Под видом ？информационной войны？ нам льют в уши ？елей？ о тотальном благоденствии в ВПК, забыв про формулу ？Лучше молчать, но иметь, чем не иметь, но кричать？. Сегодняшнее положение с нашим оборонным комплексом сложное. Государство много лет тратило на него деньги, заработанные на вывозе энергоносителей из страны. Но вот цены на нефть и газ упали, экономика испытала сильный шок от коронавируса, и денег стало куда меньше.

       По ряду направлений РФ продолжает отставать от вероятных противников. Например, наши подлодки хуже слышат, нежели американские. А это чревато их превентивным потоплением до того, как они успеют выпустить свои ракеты. Так куда же делись все эти нефтяные триллионы, что вливались в ВПК РФ?

       Словно Урфин Джюс Начну со сравнения. Процесс реализации государственного оборонного заказа все больше и больше напоминает мне процесс оживления деревянных солдат – ？дуболомов？ волшебным порошком незабвенным Урфином Джюсом из сказки Волкова. Порошка много – и на деревянных ？роботов？ сыплются пригоршни, часть порошка летит на землю, часть уносится ветром. Вот так на протяжении двух десятков лет на Россию сыпался зеленый дождь из нефтедолларов. Что-то из неукраденного пошло и на развитие оборонной отрасли. Очевидно, что за эти годы оборонные технологии серьезно шагнули в развитии, начали появляться новые виды вооружений и военной техники. Но…

       Помните, как у Джюса осталась только пригоршня порошка и целая армия неоживленных или только шевелящих конечностями ？дуболомов？? Вот и сейчас благодаря факторам, достойным анализа в другой статье, этот зеленый дождь заметно поредел, а сотни работ ждут средств, словно шевелящие конечностями ？дуболомы？ волшебного порошка.

       “ Проблема разрешается просто – хватит ？свистеть？ во все уши о том, как ？у них？ там все плохо и как ？у нас？ тут хорошо… ” В РФ в самой карикатурной форме повторили все ошибки СССР времен Леонида Брежнева (1964–1982), времен первого нефтяного изобилия 70-х. Начали распылять шальные сырьевые деньги по множеству проектов и программ, где исполнители принялись максимально раздувать сметы и себестоимость. А потом, когда поток нефтедолларов начал иссякать, начальники попытались спасать все и сразу. Урфин Джюс мог только использовать оживляющий порошок, сам он его делать не умел. Так же и нынешняя РФ не может зарабатывать (по большому счету) ни на чем, кроме поставок углеводородов в промышленно и научно-технологически развитые страны. При этом сегодня добавился еще и фактор воровства казенных денег.

       Есть два очевидных пути выхода из нынешней ситуации: либо посыпать щепоткой порошка на каждого ？дуболома？, отчего тот только руками-ногами задергает порезвее и все. Либо же следует сконцентрироваться на дюжине особо ретивых, при этом обрекая остальных ？дуболомов？ на вечное гниение. Как известно, Урфин выбрал первый, горько пожалев потом, что не выбрал второй.

       Но есть и третий выход – наименее очевидный, но единственно верный в сложившейся ситуации. Попытаться снизить количество волшебного порошка, что оживляло бы отдельно взятого ？дуболома？, превращая его в рядовые монолитного строя. То есть снизить себестоимость работ в ВПК РФ.

       Это все, конечно, лирика, но российской ？оборонке？ требуются ревизия и дальнейшая оптимизация процессов управления разработкой опытных образцов военной техники. Но для этого надо четко определить, почему так много порошка уходит на оживление каждого ？дуболома？. Почему так велики издержки в нашей ？оборонке？?

       Главные проблемы Первой проблемой, которая вносит серьезную лепту в удорожание военных разработок, следует считать неидеальную организацию военно-научной составляющей, участвующей в разработках. Указанная проблема ранее более подробно описана в статье ？Ложные цели морской науки？ в № 19 газеты, равно как и основные способы ее решения.

       А что же ？исполнитель？ – вторая проблема? Существует не шибко добрая традиция разработки военных заказов, при которой практически каждый опытный образец изделия промышленностью создается заново, с нуля, поедая и распыляя колоссальные средства. В этом большая вина и проблемы № 1, но не только.

