Материал из номера
Март 2016
Скачать номер
в PDF формате
Сто лет назад по России катились волны миграции — миллионы беженцев и военнопленных армий Австро-Венгрии и Германии. Катастрофа Первой мировой войны забросила в Зауралье, переселенческий край, тысячи австрийцев, венгров, немцев, поляков, словаков, чехов. Здесь их ждали трудные роли: авангарда революции, участников Белого движения и жертв Большого террора.
Я хожу по залам единого расчетного центра "Прогресс" на улице Советской. Сейчас здесь оплачивают коммунальные счета, а в советское время работал детский кинотеатр "Прогресс" — преемник старейшего городского кинотеатра "Арс", открытого в начале ХХ века. Осенью 1914 года "Арс", вместе с городским цирком, Общественным собранием, зданием Курганского отдела Московского общества сельского хозяйства (КОМОСХ), принял первую партию военнопленных. 3 тысячи нижних чинов и 25 офицеров армии Австро-Венгрии, сдавшихся в ходе успешной для Русской армии Галицийской битвы, приехали в Курганский уезд Тобольской губернии. Тобольск был губернским, почти столичным городом, Курган — лишь центром степного уезда, но он стоял на Транссибе и первым встретил пополнение.
— Городские власти и местное население изыскивали средства, чтобы дать приют сложившим оружие противникам: на первых порах им были предоставлены лучшие общественные здания, многие из которых стоят и сейчас, — говорит научный сотрудник Курганского областного краеведческого музея, кандидат исторических наук Анна Жарова.
Фото: Предоставлено автором Военнопленные армии Австро-Венгрии вместе с зауральской крестьянской парой
Среди прибывших преобладали славяне: чехи, словаки, поляки, русины. Они совершенно не рвались воевать за Австро-Венгрию. Славяне задумывались о своих национальных государствах, а не о сопротивлении -России.
Вторым славянским потоком стали беженцы. В Кургане "сбор пожертвований в пользу разоренного населения Польши (принимается все — деньги, платье, сбруя, мебель, хлеб, соль)" вели через местную газету. Горе Польши в Сибири ощущалось остро. Во-первых, потому, что оно коснулось соотечественников — царство Польское было частью Российской империи, — а во-вторых, потому, что исторические, и часто трагические, связи Польши и Сибири сильны.
Анна Жарова, автор диссертации по теме "Возникновение и развитие польской общины в Курганском уезде Тобольской губернии во второй половине XIX — начале XX века", пишет: "Влияние польского этноса на развитие сибирских губерний трудно переоценить. В Тобольской губернии, как и в Сибири в целом, не хватало интеллигентных, образованных людей, в том числе врачей, учителей, чиновников высшего ранга. Поэтому поляки, как прибывшие добровольно, так и сосланные, среди которых было много образованных людей, своей разносторонней деятельностью сумели существенно повлиять на процессы развития края... Зарождающаяся сибирская интеллигенция испытала на себе значительное польское влияние".
Беженцы нашли в городе базовую "инфраструктуру идентичности" — костел был, а в годы войны построили и колокольню, — но вся иная инфраструктура (жилье, медицинская помощь, школы) едва отвечала нуждам 35-тысячного Кургана.
— Сравнение эвакуаций в Первую и во Вторую мировые -войны выявляет огромную разницу, — говорит Анна Жарова. — В 1941–1942 годах за Урал в кратчайшие сроки были организованно перемещены массы людей и ценностей. Российское государство времен Первой мировой не обладало ни организационным опытом, ни ресурсом для подобного действия. Беженцы страдали от дороговизны жилья. Известен случай, когда в Кургане молодая беженка, мать двоих детей, покончила с собой, потому что не могла найти пристанища.
Фото: Предоставлено автором Здание бывшего курганского кинотеатра, где в 1914 году были размещены военнопленные армии Австро-Венгрии
Многими аспектами занималось "гражданское общество" — самоорганизация обывателей. И, видит Бог, они старались. В сентябре 1914 года курганцы устроили 50-местный лазарет для воинов. В марте -1916-го местное купечество на свои средства открыло и "приняло на баланс" Убежище для раненых и больных воинов.
Работавший в годы войны во "Всероссийском земском союзе помощи больным и раненым воинам" князь Сергей Трубецкой так писал в мемуарах "Минувшее" о соотношении государственного и общественного вклада в обеспечение жизни воюющей страны: "Было в моде говорить, что "правительственные органы показали свою полную неспособность", а "общественные организации (будто бы) выдержали государственный экзамен". На самом деле, "правительственные органы" действительно, на наше горе, оказались не на высоте тех труднейших задач, которые перед ними стояли, но степень их неспособности, безусловно, пре-увеличивалась нашей самовлюбленной общественностью... Неверно, что общественные организации во время войны будто бы "выдержали государственный экзамен". Тогда они, слава Богу, его еще не держали".
