1. Введение

       Стихотворение В.？Хлебникова ？Пасха в Энзели？ представляется непростым для понимания. Комментарии к нему, включенные в основные современные издания произведений Хлебникова, проливают свет на смысл некоторых его элементов и отчасти на историю его создания？[1]. Однако эти комментарии недостаточны, так как, во-первых, не проясняют всех ？темных мест？, а во-вторых, не дают ключей для понимания стихотворения в целом. Отдельных же работ, посвященных ？Пасхе в Энзели？, на сегодняшний день не существует.

       В настоящей заметке предпринята попытка подробного разбора стихотворения. Выделяются и анализируются две основные линии: документальная (или автобиографическая) и？линия Разина？.

       2. Рифмы

       Чтобы уловить поступь разбираемого здесь стихотворения, следует прежде всего обратить внимание на слово ？Энзели？. Вроде бы напрашивается ударение на ？е？: Энзéли. Однако ударение на самом деле падает на ？и？ (по-персидски слово произносится: ？Анзали？). Так, ？сады？ первой строки рифмуются с ？Энзели？ из второй. При прочтении же ？Энзéли？ не только пропадает ясность рифм, но ломается и сам ритм.

       В первых двух строках заложена, если так можно выразиться, мелодико-ритмическая база всей первой части стихотворения (строки 1—46) и запускается череда удивительных рифм？[2]. Отметим некоторые из них: ？нарынчи？— сучья？, ？нарынчи？— улитки？— Наргинь？, ？нарынчей？— противной？, ？голубой？— сомы？, ？джи-джи？— армянин？, ？портахала？— России Ка？— карга (удаленная рифма)？. Итак, стихотворение плывет, несомое течением странных рифм. Неверно же поставив ударение в слове Энзели, мы теряем источник этого течения.

       3. Документальная линия

       Напомним контекст создания стихотворения. 14 апреля 1921года Хлебников отправляется на пароходе ？Курск？ из Баку в Персию и прибывает в порт Энзели？[3]. А через 4 дня, 18 апреля, наступает Пасха. Первая часть стихотворения написана в первые дни пребывания Хлебникова в Персии, по свежим следам. Можно обнаружить большое количество прямых соответствий между стихотворением и письмом, отправленным Хлебниковым сестре из Энзели 14 апреля [Хлебников 2002—2007: VI/2, 206—208], где подробно описывается прибытие в Иран.

       Экспозиция (строки 1—9)？— живое описание Энзели, зарисовка делается как бы в ？данный момент？？[4]. Далее, в строках 10—16, красоте и умиротворению текущего момента противопоставляются впечатления недалекого прошлого？— пребывание в Баку и воспоминания об острове Наргинь (Нарген), где проводились массовые казни, а трупы сбрасывались в море (рыба ？стала противною？, ибо питалась мертвечиной). ？Наргинь？？— смысловая антирифма к слову ？нарынчи？ (померанцы？— ？нарендж？ по-персидски？— ？золотые солнышки Персии？ Хлебникова). ？Сумасшедшие водолазы？？— те, кто видел утопленные тела. ？Небо испуганных глаз？ может обозначать не только глаза слушающих, но и мигающие огни маяка острова Нарген, указывавшего вход в Бакинскую бухту. Итак, строки 10—16？— воспоминание.

       К какому моменту времени относится следующий фрагмент, начинающийся словами ？Тихо. Темно？ (строки 17—29)? Можно предположить, что продолжается воспоминание о Баку. Однако есть два встречных аргумента. Во-первых, возвращается спокойный ход стиха, напоминающий умиротворение первых строк (тут же и уменьшительный суффикс: ？солнышко？). А во-вторых, есть косвенное подтверждение тому, что несущий водку джи-джи армянин (строки 21—23) идет по Энзели, а не по Баку: в11-й главе поэмы ？Тиран без Т？, своеобразного ？персидского дневника？ Хлебникова, читаем: ？Али / В Председатели шара земного / Посвящается за стаканом джи-джи？. Итак, мы снова в Энзели, где теперь наступает вечер: ？цыганское солнышко？？— луна.

       Обращает на себя внимание уточнение ？кем-то нанят？ (？Бочонок джи-джи / Несет армянин, / Кем-то нанят？). Не намекает ли Хлебников на то, что его попутчиков кто-то из местных специально напоил? Но это не более чем предположение. Далее всю ночь горланят напившиеся джи-джи матросы (？Братва, обнимаясь, горланит… / Так до утра？), приплывшие сХлебниковым из Баку. Продолжается описание реальных деталей (？？Троцкий？ пришел？)？— ночное прибытие в Энзели канонерской лодки ？Троцкий？[5].

       Последний раздел первой части стихотворения (строки 35—39？— ？документальный？ фрагмент, строки 40—46？— ？ассоциативный？)？— утро следующего дня.

       Утро. Ворона летит,

       И курским соловьем

       ……………………

       Поет родной России Ка…

       Прежде чем обратиться к вороне, попробуем разобраться скурским соловьем. Прилагательное ？курский？ может означать здесь принадлежность не городу Курску, а пароходу ？Курск？. В пользу этого свидетельствует, например, термин ？Курская вера？, использованный Хлебниковым в письме сестре. Из контекста письма вытекает, что это выражение означает веру (всебя), обретенную во время путешествия на пароходе ？Курск？[6]. В таком случае ？курский соловей？ указывает на ？певца с парохода Курск？？— самого Хлебникова？[7]. Тогда ворона Хлебниковым кричит ？Ка？[8]. Поэтому и Россия？— ？родная？ не персидской вороне, а Хлебникову.

       Но что значит ？поет родной России Ка？? Если здесь имеется в виду дательный падеж, то возможны два варианта трактовки в зависимости от того, какой оттенок значения ？Ка？ имеет в виду Хлебников. Как отмечают в комментариях к ？Пасхе？ Григорьев и Парнис, ？в ？звездном языке？ основное знач. Ка？— ？покой？？ [Хлебников 1987: 671]. Воспроизведем соответствующий фрагмент (см. сверхповесть ？Зангези？): ？Ка означает ？встреча и отсюда остановка многих движущихся точек в одной неподвижной？. Отсюда конечное значение Ка？— покой; закованность？. Тогда ？петь России Ка？ может обозначать: ？Мир (покой) тебе, Россия!？, что созвучно восточному (используемому и в Персии) приветствию ？Салам алейкум!？. Однако в том же ？Зангези？ (в ？Песнях звездного языка？) появляется и другое значение: ？Всем будет Ка？— могила!？[9] В таком случае может иметься в виду: ？Конец тебе, Россия!？[10]

       Если же во фразе ？поет родной России Ка？ подразумевается винительный падеж (на что формально указывет отсутствие знаков прямой речи？— двоеточия и кавычек), то фраза на первый взгляд теряет всякий смысл, ведь хлебниковское ？Ка？ относится к универсальному ？звездному языку？, а вовсе не к языку ？родной России？. Тогда, как можно увязать ？Ка？ и ？родную Россию？? Напрашивается звуковое объяснение: ？Ка родной России？？— это ？КаР？! И тогда оправдывается аллитерация и устраняется странность？— ведь и вороны, и морские вóроны отчетливо каркают. Получается, что Хлебников разложил звук ？кар？ на смысловые единицы, или, если угодно, превратил ？кар？ ваббревиатуру.

       И все же что значит ？Ка родной России？? В ？звездном языке？ указываются универсальные значения ？Ка？, но в контексте новейшей российской истории основное значение ？Ка？？— контрреволюция. Это значение детально разрабатывается вряде произведений, например в том же ？Зангези？ или в поэме ？Синие оковы？. В России Ка ？отступило, рухнуло наземь？ (Колчак, Корнилов, Каледин мертвы), а в Персии？— контрреволюция, существование Гилянской Советской Республики под угрозой？[11]. И в таком случае крик вороны следует воспринимать как предостережение.

       Теперь обратимся к вороне-карге:

