Стихи

       Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 11, 2023

       Месяц Вадим Геннадиевич — поэт, прозаик, переводчик. Родился в 1964 году в Томске. Автор более 20 книг стихов и прозы. Руководитель издательского проекта ？Русский Гулливер？ и журнала ？Гвидеон？. Лауреат ряда литературных премий. Живёт в Москве.

       Стихи для прекрасной Даши

       *

       Даша в мыльном пузыре

       как-то очутилась.

       Как букашка в янтаре

       тут же притаилась.

       Папа к Даше подошёл

       и в ладоши хлопнул.

       Сразу стало хорошо.

       Только шарик лопнул.

       *

       Папа Дашу закопал

       на пустынном пляже,

       обессмертил ритуал

       в фоторепортаже.

       Голова торчит в песке

       и поёт куплеты,

       чтоб во вьюге и тоске

       не кончалось лето.

       *

       К Даше прямо на балкон

       сели марсиане.

       Раздувают саксофон,

       жарят на баяне.

       Очень шумные они.

       И — не в нашей теме.

       Лучше будем жить одни

       в Солнечной системе.

       *

       Даша скальпелем в руке

       лечит медвежонка.

       Где болячка на пупке?

       Где его печёнка?

       Во все стороны летят

       в доме клочья ваты.

       Звери к доктору хотят,

       излеченью рады.

       *

       В государстве Ватикан

       детской нет площадки.

       Всюду виден мудрый план.

       Жизнь людей в порядке.

       Перестроить город сей

       можно тихой сапой,

       если папа поскорей

       станет римским папой.

       *

       Электричество живёт

       за стеной в розетке

       дни и ночи напролёт,

       как зверюга в клетке.

       Кто сожмёт его хребет

       и совсем не струсит,

       электричество в ответ

       яростно укусит.

       Гадание

       Чёрных птиц ты кидаешь в печь,

       а они вылетают прочь.

       Не спасти тебя, не сберечь.

       Ты уйдёшь от меня, моя дочь.

       Белый голубь посажен на цепь,

       жалкой лапкой скребёт доску.

       Дай мне, Господи, в жизни цель.

       Прогони от меня тоску.

       Поднимается белый дым.

       И вплетается в чёрный дым.

       А мы смертью судьбе грозим.

       Сколько лет уже, сколько зим.

       Любовь

       Когда огромная жизнь прошла,

       и рухнули небеса,

       любовь бросается из-за угла

       и смотрит тебе в глаза.

       Она на колени в грязи встаёт

       и тянется к животу.

       И губы её холодны как лёд,

       и взгляд — в луговом цвету.

       Она безлика, как имярек.

       В ней спит торжество потерь.

       И слова не скажет как человек.

       И не зарычит как зверь.

       Говорящие головы

       За вековыми деревнями на море берег крут.

       Мачты большими деревьями на кораблях цветут.

       Вяжут узлы перекрестия солнечные лучи.

       И наплывают созвездия полчищем саранчи.

       В крыльях дворового аиста мечется каждый день

       мантия доктора Фауста или убийцы тень.

       И говорящие головы в выплеске немоты

       льют терпеливое олово в полуживые рты.

       С треском ломаются ампулы на острие ножа.

       И мысли витают, как ангелы, людям не принадлежа.

       Ставрогин

       Из трубчатых костей водопровода

       до высшей точки нарастает гул,

       в котором хрипло воет непогода,

       во мне определяя антипода,

       как в детстве, заставляя встать на стул.

       Позволь мне прикоснуться к потолку,

       почувствовать объёмы и пределы,

       трёхмерную, как перекрёсток, клеть.

       И всё, что будет на моём веку,

       узнает это радостное тело,

       чтоб ничего не помнить и взлететь.

       Оправдание

       Когда в отчаянье бодрящем

       клубится дух аптечных трав,

       меняя в ветре восходящем

       его химический состав,

       и газировкой ледяною

       переполняется луна,

       моей неведомой виною

       больна, как бывшая жена,

       и пустыри глухонемые

       расширили глаза свои,

       как доказательства прямые

       взаимной нашей нелюбви,

       и мы, как звери на закланье,

       вбирая лета горький дым,

       друг в друге ищем оправданья

       и в небо с завистью глядим.

       Звезда

       Одна звезда в окне,

       денница неуюта,

       погасшая во мне

       предвечная минута,

       не знает глаз людских,

       грешащих теплотою,

       и помыслов благих

       за финишной чертою.

       Месяц Вадим Геннадиевич — поэт, прозаик, переводчик. Родился в 1964 году в Томске. Автор более 20 книг стихов и прозы. Руководитель издательского проекта ？Русский Гулливер？ и журнала ？Гвидеон？. Лауреат ряда литературных премий. Живёт в Москве.

       Стихи для прекрасной Даши

       *

       Даша в мыльном пузыре

       как-то очутилась.

       Как букашка в янтаре

       тут же притаилась.

       Папа к Даше подошёл

       и в ладоши хлопнул.

       Сразу стало хорошо.

       Только шарик лопнул.

       *

       Папа Дашу закопал

       на пустынном пляже,

       обессмертил ритуал

       в фоторепортаже.

       Голова торчит в песке

       и поёт куплеты,

       чтоб во вьюге и тоске

       не кончалось лето.

       *

       К Даше прямо на балкон

       сели марсиане.

       Раздувают саксофон,

       жарят на баяне.

       Очень шумные они.

       И — не в нашей теме.

       Лучше будем жить одни

       в Солнечной системе.

       *

       Даша скальпелем в руке

       лечит медвежонка.

       Где болячка на пупке?

       Где его печёнка?

       Во все стороны летят

       в доме клочья ваты.

       Звери к доктору хотят,

       излеченью рады.

       *

       В государстве Ватикан

       детской нет площадки.

       Всюду виден мудрый план.

       Жизнь людей в порядке.

       Перестроить город сей

       можно тихой сапой,

       если папа поскорей

       станет римским папой.

       *

       Электричество живёт

       за стеной в розетке

       дни и ночи напролёт,

       как зверюга в клетке.

       Кто сожмёт его хребет

       и совсем не струсит,

       электричество в ответ

       яростно укусит.

       Гадание

       Чёрных птиц ты кидаешь в печь,

       а они вылетают прочь.

       Не спасти тебя, не сберечь.

       Ты уйдёшь от меня, моя дочь.

       Белый голубь посажен на цепь,

       жалкой лапкой скребёт доску.

       Дай мне, Господи, в жизни цель.

       Прогони от меня тоску.

       Поднимается белый дым.

       И вплетается в чёрный дым.

       А мы смертью судьбе грозим.

       Сколько лет уже, сколько зим.

       Любовь

       Когда огромная жизнь прошла,

       и рухнули небеса,

       любовь бросается из-за угла

       и смотрит тебе в глаза.

       Она на колени в грязи встаёт

       и тянется к животу.

       И губы её холодны как лёд,

       и взгляд — в луговом цвету.

       Она безлика, как имярек.

       В ней спит торжество потерь.

       И слова не скажет как человек.

       И не зарычит как зверь.

       Говорящие головы

       За вековыми деревнями на море берег крут.

       Мачты большими деревьями на кораблях цветут.

       Вяжут узлы перекрестия солнечные лучи.

       И наплывают созвездия полчищем саранчи.

       В крыльях дворового аиста мечется каждый день

       мантия доктора Фауста или убийцы тень.

       И говорящие головы в выплеске немоты

       льют терпеливое олово в полуживые рты.

       С треском ломаются ампулы на острие ножа.

       И мысли витают, как ангелы, людям не принадлежа.

       Ставрогин

       Из трубчатых костей водопровода

       до высшей точки нарастает гул,

       в котором хрипло воет непогода,

       во мне определяя антипода,

       как в детстве, заставляя встать на стул.

       Позволь мне прикоснуться к потолку,

       почувствовать объёмы и пределы,

       трёхмерную, как перекрёсток, клеть.

       И всё, что будет на моём веку,

       узнает это радостное тело,

       чтоб ничего не помнить и взлететь.

       Оправдание

       Когда в отчаянье бодрящем

       клубится дух аптечных трав,

       меняя в ветре восходящем

       его химический состав,

       и газировкой ледяною

       переполняется луна,

       моей неведомой виною

       больна, как бывшая жена,

       и пустыри глухонемые

       расширили глаза свои,

       как доказательства прямые

       взаимной нашей нелюбви,

       и мы, как звери на закланье,

       вбирая лета горький дым,

       друг в друге ищем оправданья

       и в небо с завистью глядим.

       Звезда

       Одна звезда в окне,

       денница неуюта,

       погасшая во мне

       предвечная минута,

       не знает глаз людских,

       грешащих теплотою,

       и помыслов благих

       за финишной чертою.

       Повесть