       Испытания разведывательной гидроакустической станции ？Минотавр？. Разработчик – концерн ？Океанприбор？. Цель № 2 – любопытный подводный супостат

       Многие военно-промышленные предприятия до сих пор умудряются сохранять еще советскую (на мой взгляд, более правильную) организацию с сильно укрупненными штатами сотрудников, но в условиях современного российского капитализма приводящую к чрезмерному удорожанию проектов. Им просто выгодно брать и брать дорогостоящие заказы на разработку того, что должно было быть разработано и утрясено военспецами еще десятилетия назад. Кроме того, применяются традиционные методы разработки опытных образцов, порой устаревшие и также ведущие к раздуванию себестоимости.

       Третья проблема – коррупция. В области реализации государственного оборонного заказа, судя по сообщениям из Сети, – заоблачная (https://www.kommersant.ru/doc/3733419). Оказывается, вместо ？не имеющей аналогов в мире？ модели системы ？Странник？ – системы повышения скрытности подводных лодок, которую требовалось разработать в рамках одноименной научно-исследовательской работы, разработали кучу отчетов, ？отмыв？ на работе миллионы государственных рублей (волшебного порошка).

       Как горят деньги Рассмотрим пример, как сегодня подходят к процессу разработки разных видов вооружения, решающих, однако, одну глобальную (противолодочную) задачу. Допустим, поступила команда на разработку технических заданий ряда изделий. Среди них:

       А – гидроакустический комплекс (ГАК),

       Б – бортовая система боевого управления (БИУС),

       В – средство поражения – торпеда,

       Г – тренажер операторов средств А…В с их моделями для тренировок операторов. По принципу ？Научил – обнаружил – проанализировал – выдал целеуказания – уничтожил？.

       Что, как правило, делают специалисты военно-научных организаций? Каждая разрабатывает тактико-технические требования на изделия по своему видению. Оружейники выдают свое, гидроакустики – свое, асушники – третье, тренажерщики – четвертое.

       Что делают предприятия промышленности, получив подобные задания? Правильно: начинают создавать изделия с нуля, привлекая со стороны военспецов различной компетенции и на различных условиях. Естественно, и набор режимов, и набор алгоритмов обработки, и интерфейсы взаимодействия с оператором, как правило, получаются не только уникальными, но и дорогими. А учитывая перечисленные проблемы – дорогими чудовищно.

       Что делать? Начнем с конца! Просто – хватит ？свистеть？ во все уши о том, как ？у них？ там все плохо и как ？у нас？ тут хорошо! Бесконечные статьи о проблемах зарубежных армий и государств должны уйти из специальных журналов, в них только успехи и полезные для нас наработки ？забугорников？, предложения по их адаптации и развитию. О нас – более критически, хватит шапкозакидательства.

       Проблема номер три никогда не разрешится до тех пор, пока люди не увидят, что работа на государство Россия нужна им и их детям. Что власть не только предлагает заманчивую альтернативу ？Града на холме？, но и возводит ее, призывая и граждан в строители. Альтернативу без мультимиллиардеров, без чудовищного социального расслоения, без тысяч ведущих в прошлое храмов, без напяливающих на глаза розовые очки СМИ. С ясными и понятными жизненными целями, перспективой для своих детей и внуков, а не только детей и внуков богачей. Однако общенациональные философские проблемы – это темы других, более концептуальных статей. Пока рассмотрим первые две.

       Лаборатория будущего: работать на опережение Проблемы №№ 1 и 2 – комплексные. Они решаются только планомерным изменением подхода к процессу разработки военной техники и не только военной.

       Начинать необходимо с малого: нам нужен центр ？интеллектуального прыжка？, работающего на опережение технологического развития в оборонной отрасли. Некий симбиоз Фонда перспективных разработок МО РФ (ФПИ), американской ？фабрики мысли？ RAND и Агентства передовых разработок Пентагона (DARPA), работающий непрерывно на опережение. Нужны не просто поиск и финансирование перспективных проектов, как в ФПИ, не просто работа с периодическими перспективными проектами, как в DARPA, и работа в узких областях (как в RAND), а всеобъемлющая ？лаборатория оцифровки идей？ (в дальнейшем буду называть ее лабораторией Будущего – ЛБ).

       Главная цель работы ЛБ – планомерное снятие противоречий между ？как есть？ и ？как должно быть？.

       Миссия ЛБ? Отбор и ？осовременивание？ лучших научно-технических наработок прошлого, сбор и систематизация современных и перспективных НИР и НИОКР. В РФ еще не использовали весь унаследованный от СССР задел. Есть масса технологий, ожидающих своей экспериментальной проверки, реализации и развития. Масса архивных данных о боевом применении опытных образцов ВТ прошлого и настоящего. Кто займется их отбором, анализом, проверкой и внедрением? Никто, конечно, не застрахован от отрицательных результатов, но один положительный опыт окупил бы десяток ？невыстреливших？.

       Как примеры – тотальное внедрение технологии ситуационного анализа информации (？Робот тебе поможет？ в № 23 ？ВПК？ от 2020 года) или альтернативные способы поиска подводных лодок.

       Делом ЛБ становится выработка единых стандартов алгоритмов и интерфейсов действий операторов техники методом построения аппаратных и программных моделей как стоящих на вооружении, так и их перспективных образцов.

       Например, давно пора переходить на модульную основу разработки не только аппаратной, но и программной части изделий! И постоянно обновлять версии программного обеспечения применяемой техники (？микромодернизация？).

       Планомерное внедрение новых методов разработки опытных образцов техники – тоже дело ЛБ. Например, экспериментальное применение апробированного метода систематизации процессов документирования и последующей обработки информации. Кстати, именно здесь исключительную полезность имел бы архив задокументированной информации в процессе боевого использования техники.

       В рамках работы ЛБ необходимо постоянное совершенствование способов тактического применения всех сил и средств. Делать сие можно, применяя, например, испытанный метод ？тактического конструктора？ или используя теорию ？боевых пространств？.

       Далее в прерогативы ЛБ должно попасть выстраивание новых отношений между заказчиком – научно-исследовательским

       центром (НИЦ МО) и исполнителем (промышленностью), главной идеей которых было бы предотвращение распыления средств за счет передачи большого количества наработок по теме с условием вычитания этих средств из бюджета работы. Ведь средства, на которые будет содержаться лаборатория, – это именно определенная часть сэкономленных средств, не ушедших на ？изобретение велосипеда？ предприятиями промышленности.

       Но с другой стороны, лаборатория Будущего непрерывно должна отбирать и внедрять в свои аппаратно-программные макеты лучшие методики, предлагаемые промышленностью на различных этапах разработки техники.

       ЛБ пусть налаживает тесное сотрудничество с организациями, участвующими на стороне заказчика прямо или косвенно в разработке: от ДОГОЗа и ФПИ до НИЦ МО. Первое – безусловно, получение опыта. Второе (если опыт окажется удачным) – сотрудники лаборатории со временем ？заразят？ своей (новой) организацией другие военные научно-исследовательские и управленческие структуры.

       ЛБ обязана заниматься и обеспечением применения наработок по двойному назначению. Межотраслевое сотрудничество (Минпромторгу и Депсудпрому – привет!).

       Обеспечение режима секретности лаборатории Будущего? Безусловно. Приказ 010 никто не отменял, и следить за его исполнением в лаборатории нужно еще более зорко, но главный критерий деятельности лаборатории – это работа на технологическое опережение.

       Лаборатории Будущего нужны будут:

       понимание необходимости ее создания и поддержка в верхах Министерства обороны; центральное подчинение (чтобы никакие ？вышестоящие прослойки？ не забросали кучей ？вводняков？, ？директив？, вмиг забюрократизировав работу); хорошие здания, оснащенные по специальным требованиям; лабораторно-экспериментальная база в составе гидроакустических полигонов (хотя бы одного) и бассейнов (хотя бы одного), полигонов (хотя бы одного) радиолокационного моделирования, стрельбовых полигонов и т. д.; специалисты с большим опытом, зрелые, не закостеневшие умом, способные на творческие исследования (как правило, военные в отставке), – до 25 процентов; накопившие определенный опыт боевого применения оружия и техсредств, склонные к творческой организаторской и научно-исследовательской работе, желательно молодые офицеры – до 25 процентов; молодые перспективные специалисты – выпускники технических вузов страны, способные ？подхватить？ и реализовать все предложения спецов в аппаратно-программном виде, – до 35–40 процентов; хорошие организаторы и специалисты по защите информации – остальное. Как можно разрабатывать военную технику Итак, создаются ГАК, БИУС, система управления торпедой, тренажер операторов вышеперечисленных средств.

       Угадайте, с какого изделия необходимо начать разработку? Ведь каждое из перечисленных ранее изделий имеет набор обязательных режимов и модулей.

       Возьмем ГАК. В гидроакустическом комплексе, например, обязателен режим оценки возможностей комплекса и выдачи рекомендаций по его оптимальному использованию с учетом особенностей гидрологии в районе. Методик решения этих задач на свете много, но реализованы должны быть лучшие, отобранные и воплощенные экспертами нашей лаборатории в виде программного модуля с более или менее унифицированным интерфейсом. Именно такой макет с базами данных сезонной гидрологии должен быть передан представителям промышленности специалистами лаборатории (а в идеале – военно-научного центра) в начале разработки ГАК.

       Берем БИУС. В системе боевого управления – это, например, алгоритмы оптимизации тактического применения сил и средств в складывающейся обстановке. Они должны непрерывно совершенствоваться ？лабораторниками？ и выдаваться представителям промышленности в виде постоянно обновляемых программных модулей. Интерфейс желательно также унифицировать.

       Что дальше? Торпеда. В системе самонаведения торпеды крайне важны автоматическая система классификации гидроакустических контактов, не позволяющая сбить с толку торпеду имитатором лодки, и система управления ходом, которая не позволит лодке увернуться от удара за облаком ？шумелок？, глушащих акустику оружия. Набор этих алгоритмов в модульном виде также подлежит передаче. А вот и тренажер операторов средств – ГАК и БИУС.

       И тут мы перешли к самому главному. К тому, зачем вообще организуется ЛБ. Создание любого из изделий военного назначения, будь то средство обнаружения, анализа, выдачи рекомендаций или поражения, должно начинаться с разработки его модели (сегодня, к счастью, относительно недорогой), максимально точно имитирующей работу будущего средства. Желательно (а на самом деле обязательно) с учетом действия в определенных условиях конкретного района и особенностей средств противодействия противника. Именно на таких моделях ？обкатываются？ алгоритмы обработки информации, ？утрясаются？ режимы работы и интерфейс взаимодействия оператора со средством.

       Если поручить разработку таких моделей представителям промышленности, то, во-первых, с вероятностью 99 процентов в последней не будет учтено все многообразие важных, а иногда решающих факторов, влияющих на работу средства (нет у ？промов？ такого всеобъемлющего опыта). Во-вторых, такие ？точечные？ модели распыляют до 30 процентов средств, выделяемых на разработку техники.

       Миллион раз с 1998 года говорил и буду твердить: программная модель будущего средства военного назначения наряду с техническим заданием должна создаваться представителями военно-научной составляющей на основе многолетнего опыта, информации и знаний. Это позволит и повысить качество, и удешевить продукт.

       Итак, создание именно тренажера операторов в составе глобальной имитационной модели, в которую необходимо интегрировать модели разрабатываемых (в данном случае противолодочных) средств, должна предварять разработку нашего комплекса техники! Она же и поступит в дальнейшем на вооружение учебных центров МО.

       Ложки меда и дегтя Есть ли положительные примеры тесного сотрудничества НИЦ МО и представителей промышленности? Их масса. Приведем пример эффективного применения изделия ？Минотавр？, разработанного концерном ？Океанприбор？ под руководством Михаила Андреева, под научным руководством Сергея Козловского, сотрудника НИЦ ВМФ, ушедшего от нас в прошлом году.

       ？Любопытный подводный супостат？ следил за нами на протяжении нескольких дней, а мы, будучи на надводном корабле, уверенно следили за ним (подлодкой НАТО), при этом дальность слежения составила от 30 до 40 километров.

       Виталий Шпикерман,

       капитан 2-го ранга в отставке

       Опубликовано в выпуске № 25 (838) за 7 июля 2020 года