       На родине, на севере, ее

       Зовут каргою…

       Почему Хлебников вспоминает вдруг, что ворона зовется каргой на севере России? Обращаемся снова к письму Вере: ？Серебряные видения гор <…> Черные морские вороны с горбатыми шеями？[12]…？ Вероятно, увиденная Хлебниковым реальная ворона (или морская ворона) подсказала зрительный образ？— карга. А потом зрительная ассоциация привела за собой словесную？— ？каргу？ (то есть ？каркающую？) на одном из северных диалектов (？На родине, на севере, ее / Зовут каргою？). Ворона-карга вводит отступление от основной линии стихотворения (строки 40—46), отступление за счет ассоциации？[13]. Мы попадаем в неопределенно далекое прошлое, напрямую не связанное с действием стихотворения. И все же ход Хлебникова оказывается оправдан: ？…деньги, / чтоб была на них карга？？— рубли с двуглавым орлом! Ведь таким образом Хлебников завершает первую часть стихотворения двойным упоминанием России, используя образ вороны (персидская ворона, поющая ？родной России Ка？, и русская ворона？— двуглавый орел). Так Хлебников устанавливает структурные столбы стихотворения？— Иран (теперешнее ？здесь？) и Россию (теперешнее ？там？). И заодно подготавливает переход ко второй части стихотворения, построенной на противопоставлении России и Персии в контексте личной биографии.

       В то время как первая часть ？Пасхи в Энзели？ писалась вскоре по прибытии в Персию, вторая часть (начинающаяся строками ？Ноги, усталые в Харькове…？), написана значительно позже, что подтверждается упоминанием ущелья Зоргама, в котором Хлебников побывал лишь в июне, когда работал домашним учителем детей хана в селении Халхал. Более того, установлено, что эта часть стихотворения была закончена уже по возвращении Хлебникова на Кавказ [Хлебников 2002—2007: II, 551].

       Вторая часть посвящена собственно ？Пасхе Хлебникова？？— то есть его возрождению или обновлению, обретенному благодаря пребыванию в Иране？[14]. Противопоставление Россия？— Иран служит основой: ？Ноги, усталые в Харькове, / Покрытые ранами Баку <…> Вымыть в зеленых водах Ирана？. ВХарькове Хлебников пробыл с середины 1919 года по осень 1920-го. В Харькове же произошел инцидент с Есениным и Мариенгофом (издевательское ？коронование？ Хлебникова Председателем земного шара)？— отсюда, вероятно, негативные ассоциации, связанные с этим городом. Отметим, что после Харькова и перед путешествием в Персию Хлебников несколько раз успел побывать в Ростове-на-Дону и Баку (？Темные волосы Харькова,/ Дона и Баку？) [Старкина 2005: 342]. Любопытно, что обновление (обретенное символически через омовение в водах Ирана) дается в очень необычной временной перспективе: по отношению к моменту собственно ？Пасхи в Энзели？ (18 апреля)？— это будущее. По отношению к пишущему вторую часть стихотворения Хлебникову？— прошлое. А инфинитив, использованный в отрывке, придает фрагменту оттенок заклинания.

       Итак, в ？автобиографическом？ (документальном) плане структура ？Пасхи в Энзели？ такова: настоящее (день Пасхи, 18апреля 1921 года, Энзели)？— недалекое прошлое (Баку)？— вновь Энзели — воспоминание о России — предвосхищение личной ？Пасхи？ (будущее).

       4. Линия Разина

       Выше была разобрана документально-биографическая линия стихотворения, и вследствие этого прояснились некоторые пространственно-временные переходы между фрагментами. Теперь мы обратимся к скрытому плану стихотворения？— линии Разина.

       Весной 1668 года Разин высадился на побережье Каспия иподошел к городу Решт. Вероятно, он высадился именно вЭнзели, так как сам Решт не имеет выходов к побережью Каспийского моря？[15]. Стычки между разинцами и силами шаха продолжались с переменным успехом на протяжении целого года. Весной 1669-го в морской битве близ Свиного острова (одного из островов Бакинского архипелага, по одной из версий？— современного Сенги-Муган) разинские казаки одержали победу над шахским флотом и, по преданию, захватили в числе прочих дочь командующего флотом. О плененной дочери ипоется в песне ？Из-за острова на стрежень？.

       На первый взгляд, строки этой песни являются единственной прямой отсылкой к теме Разина:

       Братва, обнимаясь, горланит:

       ？Свадьбу новую справляет

       Он, веселый и хмельной…？

       Однако тема Разина появляется в стихотворении значительно раньше？— с воспоминания о Баку？— и присутствует внем вплоть до последних строк. Утопленным телам казненных (документальная линия) соответствует брошенная вводу персидская ？княжна？ линии Разина. Сравним соответствующие строки разбираемого стихотворения (？Отчего стала противною / Рыба морская…？) с фрагментом поэмы ？Уструг Разина？ (1922): ？Закопченною девчонкой / Накорми страну плотвы？.

