Смерть Михаила Горбачева вызвала всё те же полярные оценки его личности, что сопровождали его и при жизни: от ？провозвестника свободы？ до ？предателя, развалившего страну？. В нынешнем контексте это наложилось на контрастные сравнения ？России Горбачева？ с ？Россией Путина？. В рамках траурной символики приходит на память черно-белое надгробие Хрущева работы Эрнста Неизвестного. Но удастся ли примирить ？черные？ и ？белые？ оценки Горбачева, покажет только история. Пока для этого мало надежд.
Вне зависимости от тональности оценок дела и слова Горбачева всем известны, для старших поколений — по их личной памяти, для ？поколения ЕГЭ？ — по вопросам из того же ЕГЭ. И потому для историка возникает соблазн не писать очередной текст про Горбачева, каких уже много вышло в эти дни, а порассуждать о развилках истории: что было бы ？с Родиной и с нами？, если бы не было Горбачева.
Первая из них — ？если бы Андропов пожил подольше？. Фигура Андропова в контексте ренессанса ？чекистских ценностей？ или ？чекистских мифов？ воспринимается в качестве идеального лидера советской эпохи. Что реально успел сделать Андропов за год власти — это укрепление трудовой дисциплины, борьба с коррупцией и ужесточение внешней политики. Именно тогда достигло апогея взаимное развертывание ракет средней дальности в Европе, Рейган назвал СССР ？империей зла？, был сбит южнокорейский ？Боинг？.
Добавим к этому дешевую водку ？андроповку？ (союз власти и народа, как ни крути). Но захотел бы Андропов начать полномасштабную экономическую модернизацию, стал бы он советским Дэн Сяопином — на это ответа нет. Мемуары помощников Андропова говорят в пользу этого, ？чекистский миф？, напротив, дает почву для сомнений. И ко всему этому добавляется конспирология вокруг неожиданно резкого ухудшения здоровья Андропова в Крыму летом 1983 года, после которого его дни были сочтены.
Кроме того, по мемуарам видно, что Андропов благоволил Горбачеву, и если бы сам прожил подольше, то, возможно, сделал бы его своим наследником — неофициальным ？вторым секретарем？ ЦК вместо Черненко. На это, впрочем, есть своя конспирология, что тогда бы Андропов ？разглядел？ ？гнилое нутро？ Горбачева и выдвинул бы кого-то другого из команды политиков, которые получили новые высокие посты в его время (среди них Гейдар Алиев, Егор Лигачев, Григорий Романов, Николай Рыжков, Виталий Воротников).
Второй вопрос более парадоксален: а если бы Черненко прожил подольше? Казалось бы, смертельно больной человек у власти, задыхающийся без кислородной маски, что уж тут говорить. Но здесь тоже не всё так однозначно. И отсчет стоит вести с того же лета 1983 года и с того же крымского отпуска, когда чуть раньше конспирологической болезни Андропова наступила не менее конспирологическая болезнь Черненко, от которой он уже не оправился.
В мемуарах есть намеки на осознанное отравление, но так или иначе — до этого Черненко был, во-первых, достаточно бодр, а во-вторых, за ним закрепилась репутация крепкого аппаратчика, который эффективно руководил внутренней жизнью ЦК в последние годы Брежнева. И если бы всё повернулось иначе, то правление Черненко воспринималось бы как ？Брежнев-2？, консервативное, но управляемое, и Горбачев бы не получил той власти, которая была у него при больном Черненко.
При этом даже больной Черненко не был чужд реформ (именно при нем была начата масштабная реформа средней школы), отказался он и реабилитировать брежневского министра внутренних дел Щелокова, который за коррупцию был отправлен в отставку Андроповым. Показательно, что застрелился Щелоков не при Андропове, а при Черненко. Отметим и то, что именно Черненко восстановил в партии Молотова. В протоколах Политбюро, где Черненко обсуждает восстановление в партии Маленкова и Кагановича, именно Горбачев активно выступает за это. В любом случае помощники Черненко соревнуются в своих мемуарах с помощниками Андропова на тему того, что проживи именно их шеф подольше, и всё было бы хорошо.
Наконец, возникает вопрос, что было бы, если после Черненко к власти пришел не Горбачев, а другой человек. Среди альтернатив назывались Григорий Романов, Виктор Гришин, Андрей Громыко, Владимир Щербицкий. Любой из них, думается, продолжал бы консервативный курс ？Брежнев-2？. По внешней политике СССР наиболее интересно, что делал бы многолетний министр иностранных дел Громыко. Возможно, что он, в силу понимания ситуации, был бы более осторожен во внешней и ракетно-ядерной политике, чем Андропов. К тому же СССР во главе с Громыко, скорее всего, не растерял бы своего влияния на союзников и партнеров, как произошло при Горбачеве. Другой вопрос — стал бы Громыко более открытым к диалогу с Западом и Китаем?
В контексте нынешней политики интересно и то, если бы во главе СССР стал руководитель советской Украины Щербицкий (его по ряду мемуаров называл своим наследником и сам Брежнев). Стал бы он лишь продолжателем ？днепропетровского？ курса Брежнева — с повышенным вниманием к развитию промышленных центров Украины и рекрутингом украинских кадров в высшие коридоры власти в Москве? Или же Щербицкий начал бы гораздо более амбициозную кампанию по выведению украинской культуры и украинских идеологем на общесоюзный уровень? И возродил бы политику ？коренизации？ во всех союзных республиках? К слову, Горбачев в первые годы деликатность национального чувства совсем не принимал во внимание. Его решение назначить главой Казахстана вместо Кунаева русского Колбина спровоцировало протесты в Алма-Ате — первое выступление против власти в его эпоху.
Но альтернатив не получилось, и поддержавший в итоге Горбачева Андрей Громыко говорил затем своим близким: ？Как же я ошибся!？
Второй блок ？развилок истории？ связан с прямым вопросом: а мог ли не распасться СССР при Горбачеве? А также: мог бы кто-нибудь остановить Горбачева? Увы, ？штабная культура？ в ЦК была такова, что ？коллективное руководство？ оказывалось фикцией. Доминировал принцип ？начальник всегда прав？. Поэтому на вопрос — могло ли быть ускорение без перестройки? — когда экономические реформы проводились бы при политическом консерватизме (опять же путь Дэн Сяопина), нельзя ответить положительно. Увлекающаяся натура Горбачева, деятельность его соратников, подталкивавших его к реформе, видимо, делали политическую перестройку неизбежной.
А далее исход событий уже был запрограммирован. Понятно, что нельзя выпускать джинна из бутылки по частям. С того момента, как перестройка переросла рамки хрущевской оттепели, когда самим Горбачевым была запущена реформа власти, остановить этот процесс было уже невозможно.
У истории нет сослагательного наклонения. Каковы были бы альтернативы, мы никогда не узнаем. Но вопрос о роли личности в истории получил здесь абсолютно хрестоматийный пример.
Автор — программный директор клуба ？Валдай？
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора