Материал из номера
Ноябрь 2016
Скачать номер
в PDF формате
Дежурный генерал с выражением лица, сообразным его ответственному положению, еще раз оглядел два гроба светлого дерева. Затем вышел на высокое крыльцо Большого собора Донского монастыря и с сомнением посмотрел на крутую лестницу в два десятка ступеней, ведущую на главную аллею. Поддернул козырек фуражки, что явно свидетельствовало о принятом решении. И бросил через плечо офицеру-порученцу: "Давай сюда солдат из караула. Да покрепче".
30 апреля 2015 года в Москве прошла церемония перезахоронения праха великого князя Николая Николаевича Романова-младшего и его супруги Анастасии Николаевны, урожденной принцессы Черногорской. Начиналась она утром в Донском монастыре, куда домовины с прахом доставили накануне для панихиды. После гробы пронесли по главной аллее монастыря к воротам, у которых ждали катафалки. Даже плечистые парни из Президентского полка несли свою ношу с видимым усилием. Как бы справились с задачей полковники да чиновники, которым, согласно протоколу церемонии, изначально полагалось вынести гробы из собора, спуститься с ними на плечах по лестнице и доставить за две сотни метров к черным машинам?
— Все правильно! — бросил в пространство дежурный генерал. — Солдаты надежнее...
Фото: Александр Бурый Донской монастырь основан в 1591 году
Чуть позже, когда гробы оказались в катафалках и боевая решимость в глазах генерала сменилась чувством достойно исполненного долга, удалось выяснить, почему 16 молодых и тренированных воинов едва не качало на ходу с гробами на плечах. Изящные на вид домовины имели внутренний корпус — из свинца. В свинцовых саркофагах хоронили еще в Древнем Риме, желая уберечь покойных от внешних воздействий, сохранить тела от тления как можно дольше. Последняя воля великого князя — быть похороненным на Родине, после того как она освободится от власти большевиков. Свято верил в это освобождение Николай Николаевич, вот и велел заточить свое тело в свинец.
Да уж, в старину и хоронить умели. При нынешней тяге к тотальной одинаковости современные кладбища — что тебе спальные районы Челябинска или автопарковки у торговых центров на большой дороге. Заблудиться легче, чем в лесу. Одно спасает — знание номера дома, машины или участка на погосте. Иное дело — старые некрополи. Тут номерки ни к чему. Ориентиров столько, что всегда найдешь искомое. Примером тому — некрополь Донского ставропигиального мужского монастыря в Москве.
Фото: Александр Бурый Некрополь Донского монастыря — это самое крупное сохранившееся в Москве дворянское кладбище XVIII–XIX веков
"СТОЮ ПЕЧАЛЕН НА КЛАДБИЩЕ ..."
Далее у Александра Пушкина так: "Гляжу кругом — обнажено святое смерти пепелище и степью лишь окружено".
...Печаль и горе — отнюдь не синонимы. Печаль — особое чувство, она может быть легкой, светлой, даже прекрасной. У печали есть эстетика. У горя нет ничего. Оно очень просто устроено. Горе — и все.
Среди старинных надгробий и кладбищенских памятников Донского некрополя царствует печаль. Горе переселилось за южную монастырскую стену, где ему среди дорожек Нового Донского кладбища каждый день есть работа. Хотя новым в буквальном смысле слова считать его было бы неверно. Оно возникло более ста лет назад. Ну а внутри самого монастыря хоронили издревле, с конца XVI века, когда Москва обзавелась новой обителью. Хотя выглядел монастырь в первый век своей жизни совершенно иначе. Довольно сказать хотя бы, что стены были срублены из бревен. Тот облик, к которому мы привыкли сегодня, появился к cередине XVIII века. Сначала — Большой собор, затем каменные стены с 12 башнями, северные ворота с храмом-колокольней Тихвинской иконы Божьей Матери. Наконец, в 1753 году архитекторы Доменико Трезини и князь Дмитрий Ухтомский закончили постройку колокольни над западными воротами.
