Россия впервые вошла в список 30 самых влиятельных стран по критерию ？мягкой силы？ — способности влиять на другие государства не деньгами и оружием, а культурой и ценностями, гражданского общества[1]

       Британское PR-агентство Portland, июнь 2016 г.

       На этом новом этапе народы и правительства незападных цивилизаций уже не выступают как объекты истории — мишень западной колониальной политики, а наряду с Западом начинают сами двигать и творить историю[2]

       С. Хантингтон, политолог

       Стремительное формирование новых военно-политических центров силы в мире и в Евразии объясняется многими и самыми разными причинами, среди которых доминирует одна, военно-политическая причина, а именно: запланированная и осуществляемая в 90-е годы экспансия западной ЛЧЦ в форме ЕС и НАТО в Евразии неизбежно ведет как к включению в свою орбиту (в т.ч. военно-силовыми средствами) субъектов МО, с одной стороны, так и препятствие созданию аналогичных центров силы и других ЛЧЦ, — с другой стороны. Так или иначе, но перед всеми государствами, нациями и акторами в Евразии ставится вопрос: ты разделяешь ценности западной ЛЧЦ (ее интересы, нормы, правила, законы и т.п.).

       Если ответ был положителен (как в большинстве стран Центральной и Восточной Европы, а также у части правящих элит России и др. стран), то для таких государств предлагалась та или иная модель ？интеграции？ в ЕС и НАТО, либо ассоциации, либо согласия на контроль со стороны ЕС-НАТО.

       Если ответ был отрицательный, то против таких стран использовался весь спектр силовых инструментов, включая военные, как правило, с публичным ？наказанием виновных？ (Чаушеску, Милошевич, Хусейн, Каддафи и др.). Выбор этих средств оставался за западной ЛЧЦ.

       В XXI веке достаточно быстро менялись критерии оценки эффективности политического влияния государств и наций в мире, все более сдвигаясь в направлении использования невоенных силовых инструментов политики. Военно-силовые средства всегда подразумеваются, но используются в последнюю очередь. Спектр этих инструментов очень большой и насчитывает, прежде всего, инструменты и способы объединяемые в понятие ？мягкой силы？. То же английское PR-агентство Portland включает объективные показатели — государственное управление, культуру, информационные технологии, образование — и субъективные, определяемые результатами социологических опросов, на которые приходится соответственно 70 и 30% итогового индекса[3].

       Но не только политическое влияние определяется средствами ？мягкой силы？. В реальной политике приходится опираться на весь спектр силовых инструментов, который в настоящее время относится к понятию ？новая публичная дипломатия？ — от образования и культуры до создания и поддержки радикальных и даже террористических организаций. Это тот ？набор？ инструментов, с помощью которого уже не только государства и нации, но и ЛЧЦ в XXI веке отстаивают свои интересы и занимаются продвижением своих систем ценностей. От них, в конечном счете, сегодня зависит не только успех, но и выживание ЛЧЦ. Этот ？набор？ представляет собой синтез силовых средств, а его структура существенно отличается от структуры средств политики в XIX и XX веках.

       Таким образом, консолидация сил вокруг ЛЧЦ в Евразии в конце XX и начале XXI века про-исходила в целях максимально полного использования всего набора ？силовых инструментов политики теми или иными？ центрами силы. Те из них, кто не обладал (и не рассчитывал на увеличение) своих потенциалов, — просто были интегрированы с помощью таких же силовых средств (Германия, Чехия, Сербия, прибалтийские республики СССР).

       Те же из субъектов МО, кто рассчитывал на свои возможности противодействия, начинали концентрироваться вокруг других центров силы — исламского, российского, китайского или индийского.

       При этом оценка соотношения сил между ЛЧЦ происходила по всему спектру потенциалов, среди которых возрастающую роль играли потенциалы, являющиеся следствием развития национального человеческого капитала и его институтов. Так, демографический потенциал исламской ЛЧЦ оценивается в 1,4 млрд, китайской и индийской — 1,5 млрд человек.

       Сравнение структур средств политического влияния государств и ЛЧЦ в XIX и XX веках

       Из этого сравнения видно, что противоборство ЛЧЦ в XXI веке будет опираться, прежде всего, на те силовые инструменты политики, которые связаны с количеством и качеством национального человеческого капитала и его институтов. И не случайно, объективные критерии английского рейтинга ？мягкой силы？ в основном состоят из показателей, характеризующих именно количество и качество НЧК и его институты.

       Стремление западной ЛЧЦ не просто сохранить, но и навязать свои нормы, правила и ценности силой в качестве универсальных норм и правил неизбежно приведет к столкновению с традиционными ЛЧЦ и новыми ЛЧЦ, которые стремительно превращаются в самостоятельные центры силы. И не только политической и военной, но и культурной, и духовной[4]. Эта тенденция развития отношений между ЛЧЦ во втором десятилетии XXI века приобрела конкретное военно-политическое значение. В частности, даже разведка Канады (которая всерьез никогда не принималась во внимание) в июне 2016 года, например, подготовила доклад о безопасности и прогноз развития ВПО в мире до 2018 года, в котором:

       — безопасность Канады рассматривалась как безопасность Запада и всей западной цивилизации не только в военном, но и в других аспектах;

       — конкретными противниками были обозначены китайская, российская и исламская цивилизации, которые в ？Обзоре？ канадской разведки стали ？объектом борьбы Запада？[5].

       Формирование других центров силы, противодействующих западной ЛЧЦ, будет происходить на базе основных лидирующих ЛЧЦ в Евразии, что заметно уже сегодня. Это, прежде всего, российская ЛЧЦ, вокруг которой происходят нарастающие интеграционные процессы в рамках Евразийского союза, ОДКБ, ШОС и других интеграционных объединений.

       Это исламская ЛЧЦ, которая пока что представлена двумя центрами силы — суннитским и шиитским, — которые, тем не менее, объективно противодействуют экспансии западной ЛЧЦ.

       Это — китайская ЛЧЦ, которая неизбежно превращается в противостоящий западной ЛЧЦ центр силы в Евразии. Пока что это относится к Юго-Восточной и Северо-Восточной Азии, но уже заметны и противоречия на Большом Ближнем Востоке и в Северной Африке.

       Наконец, несмотря на явную осторожность, формируется и политический центр силы в индийской ЛЧЦ, которая пока что не афиширует своих амбиций, но объективно столкнется с такими амбициями со стороны западной ЛЧЦ.

       >>Полностью ознакомиться с аналитическим докладом А.И. Подберёзкина "Стратегия национальной безопасности России в XXI веке"<<

       [1] Россия вошла в топ-30 самых влиятельных стран по критерию ？мягкой силы？ // Коммерсант, 2016. 14 июня. — С. 1.

       [2] Huntington S.P. The Clash of Civilizations? // Foreign Affairs, 1993. Summer / https://www.foreignaffairs.com/articles/united-states/1993-06-01/clash-civilizations

       [3] Стратегическое прогнозирование международных отношений: кол. монография / под ред. А. И. Подберезкина, М. В. Александрова. — М.: МГИМО-Университет, 2016.

       [4] Стратегическое прогнозирование международных отношений: кол. монография / под ред. А. И. Подберезкина, М. В. Александрова. — М.: МГИМО-Университет, 2016. — С. 61-73

       [5] Кто генерирует ？пессимизм？ в России в период мобилизации на войну: доклад разведки Канады / Эл. ресурс: EurAsia Daily. 2016. 17 июня / http://eadaily.com/ru/

       15.10.2017