？Совет по внешней и оборонной политике？ и журнал ？Россия в глобальной политике？ в рамках реализации научно-просветительского проекта ？Российский консерватизм и международные отношения？ провели 23 марта 2017 г. круглый стол на тему ？Консерватизм и современность: ценности, идеи, политика？.

       Основные тезисы для обсуждения:

       Политический ландшафт в мире, прежде всего на Западе, меняется. Завершается период ？центризма с либеральным уклоном？, который восторжествовал после окончания идеологической конфронтации второй половины ХХ века. Наблюдается запрос на более ярко выраженные идеологии, четкую фиксацию позиций, идейное размежевание левых и правых.

       Параллельно с этим происходит процесс отчуждения политической элиты от обществ, что порождает феномен популистских движений — прежде всего антиглобалистского толка — как справа, так и слева. Многие констатируют правоконсервативный поворот в общественных настроениях, однако пока не вполне понятно, какое политическое воплощение он обретет.

       Цель дискуссии — обсудить трансформацию идеи консерватизма в Европе и США, оценить потенциал существующих консервативных партий, их способность отвечать на меняющиеся общественные запросы, а также перспективы превращения так называемых популистских движений во влиятельные и устойчивые политические силы.

       Отдельный вопрос — на кого России следует ориентироваться в налаживании отношений с европейскими, например, политическими силами? Партия ？Единая Россия？ когда-то тяготела к респектабельным консерваторам, входила во фракцию Народной партии в Парламентской Ассамблее Совета Европы. Однако сейчас явно виден крен в сторону новых правых сил, которые в Европе называют популистскими.

       Насколько целесообразна такая ставка? И есть ли альтернативы?

       Своё видение ответов на обозначенные проблемы в кратких вступительных выступлениях представили

       Борис Вадимович МЕЖУЕВ, главный редактор POLITanalitika.ru;

       Дмитрий Валерьевич ЕФРЕМЕНКО, заместитель директора Института научной информации по общественным наукам РАН;

       Сергей Александрович КАРАГАНОВ, декан факультета мировой экономики и мировой политики, Национальный исследовательский Университет ？Высшая школа экономики？; председатель Редакционного совета, журнал ？Россия в глобальной политике？; почетный председатель Президиума Совета по внешней и оборонной политике; член Совета при Президенте Российской Федерации по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека;

       Леонид Владимирович ПОЛЯКОВ, профессор департамента политической науки, Факультет социальных наук НИУ ？Высшая школа экономики？; профессор кафедры теории и практики взаимодействия бизнеса и власти НИУ ВШЭ.

       Вел заседание Федор Александрович ЛУКЬЯНОВ, главный редактор журнала ？Россия в глобальной политике？; председатель Президиума СВОП; профессор-исследователь факультета мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ.

       Затем вопросы тематики круглого стола обсудят участники заседания.

       Основные тезисы дискуссии:

       Б.Межуев:

       Может ли существовать течение российского консерватизма и должно ли оно вступать в союз с новой консервативной волной (т.н. популистами)? Для описания того, что противники Трампа называют ？популизмом？, его идеологические сторонники предлагают использовать термин ？национальный суверенитет？ (national sovereignty, Clyde Prestowitz). Группа российских консерваторов, к которой принадлежит Межуев, предлагали два термина: ？консервативная демократия？ и ？цивилизационный консерватизм？[1]. При любом исходе предстоящих европейских выборов, даже в случае освобождения Европы от глобализма, цивилизационная отчужденность с Россией сохранится. Для ？внешнего употребления？ нужна идеология многополярности плюс национально-культурной идентичности полюсов. Сохранится цивилизационное разъединение полюсов.

       Д.Ефременко:

       На Западе происходит трансформация респектабельной консервативной идеологии, воплощенной в политических партиях, в сторону абсорбции ？нерукопожатных правых？. Консервативный мейнстрим пытается сохранить дистанцию от ？нерукопожатных правых？, однако во многом перенимает их лозунги и методы, что ведет к деформации классической идеологической матрицы политического консерватизма. Эти трансформации могут привести к необратимому перерождению традиционного респектабельного консерватизма. В Европе условный правый популизм равен евроскептицизму (правда, нельзя сказать обратное). Для европейских правых популистов само существование Евросоюза и его институтов является ？даром небес？, поскольку дает им универсальную основу для критики политического мейнстрима как основного виновника утраты суверенных полномочий соответствующей нации и появления наднациональной власти, не имеющей легитимности в рамках национального государства.Ральф Дарендорф: ？Конституции конституируют права. Права есть юридические гарантии. Это не просто пустые обещания и красивые слова. …Права делают необходимым создание аппарата принуждения, или санкционирующих инстанций. Все три классических власти находят здесь свое место. Но эти власти существуют в совершенной форме только в национальном государстве. Тот, кто отказывается от национального государства, теряет вместе с этим эффективные гарантии своих основных прав. Тот, кто сегодня национальное государство считает излишним, объявляет вместе с этим – быть может даже непреднамеренно – излишними гражданские права.？[2] Поляризация американской элиты началась с середины 1990-х годов (Ньют Гингрич с его манифестом ？Контракт с Америкой？). Трамп и трампизм реализуют запрос на внутриполитические перемены и борьбу с истеблишментом. В команде Трампа борются несколько групп консерваторов: линия Майкла Пенса (приручение Трампа, компромисс с традиционными консерваторами) и линия Стива Беннона (перманентная консервативная революция, ведущая к радикальному изменению Республиканской Партии и Америки в целом). Основным полем американского противостояния является внутренняя политика, но последствия этого противостояния будут сказываться и на внешней политике. Каковы перспективы консерватизма и его трансформации под влиянием правого популизма? Это феномен глобального масштаба в смысле его политических последствий, но это пока не доминирующая глобальная тенденция. Трамп — это очень американская история, Марин Ле Пен – очень французская. Здесь первичен национальный контекст. Где-то мы увидим крах рукопожатных консерваторов и их замену в рамках политсистемы соответствующего государства правыми популистами; в большей части стран консерваторы будут заимствовать популистскую риторику, эволюционировать в эту сторону, понесут электоральные потери, но сохранят устойчивые позиции. Глобальная тенденция к расширению позиций популистских сил. Для России в Европе партнером может быть любая сила или политик, чьи действия помогут вернуть западную политическую элиту, страны Запада с ？постмодернистских небес？ на землю национальных интересов, т.е. в ту систему координат, которая позволяет вести осмысленный диалог. Выбор только в пользу правых популистов будет означать существенное сужение спектра политических возможностей. При этом Москва оказывается сопричастной как к успехам этих сил, так и их возможному историческому поражению.

       С.Караганов:

       Популизм — здоровая реакция нормального общества на возникшие проблемы. Утрата управляемости демократии. Как далеко зайдет процесс деглобализации и возвращения национальных государств? Возможна ли глобализация-2.0? Или неоварварство? Нынешние перемены в мире — не вопрос противостояния консерваторов и либералов. Про ценности консерватизма. Что предложила Россия? Суверенитет, свобода выбора, свобода личности, здоровый национализм. Консервативная идея должна быть устремлена в будущее, а не только нацелена на противостояние.

       Л.Поляков:

       О чем говорим: о новой консервативной волне или о новой волне, грозящей сместить традиционные позиции консерватизма и прочих политических и идеологических сил? Внутри Запада появился запрос на третий путь. Если мы считаем, что ？чем хуже там, тем лучше нам？, то надо поддерживать эту волну. Это националистическая волна против мультикультурализма и политкорректности, за возвращение к национальному государству. Куда будет эволюционировать национализм? В сторону нацизма? Социализма? Консерватизма?

       М.Энтин:

       Понятие ？демократия？ неприменимо к Европейскому Союзу, поскольку ЕС — не национальное государство, а демократия касается только национальных государств. Непонимание этого долго мешало нам увидеть, что интеграционный процесс не является отказом от национализма, точно так же как не является отказом от него и глобализация. Это национализм, который реализуется другими методами. Это, условно, либеральный национализм, где совокупная сила ставится на службу национальным интересам. В рамках интеграции по-европейски произошел раскол, выделились две группы государств (помимо ？болота？): те, кто свой национализм успешно реализуют через интеграцию; и те, кто, либо не научились его реализовывать (Великобритания), либо слабы, для того, чтобы реализовывать. Нынешние сложности ЕС — это переход инициативы от либерального национализма к консервативному национализму, возвращения к национальному государству, чтобы на его (НГ) основе добиться достижения своих целей через переформатирование интеграционного процесса. Результат этого процесса — разрешение противоречий трояким образом: Великобритания вне интеграции; концепция дифференцированной интеграции; Германия с ядерным оружием. Это — ближайшее будущее ЕС и НАТО. Популизм — политический инструмент трампизма. Консервативный национализм отличается от либерального не столько системой ценностей, сколько жесткостью; он на порядок более жесткий, исходит из политики с позиции силы: нужно побеждать, а не взаимодействовать и сотрудничать. Сегодня в мире запрос не на левых или правых политиков, не на националистов или популистов; запрос — на эффективных политиков, экономистов, управленцев.