Само собой кое-какие работы производились и позже. Так, в самом начале XIX века была полностью перестроена небольшая церковь Святого Евфимия, переименована в храм Михаила Архангела и превращена в фамильную усыпальницу князей Голицыных. Этот род был, как известно, чрезвычайно плодовит и требовал много земли в разных городах и весях России для целей самых разнообразных. Усыпальница Голицыных — у южной стены. У северной, будто в продолжение извечного сословного спора, — церковь-усыпальница Иоанна Златоуста и Святой Екатерины, принадлежавшая купцам первой гильдии Первушиным. Храм освятили в честь главы дома Ивана Первушина и его супруги Екатерины.
Фото: Александр Бурый В Донском некрополе насчитывается более 60 могил участников Отечественной войны 1812 года. Около 20 захоронений имеет статус объектов культурного наследия федерального значения
Сейчас можно лишь предполагать, почему именно Донской монастырь стал знаковым местом на ритуальной карте Первопрестольной. Может быть, потому, что, когда до Москвы дотянулась эпидемия чумы в сентябре 1771 года, присланный из Петербурга привести город в порядок граф Григорий Орлов озаботился между прочего тем, чтобы вывести за черту города карантинные бараки и запретил захоронения усопших на погостах московских церквей и монастырей. Всех — и больных, и мертвых — вывозили за город. А Донской монастырь в конце XVIII века хоть и входил формально в городскую черту, но располагался за Земляным городом, чей пояс фактически и был столичной границей. "Чумной аргумент", конечно, имеет место, но ведь карантины и могилы стали уделом остальных подмосковных обителей. Так, крупнейшая чумная больница работала в Николо-Угрешском монастыре. А с Донским "чума" сыграла злую шутку. Едва началась эпидемия, по распоряжению архи-епископа Московского Амвросия от Варварских ворот Китай-города убрали чудотворную икону Боголюбской Богородицы, а короб, в который бросали пожертвования, закрыли. Мысль архи-епископа была здравая: у иконы толпились зараженные вперемежку с еще здоровыми людьми. Но как раз люди-то Амвросия и не поняли. Ворвались в Донской монастырь, где он разместился, выехав из Кремля, и разорвали иерарха на части. Там же, в монастыре, его и похоронили. В Малом соборе сохранился надгробный памятник архиепископу.
Говорят, стало модно завести себе склеп именно в Донском монастыре после того, как сама императрица Екатерина Великая объявила о своем желании найти упокоение в его стенах. Довольно странно для государыни, которая откровенно недолюбливала старую столицу. А по мне, так основную роль сыграла близость обители к центру Мос-квы и к тем кварталам, в которых селилась столичная знать.
"ВЧЕРА ДО САМОЙ НОЧИ ПРОСИДЕЛ ..."
А далее у Михаила Лермонтова так: "...я на кладбище, все смотрел, смотрел вокруг себя; полстертые слова я разбирал".
В Донском некрополе этим занятием можно заниматься годами. Дело в том, что в 30-е годы ХХ века сюда стали свозить надгробные памятники с других московских кладбищ, подлежащих сносу. Уничтожению подлежали, что вполне понятно, погосты в центральной части города, в том числе и кладбище Чудова монастыря в Кремле. Постепенно территория Донского кладбища заполнилась своеобразными экспонатами и превратилась еще и в музей ритуальной архитектуры под открытым небом. На сегодня далеко не все "экспонаты" удалось идентифицировать. А некоторые и вовсе утеряны. Например, при приведении в порядок Михайловской церкви, являющейся одновременно усыпальницей князей Голицыных, сложенные в ней скульптуры с надгробий, привезенные в советское время с других -мемориалов, были вывезены, мягко говоря, без должной аккуратности.
Немногим проще ситуация и с некоторыми собственно монастырскими захоронениями. Встречаются плиты, почти полностью вросшие в землю, на некоторых памятниках не читаются не только отдельные буквы, но и целые фразы. Не исключено, что под более "свежими" памятниками и плитами находятся предыдущие захоронения. Могилы Донского монастыря также претерпели от воинствующего атеизма строителей нового мира. Причем выражалось это, как правило, мелкими уголовными правонарушениями. А иногда и крупными. Уже в 1950-е годы, когда территория и здания Донского монастыря принадлежали Музею архитектуры Академии архитектуры СССР, был украден большой крест у аллегорической фигуры Веры над могилой Ивана Алексеева, три месяца прослужившего гражданским губернатором Петербурга. Из солдатских детей, между прочим. Что ж можно было требовать от жителей келий-коммуналок, слушателей курсов пчеловодов, участников антирелигиозных выставок и работников Антирелигиозного музея — всех тех, кто населял монастырь после его официального закрытия в 1918 году. Такие фамилии, как Волконские, Голицыны, Трубецкие, Шаховские, и на слух-то воспринимались недоброжелательно, а уж видеть их ажурно выписанными на плитах и памятниках да еще под православными -крестами!