       Пьяной храпящей братве (？Спали, храпели？), возможно, соответствуют напившиеся после разграбления винного погреба в Реште разинские казаки (попавшие вследствие этого в окружение). В связи с ？курским соловьем？ в контексте ？линии Разина？ можно отметить следующий фрагмент хлебниковского текста 1916 года ？Ляля на тигре？: ？Каменский в прекрасной вещи ？Стенька Разин？ искусно работал над задачей разместить на цветущем кусте сто соловьев и жаворонков, чтобы из них вышел Стенька Разин？. Мы не настаиваем на том, что при написании ？Пасхи в Энзели？ Хлебников держал в памяти конкретно этот фрагмент, но соседство соловья и Разина примечательно.

       В подобном ключе можно интерпретировать и ？Ка？, которое кричит ворона, ведь Ка？— это и душа-двойник？[16]. То есть здесь может содержаться намек на то, что ворона приветствует Хлебникова？— двойника (антидвойника) Разина.

       5. Сведение двух линий

       Разбирая автобиографическую линию стихотворения, во второй его части мы ограничились лишь общей интерпретацией. На первый взгляд, построчный анализ там и не требуется, ибо описывается ？возрождение？ Хлебникова в водах ущелья Зоргама, даны некоторые живописные детали. Однако при ближайшем рассмотрении окончание стихотворения обнаруживает некоторую странность:

       Отрубить в ущельи Зоргама

       Темные волосы Харькова,

       Дона и Баку.

       Темные вольные волосы,

       Полные мысли и воли.

       Налицо противоречие. Очевидно, что ？темные волосы Харькова…？？— метафора злоключений поэта. Но как же вяжется негативная коннотация этих ？темных волос？ с последующими строками: ？Темные вольные волосы, / Полные мысли и воли？?

       Первое, на что следует обратить внимание,？— это точка после слова Баку. Эта точка наводит на мысль о том, что ？темные волосы Харькова？ и ？темные вольные волосы？？— не одно и то же (иначе была бы поставлена запятая). Здесь, в последних двух строчках, на первый план выходит линия Разина, и？волосы, полные мысли и воли？？— волосы Разина (или, если угодно, ？Разина-напротив？). Перед нами очередной ассоциативный ход: образ отрубаемых темных волос приводит Хлебникова к образу Разина. Подтверждение находим в тексте ？<Две Троицы. Разин напротив>？, где Хлебников-Разин-напротив плывет по ？Волге судьбы Разина？ в обратном направлении— от смерти Разина к его молодости. Приведем соответствующие фрагменты:

       …когда призрачный уструг ？нет-единицы？ тихо плывет <…> в искусственном направлении, среди черных Жигулей воли, от низовьев простой головы, лежащей в своей душе на секире…

       — и далее: ？…вот голова <…> покрывается призраком огромных богатырских кудрей？. В этом же тексте Халхал (близ которого и расположено ущелье Зоргама) назван ？родиной удалого дела Разина？. Имеет смысл также отметить, что написанное втом же 1921 году стихотворение ？Ра？ кончается строками: ？И Разин, / мывший ноги, / Поднял голову и долго смотрел на Ра, / Так что тугая шея покраснела узкой чертой？. Таким образом и омовение ног Хлебникова (？Ноги, усталые в Харькове <…> Вымыть в зеленых водах Ирана？) имеет свою ？разинскую？ параллель.

       Подтверждением нашей интерпретации последних двух строк ？Пасхи в Энзели？ служит и стихотворение ？Я видел юношу-пророка…？. Это стихотворение описывает мистические происшествия в ущелье Зоргама и является в некотором смысле продолжением ？Пасхи？[17]. Там лирический герой Хлебникова открыто становится ？Разиным напротив？. Приведем соответствующий фрагмент:

       …священник наготы.

       Он Разиным поклялся быть напротив.

       Ужели снова бросит в море княжну? Противо-Разин грезит.

       Нет! Нет! Свидетели？— высокие деревья!

       Студеною волною покрыв себя

       Наш юноша поет:

       ？С русалкою Зоргама обручен

       Навеки я,

       Волну очеловечив.

       Тот？— сделал волной деву？.

       Хлебников фактически замыкает круг, начавшийся в？Пасхе в Энзели？ реминисценцией на утопление ？княжны？: Разин-напротив обручается с волной, становящейся девой.

       Получается, что в ？Пасхе в Энзели？ сквозным является документальный план, а ？линия Разина？？— как бы мерцающей параллелью. Однако в финале стихотворения сильнейший образ отрубленных волос выводит ？линию Разина？ на первый план. В ？продолжении？ же ？Пасхи？？— стихотворении ？Я видел юношу-пророка？？— две линии полностью сходятся, и лирическое ？я？ растворяется в ？Разине-напротив？.

       [1] Наиболее полными на сегодняшний день являются комментарии В.？Григорьева и А. Парниса, которыми снабжены такие издания как, например, ？Творения？ [Хлебников 1987] или Собрание сочинений в 6 тт. [Хлебников 2002—2007]. В нижеследующем тексте ссылки на комментарии Григорьева и Парниса будут даны по этим двум изданиям с указанием соответствующей страницы.

       [2] Оговоримся, что слово ？рифма？ используется здесь в самом широком смысле (включая рифмы, рифмоиды, диссонансы и т.？д.).

       [3] Расстояние между Баку и Энзели составляет ок. 400 км. Поэтому этот путь можно было проделать меньше чем за сутки.

       [4] Почти дословно воспроизводится описание, приведенное в письме сестре: ？…многоокое золотыми солнцами небо садов подымается над каменной стеной каждого сада？. Это отмечено и в комментариях Григорьева и Парниса [Хлебников 2002—2007: II, 551].

       [5] Канонерская лодка ？Троцкий？ (исходно называвшаяся ？Ардаган？) прибыла в Энзели в апреле и простояла там по 11 июля. До этого ？Троцкий？ участвовал в ликвидации контрреволюционных мятежей на территории Азербайджана [Юсов 1987: 68].

       [6] Хлебников разъясняет: ？После походившей на Нерчинские рудники зимы в Баку, когда я все-таки добился своего: нашел великий закон времени <…> в который я верю и заставлю верить других. День 14/IV был днем Весеннего Праздника, днем Возрождения и отдания чести самому себе (движение самоуважения)？ [Хлебников 2002—2007: VI/2, 207].

       [7] ？Курский соловей？ как фразеологизм, вероятно, является отправной точкой. Но перед нами явный неосемантизм, так как нет ничего общего между карканьем вороны и сладкоголосым пением.

       [8] Сравн. также с ？Зангези？ (реплика 1-го прохожего на ？Песни звездного языка？): ？Он божественно врет. Он врет, как соловей ночью？. В ？Песнях звездного языка？ как раз и раскрываются смыслы Эр, Ка, Эль, Гэ？— ？воинов азбуки？.

       [9] О значении ？Ка？ в контексте новейшей российской истории будет сказано ниже.

       [10] Это может в числе прочего указывать на судьбу Грибоедова [Дмитриев 2015: 259].

       [11] Хлебников верил в установление советского режима в Иране: ？…Клянемся золотыми устами Заратустры？— / Персия будет советской страной？. Гилянская Советская Социалистическая Республика просуществовала с 5 июля 1920 по 2 ноября 1921 года. См. об окончании ？персидского похода？ Хлебникова: [Костерин 1966: 220].

       [12] Морскими воронами называют бакланов, отличающихся действительно резко искривленной шеей, напоминающей горб.

       [13] Отметим, что воспоминание о Баку (также уведшее нас от прямого описания настоящего) тоже было вызвано ассоциацией: ？антирифмой？ Наргинь к слову ？нарынчи？.

       [14] Весьма вероятно, что в разбираемом фрагменте ретроспективно объединены два события. Первое из них？— собственно омовение в ущелье Зоргама, а второе — Возрождение, пережитое Хлебниковым на пути в Иран, которому предшествовало ？морское крещение？: ？Меня выкупали в горячей морской воде <…> и ласково величали братишкой. Я, старый охотник за предвидением будущего, с гордостью принимаю это звание братишки военного судна Курска как свое морское крещение？. Отметим, что день ？морского крещения？ и одновременно прибытия в Энзели (14 апреля) назван Хлебниковым ？Днем Возрождения？, то есть и он является своего рода Пасхой. Купание же в Зоргаме состоялось на Троицу, между прочим, называемую католиками ？Второй Пасхой？.

       [15] Решт находится в 40 км от Энзели.

       [16] См. детальное развертывание этого смысла в повести ？Ка？.

       [17] Отметим, что Хлебников попал в ущелье Зоргама на Троицу？— через пятьдесят дней после Пасхи.