Ресурсы страны истощались. По данным Управления делами особого совещания по продовольственному делу, к началу 1916 года пшеница подорожала относительно цен мирного 1913 года на 62 процента, рожь — на 78 процентов, гречневая крупа и соль — почти в 2,5 раза. В среднем цены выросли на 80 процентов. В конце 1915 года учащимся курганских гимназий, школ и училищ разрешили посещать занятия в неформенной одежде; главное требование — "опрятность". При этом беднеющей стране требовалось взвалить на себя обеспечение миллионов новых людей.
Согласно цифрам Отдела по устройству беженцев Министерства внутренних дел, к 1 мая 1916 года в России было 3,2 миллиона беженцев. И еще 1,8 миллиона военнопленных — по данным русского Генерального штаба на сентябрь 1917 года. "В Тобольской губернии к 1917 году было размещено 27 тысяч человек, — пишет научный сотрудник Государственного архива Курганской области Н.В. Крылова в работе "Военнопленные I мировой войны в Курганском уезде". — В Курганский уезд было направлено около 4 тысяч военнопленных".
В Кургане на размещение и обу-стройство военнопленных потратили 63 тысячи рублей, сообщает историк Н.В. Греков в книге "Германские и австрийские пленные в Сибири (1914–1917)". Но одним из решений жилищной проблемы узников в конечном счете оказалась постройка концентрационных лагерей. В 1917 году в России было 400 концлагерей для пленных, из них 28 — в Омском военном округе, объединявшем Тобольскую и Томскую губернии, а также Акмолинскую и Семипалатинскую области.
Скученность, тиф, лагерные бараки — одна грань реальности великого переселения народов. Другая грань — свидетельства о мире более гуманном, чем весь последовавший XX век.
Фото: Предоставлено автором Курган. Бывшая улица Солдатская (теперь улица М. Горького). В этой части Старого города селились беженцы Первой мировой. Фото 1990 года
НОВЫЕ СИБИРЯКИ
Вопрос об использовании военнопленных вместо призванной на фронт местной рабочей силы встал сразу. Рамочный документ "Правила о порядке предоставления военнопленных для исполнения казенных и общественных работ в распоряжение заинтересованных ведомств" правительство утвердило в октябре 1914 года, а местные власти постоянно корректировали. В июне 1915 года тобольский губернатор распорядился использовать труд пленных "первым долгом в хозяйствах нижних -воинских чинов и ратников ополчения, затем у беднейших крестьян и только при наличии избытка военнопленных — у зажиточных крестьян и частных владельцев". Местные власти чувствовали, что война больнее всего бьет по беднейшим, и пытались восполнить недостаток. Но на практике пленных брали на работы крупные землевладельцы уезда. Военнопленных распределили между различными волостными сельскими обществами, при этом в одной волости запрещалось, во избежание трений и конфликтов, содержать военнопленных-славян вместе с их товарищами, немцами или венграми.
А вот местное население равно лояльно относилось ко всем частям лоскутного одеяла интернациональной Австро-Венгрии. В июле 1915 года член правления КОМОСХа И.А. Михайлов сказал в своем докладе: "Во многих селениях между военнопленными и мирным населением создались весьма тесные связи. С особенной резкостью это проявляется там, где и представители военного ведомства в лице старших наблюдающих за военнопленными принадлежали к местным жителям... Случаи отказа от работ многочисленны, но часто этот отказ вызывается действительной непригодностью военнопленного к крестьянской работе (например, попадали бухгалтера, скрипачи, портные)". Мирный, не озлобленный характер принимающей стороны виден в этих словах, как и в других исторических документах — например, семейных по стилю фото пленных с их нанимателями.
В 1916 году рабочий день военнопленного стоил казне 35 копеек, причем 5 из них перечислялись Курганскому казначейству, 30 — получал работник. Работать были обязаны все, кроме офицеров, но и им, при отсутствии средств, приходилось потрудиться.
В феврале 1916 года тобольский губернатор запретил использовать военнопленных в качестве прислуги, пригрозив нарушителям тюрьмой и штрафом. Но восточные европейцы — часто более образованные, чем сибиряки, — искали и находили свои "ниши, дрейфовали от дорожных работ и лесоповала в сторону конторских счетов и парикмахерских ножниц".
Фото: Предоставлено автором Памятник жертвам политических репрессий тоталитарного режима 1917— 1990 годов
Время шло, и "пришлые" становились местными. Яркие примеры: Иосип Броз, будущий Тито, лидер Югославии. Призван в вооруженные силы Австро-Венгрии в 1913 году, в апреле -1915-го ранен и пленен на Буковине. Более года провел в России в больнице, после чего был отправлен в трудовой лагерь на Урале. Великий чешский писатель Ярослав Гашек, автор романа "Похождения бравого солдата Швейка", солдат собранного в Ческе-Будеёвице -91-го пехотного полка с февраля 1915 года. Пленен 24 сентября 1915 года под Львовом. Места его уральско-сибирской одиссеи: Уфа, Челябинск, Курган, Омск, Красноярск, Иркутск. И к слову, оба великих человека женились на сибирячках, Тито — в Омске, -Гашек — в Красноярске.
Что понятно: сотни тысяч молодых людей на годы приехали в край, отправивший собственных женихов на войну. До середины 1917 года в России действовал запрет на браки военнопленных с русскими гражданами, и даже тогда военный министр разрешил брак с россиянками только военнопленным-славянам. Но курганские девушки не то что министров — матерей, клявших их за любовь к "чужестранцам", не страшились. В 1915 году учительницу Курганской женской гимназии по фамилии Руф уволили за то, что она поддерживала знакомство с военнопленными офицерами. После того как вышло разрешение Временного правительства, были сыграны многие свадьбы.
Но не судьба была жить спокойно почти никому из тех, кого катаклизм забросил за Урал — из-за Буга, Днестра, Дуная.
— Неустроенные, вырванные из своей привычной среды люди сыграли роль фермента в химии революционного взрыва, — говорит Анна Жарова. — Местному обществу некуда было деть их, а им самим — нечего делать, кроме как искать перемены участи.
Революция окончательно разделила тех, кого до нее делило правительство Николая II: "-подозрительных" немцев и "мадьяр" от дружественных славян. Первые стали ударной силой революции, тогда как логика лояльности сначала царю, потом — Временному правительству, потом — всему, что не Советы, привела сформированный из славян Чехословацкий корпус в белый стан. Десятилетиями "белочехами" называли тех, кто в 1918 году ехал по Транссибу во Владивосток, чтобы уплыть на родину, а приехал на чужую гражданскую войну. Началось время нетерпимости.
Но и судьба тех, кто пытался мирно осесть в Евразии, оказалась не лучше.
МАРТИРОЛОГ
Я выхожу из здания бывшего кинотеатра "Прогресс" и иду в сквер рядом с ним. Там стоит по-кургански небогатый памятник жертвам политических репрессий 1917–1990 годов. Одна тележурналистка как-то спросила меня: "Чем он тебе нравится? Похож на печь". Действительно, по виду — беленая печь, и даже так же пачкается.
Фото: Предоставлено автором Книга Памяти жертв политических репрессий Курганской области — здесь имена и судьбы восточно-европейцев, погибших в 1930-х годах на Урале
Но если террор сравнивают с языческим жертвенным костром, что странного в том, что памятник его жертвам подобен печи? Эта наглядность, во всяком случае, верна и не оскорбляет чувства правды. У памятника год от года все больше цветов.
Развязка многих мигрантских судеб — в Книге Памяти жертв политических репрессий Курганской области "Осуждены по 58-й...", изданной областным комитетом по управлению архивами в 2002 году. Лишь несколько имен.
Франц Онышкевич, поляк, уроженец Кракова. Иван Валотин, австриец, уроженец галицийской деревни Манива. Степан Доброди, венгр, уроженец деревни Фельгут. Иван Реак, чех, уроженец Тешинского уезда в Австрии. Нафталий Цинамон, еврей, уроженец польского Пултуска. Эмиль Лидтке, немец, уроженец деревни Плохашик под Варшавой. Степан Баич, серб, уроженец села Видрич под Сараево. Какие разные происхождения! Наверняка и разные пути в Курган. А выход — один. ВМН — высшая мера наказания.
"Дела сколачивали заранее, по национальному признаку", — написал зауральский журналист Анатолий Кузьмин в статье "-Война и мир Франтишека Крейчи", рассказывающей о прижившемся в Кургане чешском подданном. В отличие от царского правительства репрессивный аппарат СССР конца 30-х не различал ни "братьев-славян", ни "революционных венгерских товарищей". У всех была одна национальность — "чужие", и одна статья — 58-6, 9, 11.
Я помню, как в 70-х (костел снесли в 1975 году) летел над летним городским садом полонез Огинского. Знаю, как звучит здесь симфоническая поэма "Влтава" Бедржиха Сметаны — неофициальный чешский гимн. Когда-то в Кургане стоял памятник "За свободу Чехии" и при нем — около 10 могил легионеров, погибших в боях с Красной армией. Этого не помнит уже почти никто. Только в воздухе что-то носится — не то тепловой след другой жизни, не то музыка. "Славянские танцы" Дворжака, "Венгерские танцы" Брамса. Родные мелодии.
Сибирь — лоскутное одеяло миграций, для нее нет чужих. Неужели эта истина когда-либо будет забыта? Думаю, нет.
Послать
ссылку письмом
Распечатать
страницу