Однако ж до тотального варварства не дошло. И уникальный дворянский некрополь сохранился. Говорить о всех, похороненных в Донском монастыре — дело необязательное. Далеко не все из списка оставили заметный след в истории Отечества. Но вот среди тех, кто его оставил — в достатке любопытных фамилий.
Фото: Александр Бурый Малый собор Донской Богоматери был построен первым на территории обители
"ВЕСНОЙ ПО КЛАДБИЩУ БРОДИЛА ..."
Прах генерала Антона Деникина и его жены был перенесен в Россию в октябре 2005 года в соответствии с поручениями президента России Владимира Путина и прави-тельства РФ Фото: Александр Бурый
Прах генерала Антона Деникина и его жены был перенесен в Россию в октябре 2005 года в соответствии с поручениями президента России Владимира Путина и прави-тельства РФ Фото: Александр Бурый
А далее у Александра Блока так: "...и холмик маленький нашла. Пусть неизвестная могила узнает всё, чем я жила!"
...Мы бродили по Донскому некрополю с моим бессменным спутником фотографом Александром Бурым. Вдоль аккуратных тропинок — и холмики маленькие, и плоские каменные доски, и строгие стелы, и исполненные пафоса памятники, увенчанные статуями и крестами. Говорящего — много.
Рядом с Михайловской церковью — урна черного гранита. Из надписи ясно, что под ней покоится прах героя Отечественной войны 1812 года полковника Александра Воейкова, умершего от ран в 1815-м. Это тот самый Воейков, что командовал егерской бригадой, входившей в знаменитую 27-ю пехотную дивизию генерала Дмитрия Неверовского, наспех сформированную и прославившуюся в битве за Смоленск и на Бородинском поле. Его родственник, генерал-майор Владимир Воейков, был последним дворцовым комендантом императора Николая II. И, к слову, был прекрасно знаком с великим князем Николаем Николаевичем—младшим.
Участники Отечественной вой-ны 1812 года — особая тема на Донском. Сегодня выявлено 61 захо-ронение тех, кто принимал участие в сражениях с армией Наполеона на русской земле. Только несколько фамилий. Генерал-лейтенант Алексей Вельяминов, прошедший все наполеоновские кампании, но особо отличившийся во время Кавказской войны под началом генерала -Ермолова. Был знаком с разными людьми, волею судеб, а чаще — императора Николая I, оказавшихся на Кавказе. В том числе — с Лермонтовым. Александр Дмитриев-Мамонов, командир Клястицкого гусарского полка, на Бородинском поле еще в бытность поручиком исполнявший обязанности адъютанта Кутузова. Генерал-лейтенант Василий Иловайский 12-й, тот самый, что первым со своими казаками вступил в Москву после ухода из нее французских войск. И не просто вступил — дрался с их авангардом у Петровского дворца, что на нынешней Ленинградке. Начиная с 1904 года его имя носил 8-й Донской казачий полк. Кавалергард Владимир Каблуков, за особые заслуги в кавалерийском сражении при Фер-Шампенуазе весной 1814 года произведенный в генерал-майоры. Также кавалергард граф Павел Киселев, на Бородинском поле командовавший эскадроном Его Величества. После прожил весьма разнообразную жизнь, как военный, как дипломат, как реформатор. Но остался известным истории еще по одному поводу. В армии дуэли не были редкостью. Но горячились по большей части молодые офицеры. Или завзятые бретеры. -Киселев, будучи генерал-адъютантом, в 1823 году принял вызов генерал-майора Мордвинова. Стрелялись генералы на восьми шагах, и Мордвинов получил смертельную рану в живот. Киселев был оправдан императором Александром I, правда, с присказкой, что "лучше бы стрелялись где-нибудь за границей". Генеральская дуэль, единственная в русской истории, наделала шума, Киселев повел себя достойно и по собственной инициативе выплачивал пенсион вдове убиенного. А как не упомянуть казачьего генерала Ивана Краснова, погибшего от ран на Бородинском поле в палатке самого атамана Матвея Платова?
Но обочины дорожек полнятся не только военными фамилиями.
Семь Пушкиных, среди которых дед "нашего всё", Лев Александрович, и дядя, Василий Львович. К слову, в 2013 году на Старой Басманной открылся дом-музей дяди Василия в одном из немногих сохранившихся в Москве деревянных особняков. Четыре представителя рода Лермонтовых. Один из них — Петр Николаевич, участник Великой Отечественной войны, умерший в 1975 году. Злые языки называют его потомком в кавычках, но родословная прослеживается легко. Лежат в земле Донского монастыря пять Буниных...
Если продолжить ряд, так сказать, литературный, то тут мы найдем могилу драматурга Федора Иванова, которого сейчас не только не читают, но даже не помнят. Что до его творчества, то вполне заслуженно. А вот что касается родственных историй... Дочерью Федора Федоровича была загадочная "Н.Ф.И.", которой в юности посвятил несколько стихотворений студент Московского университета Мишель Лермонтов. Да-да, та самая Наталия Иванова, первая любовь великого поэта-романтика. Надгробия поэтов Михаила Хераскова, Александра Сумарокова, Ивана Дмитриева — это тоже Донской некрополь. Культурный мир, он же мир потусторонний, представлен могилой историка Василия Ключевского, архитекторов Осипа Бове и Владимира Шервуда-старшего, реставратора и архитектора Петра Барановского, артиста Михаила Астангова. И многих-многих других.
"ЛГУ ОТТОГО, ЧТО ПО КЛАДБИЩАМ ..."
И далее у Марины Цветаевой так: "...трава растет. Лгу оттого, что по кладбищам метель метет..."
Есть на Донском погосте захоронения, с чистой печалью слабо корреспондирующиеся. Но именно к ним не зарастает травой тропа. Перво-наперво — надгробие над могилой горько знаменитой Салтычихи. Автору этих строк, вот уже полтора десятка лет проживающего в подмосковной Салтыковке, славном дачном месте, осененном талантами Левитана, Есенина и Андрея Белого, нередко приходится объяснять, что к данному поселку Дарья Николаевна Салтыкова, в девичестве Иванова, никакого касательства не имела. После смерти мужа 26-летняя вдова унаследовала земли и 600 крестьянских душ на юге Московской губернии, а также на Вологодчине и в Костроме. Городской дом Салтычихи находился в Москве, на углу Кузнецкого Моста и Большой Лубянки, что, кстати, весьма символично.
В XVIII веке русские крепостные жаловаться не привыкли. Как правило, выходило себе дороже. Но жестокость помещицы была такова, что терпежу не хватало. И на имя императрицы Елизаветы Петровны шли челобитные. Правда, безрезультатно. Вникла в дело новая хозяйка Зимнего дворца, Екатерина II. Кончилось тем, что завели следствие, которое выяснило, что вдова погубила по меньшей мере 38 человек. Приговор оказался суров: Салтычиху лишили дворянства и приговорили к пожизненному заключению в темнице — в буквальном смысле. Свет из ямы она могла видеть только во время приема пищи. Кроме того, убийцу лишили всякого общения, если не считать за таковой ответы начальника караула. После одиннадцати лет такого режима условия содержания несколько смягчили, но еще 22 года Салтыкова провела в заключении, где и померла аж в 1801 году. Ни Павел I, ни его сын Александр не нашли оснований вернуть ей свободу. Но вышло так, что именно смерть вернула Салтычихе утерянные при жизни права. Пусть не формально, но по сути. Ведь она легла в землю в родовой могиле Донского монастыря.
