Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 11, 2023
Комаревцев Алексей Владимирович — родился в г. Бердянске в 1988 году. Окончил Институт культуры. Участник Поэтического союза ？ИЛИ？. Автор сборника стихов ？Спецпоказ？ (2021). Публиковался в журналах ？Дружба народов？, ？Урал？, ？Звезда？. Лауреат премии журнала ？Звезда？ (2022) и других. Живёт в Санкт-Петербурге.
* * *
За окном пустырь для Конан Дойля —
что-то вроде аглицких болот.
Люди горячатся на раздолье
в повести, а здесь — наоборот.
Здесь они идут за поводками
и не мажут фосфором собак.
Вереск не крадётся под ногами,
не летит ворона за овраг.
Незачем обрыдлую овсянку
наливать по самую кайму.
И по вечерам держать осанку
в общем-то не нужно никому.
Кто-то скажет: до чего пустяшна
эта тема, бархатна, легка.
Но зато не больше островка.
Но зато мне с ней совсем не страшно.
Этого достаточно пока.
Детская элегия
Вот бы снова попасть на бетонный причал —
тот, с которого я
несуразные палочки морю вручал,
словно два корабля.
Набегал вечерок, в небесах синева
говорила ？гудбай？.
Собирала креветок внизу пацанва
у пупырчатых свай.
Голосили птенцу: ？Выходи из воды!？ —
обещая люлей.
Убирали слонов шахматисты-деды
на капот жигулей.
На азовском ветру, на крючке рыбака
трепыхалась тарань.
И Киркоров звучал из глубин ？Маяка？,
напрягая гортань.
Если кто-нибудь ждёт поворотов лихих, —
их не будет нигде:
только странных времён озорное ？хи-хи？
да матрас на воде.
Я с причала смотрю в сероватую гладь
на смешные ？суда？.
Нет бы просто пойти и кого-то обнять,
сохранить навсегда,
как жука в янтаре. Превращался причал
в уходящий фрегат.
А я дальше сидел и со всеми встречал
полосатый закат.
Шахматисты-деды изучали ладью,
как ребёнок — драже.
Синева в небесах говорила ？адью？
в полный голос уже.
* * *
В морях улыбаются рыбы,
гуляет в траве коростель,
а мы вот на линии сгиба
застыли меж двух плоскостей.
Вовсю наслаждаемся тенью,
увесистой, как бурелом.
И чувствуют в этом спасенье
лишь те, кто ударен веслом.
Я знаю, я жил однобоко
и не замечал остриё.
Теперь понимаю: эпоха.
Жалею, что вижу её.
* * *
Вот Чаплин идёт угловато,
и кажется даже смешным,
что слово ？почапать？ когда-то
придумано было не им.
Поэтому к планам провальным,
к районам промышленно-спальным,
к салонам, где ценят кивок,
он чапать не мог, что печально.
Он мог исключительно walk.
И нет подходящего слова
во всех словарях по стране,
а в русском уже всё готово,
и рядом просторно вполне.
* * *
Пролетает стрелой товарняк —
он пузатый железный сквозняк.
Мне бы крикнуть, а я, как рыбёха,
промолчал, проморгал, не допёхал.
Колыхался вовсю березняк,
и гимнасткой была лебеда.
Мне бы что-нибудь сделать тогда.
Уходили цветные цистерны.
И не только цистерны — всё верно,
и лохматые наши года.
Все они в барахлящем авто
пробиваются, как долото,
сквозь ухабы и рельсовый гогот,
но догнать этот поезд не могут.
Он проехал. За ним теперь что?
Комаревцев Алексей Владимирович — родился в г. Бердянске в 1988 году. Окончил Институт культуры. Участник Поэтического союза ？ИЛИ？. Автор сборника стихов ？Спецпоказ？ (2021). Публиковался в журналах ？Дружба народов？, ？Урал？, ？Звезда？. Лауреат премии журнала ？Звезда？ (2022) и других. Живёт в Санкт-Петербурге.
* * *
За окном пустырь для Конан Дойля —
что-то вроде аглицких болот.
Люди горячатся на раздолье
в повести, а здесь — наоборот.
Здесь они идут за поводками
и не мажут фосфором собак.
Вереск не крадётся под ногами,
не летит ворона за овраг.
Незачем обрыдлую овсянку
наливать по самую кайму.
И по вечерам держать осанку
в общем-то не нужно никому.
Кто-то скажет: до чего пустяшна
эта тема, бархатна, легка.
Но зато не больше островка.
Но зато мне с ней совсем не страшно.
Этого достаточно пока.
Детская элегия
Вот бы снова попасть на бетонный причал —
тот, с которого я
несуразные палочки морю вручал,
словно два корабля.
Набегал вечерок, в небесах синева
говорила ？гудбай？.
Собирала креветок внизу пацанва
у пупырчатых свай.
Голосили птенцу: ？Выходи из воды!？ —
обещая люлей.
Убирали слонов шахматисты-деды
на капот жигулей.
На азовском ветру, на крючке рыбака
трепыхалась тарань.
И Киркоров звучал из глубин ？Маяка？,
напрягая гортань.
Если кто-нибудь ждёт поворотов лихих, —
их не будет нигде:
только странных времён озорное ？хи-хи？
да матрас на воде.
Я с причала смотрю в сероватую гладь
на смешные ？суда？.
Нет бы просто пойти и кого-то обнять,
сохранить навсегда,
как жука в янтаре. Превращался причал
в уходящий фрегат.
А я дальше сидел и со всеми встречал
полосатый закат.
Шахматисты-деды изучали ладью,
как ребёнок — драже.
Синева в небесах говорила ？адью？
в полный голос уже.
* * *
В морях улыбаются рыбы,
гуляет в траве коростель,
а мы вот на линии сгиба
застыли меж двух плоскостей.
Вовсю наслаждаемся тенью,
увесистой, как бурелом.
И чувствуют в этом спасенье
лишь те, кто ударен веслом.
Я знаю, я жил однобоко
и не замечал остриё.
Теперь понимаю: эпоха.
Жалею, что вижу её.
* * *
Вот Чаплин идёт угловато,
и кажется даже смешным,
что слово ？почапать？ когда-то
придумано было не им.
Поэтому к планам провальным,
к районам промышленно-спальным,
к салонам, где ценят кивок,
он чапать не мог, что печально.
Он мог исключительно walk.
И нет подходящего слова
во всех словарях по стране,
а в русском уже всё готово,
и рядом просторно вполне.
* * *
Пролетает стрелой товарняк —
он пузатый железный сквозняк.
Мне бы крикнуть, а я, как рыбёха,
промолчал, проморгал, не допёхал.
Колыхался вовсю березняк,
и гимнасткой была лебеда.
Мне бы что-нибудь сделать тогда.
Уходили цветные цистерны.
И не только цистерны — всё верно,
и лохматые наши года.
Все они в барахлящем авто
пробиваются, как долото,
сквозь ухабы и рельсовый гогот,
но догнать этот поезд не могут.
Он проехал. За ним теперь что?
Рассказ