждаются в срочном укреплении.

       Кроме того, как и в 20-м веке, эти государства должны быть уверены в своей защищенности, поэтому НАТО надо как можно быстрее увеличить свой военный контингент в этих государствах, а также снизить зависимость стран Североатлантического альянса от российских энергоносителей.

       И, как и прежде, нынешний режим должен быть изолирован. Стратегия должна быть направлена на изменение поведения Кремля. Россию следует исключить из G8, не допускать к Организации экономического сотрудничества и к переговорам о развитии ПРО. Вместо этого должны применяться жесткие санкции, в том числе против тех людей и организаций, которые ответственны за пропаганду и выступают в качестве инструмента принудительной власти господина Путина. С другой стороны, физические лица и компании, не связанные с правительством, должны найти широкую поддержку.

       Наконец, как во время Второй мировой или ？холодной войны？, Соединенные Штаты и наши союзники могут сотрудничать с господином Путиным, когда наши жизненные интересы пересекаются. Однако эта работа должна пониматься лишь как средство транзакции, а не попытка интегрировать Россию с международным сообществом.

       В то же время новая конфронтация имеет важные различия от той, что была во время ？холодной войны？.

       С одной стороны, в отличие от коммунизма или даже фашизма, путинизм малопривлекателен за пределами России. Даже внутри России храбрые лидеры гражданского общества по-прежнему бросают вызов самодержавию, войне и националистическому пылу. Они сумели мобилизовать десятки тысяч противников Путина, в то время как большая часть общества осталась молчалива.

       В свои последние дни работы я встречался с эти молчаливыми скептиками – в государстве, бизнесе и обществе. Граждане сплотились вокруг своего флага во время кризиса, доказывая, что пропаганда работает. Но национализм Путина подпитывается в основном нефтью и нео-советским антиамериканизмом. Дальнейшее запугивание россиян американским окружением и внутренним вмешательством достаточно сложно поддерживать. Они слишком умны.

       Во-вторых, путинская Россия не имеет реальных союзников. И мы должны сделать все, чтобы в этом плане ситуация не менялась. Особенно важно держать на расстоянии Китай и Россию, поскольку это способствует формированию независимых государств в Центральной Азии и на Кавказе.

       Другое отличие состоит в том, что военная мощь России – это тень советской мощи. Новый глобальный конфликт маловероятен, но российская военная мощь все еще может угрожать ее приграничным соседям, поэтому европейцы должны укрепить свою самооборону, западные правительства и компании должны перестать оказывать помощь в военной модернизации России.

       Еще одно очевидной различие в том, что интернет не существовал во время ？холодной войны？. Кремль пытается изолировать россиян от независимой информации, но последние достижения в сфере связи гарантируют, что сегодня россияне не будут изолированы как их бабушки и дедушки. Это мощный инструмент, который нужно развивать, в том числе, через образовательный обмен.

       Но есть два различия, которые делают нас слабее. Во-первых, Соединенные Штаты не имеют того морального авторитета, как в прошлом веке. Как послу, мне было трудно защитить нашу приверженность суверенитету и международному праву, отвечая на вопрос россиян ？Как насчет Ирака?？. Современная практика американской демократии также не вдохновляет наблюдателей за рубежом. Чтобы победить в этом новом конфликте, мы должны восстановить прежнюю модель США.

       Во-вторых, мы переживаем внутренний раскол взглядов в некоторых международных вопросах. После двух войн, это неудивительно, но мы должны сделать все, чтобы лидеры Конгресса и Белого дома работали вместе, чтобы показать, что США готовы вести борьбу за свободный мир.

       Соединенные Штаты вместе с русскими, которые хотят жить в процветающей и демократической России, победят в этом новом конфликте в Европе. За последнее столетие демократия консолидировала заметными темпами, в то время как автократия продолжает идти на убыль. Демократия, в конце концов, устанавливается в таких образованных и богатых обществах как в России. Демократическая Россия не всегда будет разделять наши интересы, но станет более стабильным партнером.

       Мы не можем сказать, как долго в России будут терпеть текущее самодержавное правительство, но трезвая и реалистичная стратегия поможет противостоять этой новой угрозе, поможет сократить ту трагическую эпоху, в которую мы вошли.

       Майкл А. Макфол？.

       Автор: Michael A. McFaul, бывший посол США в России

       Оригинал: The New York Times, 23.03.2013

       Перевод: 24smi.org, А.Ковальский, орфография автора сохранена