Вторая дама, достойная внимания вовсе не за заслуги перед Оте-чеством, лежит в Михайловской церкви, так как, будучи урожденной Чернышевой, вышла замуж за бригадира князя Владимира Голицына и, соответственно, была похоронена в голицынском склепе. На ее надгробной плите ошибочно указана дата рождения — 1739. На самом деле родилась будущая фрейлина четырех императриц в 1741 году, а в бозе почила в 1837-м. Много чего повидала, много чего поимела. В частности, по слухам, состоялся у нее откровенный разговор с известным авантюристом XVIII века графом Сен-Жерменом. Был ли он Сен-Жерменом, а тем более — графом, неизвестно, так как время и место его рождения до сих пор остаются тайной. Сей граф сообщил графине Наталье Петровне выигрышную комбинацию карт, которая в итоге и погубила наивного Германа. Тройка, семерка, туз оказались биты, так как вся власть находилась в руках у пиковой дамы. Наталью Голицыну за глаза звали "усатой графиней", так как с возрастом от изобилия тестостерона у нее появились признаки усов и бороды. Но нам благодаря Пушкину и Чайковскому она более известна как "Пиковая дама".
"ТЕПЛЫЙ ДОЖДИК В СЕНТЯБРЕ..."
А у Александра Городницкого дальше так: "...лист летит в пространство... А в Донском монастыре сладко спится на заре русскому дворянству".
Это, видимо, о той самой печали, которая бывает еще и сладкой. У южной стены — пять захоронений. В октябре 2005 года здесь навечно упокоились генерал-лейтенант русской армии Антон Деникин, его супруга Ксения Васильевна, философ Иван Ильин и его супруга Наталья Николаевна, а в январе 2007-го — генерал-лейтенант русской же армии Владимир Каппель. Деникин и Каппель — кавалеры ордена Святого Георгия 3-й и 4-й степени, а Ильин... Та самая совесть нации, которую мы когда-то изгнали за ненадобностью и которую попытались вернуть вот таким незамысловатым образом.
Если с возвращением праха Деникиных и Ильиных особых проблем у инициаторов этого события не случилось, то судьба останков Каппеля — особая история. Для начала их надо было найти в далеком и глубоко равнодушном к русским героям Первой мировой и Гражданской войн китайском Харбине. Это сделали люди, не облеченные властью, пресловутым административным ресурсом, не избалованные деньгами. Искали долго, так как в 1955 году по настойчивой просьбе из Мос-квы местные власти уничтожили мраморный крест, обозначавший место захоронения Владимира Оскаровича в ограде русской церкви Иверской иконы Божьей Матери в Харбине. Нашли. Мучительная смерть на разъезде Утай вблизи Нижне-удинска. Больше тысячи километров несли гроб с телом генерала по промерзшей сибирской земле солдаты и офицеры его армии. Первая могила — в Чите. Вторая — в Харбине. И вот теперь третья — в России, в Донском монастыре. И вправду, сладко спится...
...Братское кладбище на Соколе, которое нынче официально называется "Мемориально-парковый комплекс героев Первой мировой войны", на кладбище вовсе не похоже. Когда-то, начиная с 1915 года, здесь хоронили солдат, умерших в московских госпиталях. Кладбище полностью ликвидировали в конце 1940-х годов, когда началась плановая застройка района Песчаных улиц. Сейчас в парке — часовня Преображения Господня, в которой и перезахоронили прах великого князя и его супруги, несколько монументов, лавочки для мамаш с колясками, пара кафешек, понятное дело. Дорожки, цветы, скульптура "Олень с олененком". Все достойно. Предсмертное желание Николая Николаевича лежать вместе со своими солдатами вроде как исполнено. Но, сдается, гроб внука императора Николая I был столь тяжел на ступенях Большого собора Донского монастыря не только потому, что имел свинцовый каркас. Просила душа великого князя оставить его здесь, каменным гостем среди каменных друзей.
1 / 4
Фото: Александр Бурый
Надгробие действительного статского советника, губернатора Санкт-Петербурга Ивана Алексеева было создано известным скульптором Иваном Мартосом. Крест надгробия утрачен в 1950-е годы
Фото: Александр Бурый
Надгробие Дарьи Николаевны Салтыковой — знаменитой Салтычихи, приговоренной Екатериной II к пожизненному заключению
Фото: Александр Бурый
Могила графа Павла Киселева, генерала от инфантерии, командовавшего российскими войсками в Дунайских княжествах во время Русско-турецкой войны 1828–1829 годов
Фото: Александр Бурый
Могила Петра Барановского, основателя музея в Коло менском и Музея им. Андрея Рублева в Андрониковом монастыре
Послать
ссылку письмом
Распечатать
страницу