       А.Лосев:

       Россия должна опираться на ценности империи. Для этого нужно быть экономически эффективными. Глобализация 2.0 будет лет чрез 20. До этого — ？черная реакция？. Мир снова возвращается к международному праву.

       Дм.Андреев:

       На протяжении всех 1155 лет (или уж по крайней мере 560 лет с Ивана III) существования России ？европохитительство？[3] было нашей сквозной идеей, смыслообразующим стержнем, вокруг которого всё вращалось. Что такое консерватизм в нашей упаковке? Это религия, мессианизм, но только не здравый смысл, только не рациональность, это своё видение мира, себя в этом мире, своих друзей и врагов. В истории XIX-XX веков нашей страны нам всегда было удобнее, эффективнее, проще работать с глобальными моделями, нежели с национальными. Нас всегда кидали те, кому мы помогали становиться национально ориентированными. Бюрократия в России — носитель либерального западоцентричного начала. А внешняя политика — удел бюрократии.

       А.Ломанов:

       Добрый (новый) авторитаризм (профессор истории Шанхайского педагогического университета Сяо Гунцинь) строится на четырех принципах: 1) сильное государство, чтобы была ？видимая рука？ рынка; 2) опора на повседневную рациональность (никаких догм — ни идеологических, ни религиозных); 3) внимание к многообразию (не многопартийность, но признание многообразия идей); 4) открытая институциональная инновация. Новый авторитаризм нужен, чтобы побороть левый радикализм и правый радикализм. Характеристики идеологической системы Китая — консервативный авторитаризм, экономическая глобализация, цивилизационный реализм. Китай может выступить в двух ролях: 1) культурно воздействовать на Европу и 2) идеологически воздействовать на Россию.

       Муравьев:

       Все существующие системы ценностей работают на либеральную модель. Китайская модель — альтернатива ценностным моделям.

       А.Ионин:

       Современная технологическая революция бьет по основам демократии, поскольку бьет по среднему классу, по сервисным производствам, по офисным работникам. Отсюда — консервативная реакция (остановить технологическую угрозу) Развитие технологий неудержимо. Государство обязано будет вмешаться и поставить консервативные барьеры на пути социально дестабилизирующих технологических перемен.

       [1] Цивилизационный консерватизм как направление современной российской консервативной политической идеологии выполняет самую масштабную, стратегическую идеологическую задачу: главным объектом его охранения является российская (евразийская) цивилизация как целостная социальная система, как культурно-историческая общность. Уровень теоретической рефлексии цивилизационного консерватизма — изначально, принципиально самый высокий — это макроуровень. Отсюда вытекают его главные инструментальные функции: методологически корректная идентификация собственной цивилизации; определение стратегии, форм и методов охранения цивилизации; определение вызовов и ответов на них собственной цивилизацией на уровне межцивилизационных отношений. Наиболее видными представителями цивилизационного направления современной российской консервативной идеологии являются С.Е.Кургинян, А.Г.Дугин, А.С.Панарин.

       [2] Dahrendorf R. Die Sache mit der Nation // Jeismann M., Ritter H. (Hrsg.). Grenzf？lle. über neuen und alten Nationalismus. – Leipzig: Reclam, 1993.

       [3] ？Европохитительство？ — это до сих пор не изжитое стремление участвовать во внутренних делах и конфликтах Европы, играть в ней важную военно-политическую роль, которое, что совершенно естественно, претит множеству европейцев и противоречит подлинным интересам России, ее народа, российской культурно-политической нации. Как совершенно правильно отметил Цымбурский, идеология ？нашего？ ？похищения Европы？ легко сползает к пафосу ？почетного самоубийства？ России через ее слияние с платформой ？политичных народов？, то есть народов, принадлежащих к западному сообществу. [Хатунцев С.В. Вадим Цымбурский, русский геополитик. Тетради по консерватизму. 2015;2(1):157-167 http://www.essaysonconservatism.ru/jour/article/download/83/84]

       Материалы по теме Георгий Бовт？: Официальный coming out Круглый стол на тему ？Новый геостратегический выбор России и Европа？ УЙТИ ИЛИ ОСТАТЬСЯ? Федор Лукьянов: После Европы СТРАНА НЕПУГАНЫХ БОМБАРДИРОВЩИКОВ Zemanta

       Tweet