Материал опубликован в журнале ？Арсенал Отечества？ № 3 (77) за 2025 г.
Александр Боев
Переводчики разведки, тост за вас!
На заданье с вами легче каждый раз.
Даже в штаб тащить не нужно ？языка？,
С ним дорога к дому очень нелегка.
Переводчики разведки, как и все,
Под ветрами, под снегами и в воде.
За Россию до конца, пока живой,
И с последнею гранатой под собой.
Александр Дадали. Песня военных переводчиков
Приближалось лето 1985 года, — время нашего окончания учебы на одногодичных курсах при Военном Краснознаменном институте Министерства обороны СССР, получения вожделенного звания ？младший лейтенант？ и убытия на языковую практику. Португальской половине курса предстояла командировка в Африку, а персидской — в Афганистан, таинственную восточную страну, в которой уже шестой год шла самая настоящая вой-на.
Незадолго до выпуска меня, курсанта персидского отделения, в то время старшину курса, вызвали на собеседование. Спокойный и доброжелательный подполковник спросил, не хочу ли я продолжить службу в военной разведке? Я, бывший замкомвзвода роты специального назначения дивизии ОМСДОН им. Дзержинского, с готовностью согласился и заявил, что был бы рад послужить в ？коммандосе？. Подполковник улыбнулся и, с интересом взглянув на меня, сказал, что учтет мое пожелание.
Тогдашние мои познания о военной разведке были весьма наивными и поверхностными и сводились лишь к историям о ？коммандос？ — самых боеспособных и отчаянных формированиях афганской армии, куда направляли наших военных советников и, соответственно, переводчиков. Служить там было престижно и опасно одновременно. С большим уважением смотрели мы на старшекурсников, прошедших службу в этих легендарных частях, на желто--красные полоски ранений и планки боевых орденов на их груди. Эти офицеры были для нас живым воплощением подлинного героизма и славы.
В военную разведку с нашего курса было отобрано 10 человек. Практически все были спортсменами, отличниками учебы, имели опыт армейской службы в сержантских званиях и навыки владения оружием. Никто из преподавательского состава не был посвящен в планы предстоящей нам командировки. Это была тайна за семью печатями, и только после выпуска кто？то из наших наставников предположил, что нас отправляют переводчиками в некие агентурные группы, которые в Афганистане занимались сбором и анализом информации о противнике. Нам посоветовали не брать с собой ничего лишнего, включая и военную форму. Предполагалось, что целый месяц уйдет на нашу подготовку в учебном центре под Ташкентом, где мы будем стрелять, метать ножи, прыгать с парашютом, заниматься рукопашным боем. А тем временем из дома придут контейнеры со всем необходимым скарбом. Что это за таинственные агентурные группы — никто не знал, но все звучало крайне интригующе и романтично, как в увлекательных книгах о разведке.
И вот наступил август 1985 года. Позади остался выпуск, золото первых офицерских погон, краткосрочный отпуск и наполненные слезами, тревожные глаза родителей. Согласно командировочным удостоверениям, нам надлежало в определенное время явиться в штаб Туркестанского военного округа в Ташкенте для получения назначений. Трудности возникли уже на первом этапе путешествия. Летом 1985 г. в Москве проходил XII Всемирный фестиваль молодежи и студентов, город был закрыт, вылететь из него было невозможно. Ехать поездом было уже поздно — мы безнадежно опаздывали к указанному в предписании сроку. Нам предстояло решить важную задачу: каким？то образом вовремя добраться до Ташкента. Вместе с двумя коллегами мне удалось вылететь в Ташкент из Киева с пересадкой в Москве.
В штабе ТуркВо, куда вся наша группа благополучно добралась вовремя, мы немедленно получили нагоняй за то, что прибыли в гражданской форме одежды. В ответ на наш невнятный лепет о Центре подготовки разведчиков, капитан, похожий на актера Александра Калягина в фильме ？Свой среди чужих, чужой среди своих？, хмыкнул и равнодушно произнес: ？Вы что, смертнички, не знали, что едете в спецназ? Завтра приносите мне фотографии в форме, послезавтра получаете загранпаспорта и первым рейсом убываете в Кабул с военного аэродрома Тузель？.
Выскочили мы из штаба округа просто огорошенные! Потрясенные таким приемом, нервно курили и хихикали, пытаясь храбриться друг перед другом, но настроение у всех было явно подавленное. Все наши романтические представления о службе в разведке мгновенно развеялись, а вместо них возникло зловещее, пугающее своей фатальной неизбежностью и смертельной опасностью понятие ？спецназ？, которое, подобно черной грозовой туче, испещренной молниями и мощными раскатами грома, неотвратимо надвигалось на нас. Тревогу вызывала даже не сама перспектива службы в спецназе, а подавляющие волю ？напутственные？ эпитеты циничного штабного капитана. Всем было не по себе из-за рухнувших радужных надежд и столь резкого поворота событий. Очень хотелось жить!
Однако всем известно, что курсанты из ВИИЯ не боятся ничего, поэтому унывали мы недолго, на нашей стороне была молодость со свой-ственной ей бесшабашностью и способностью быстро справляться с любыми жизненными невзгодами. Уже через пару дней, оправившись от потрясения, мы были морально готовы принять новые вызовы судьбы.
Военно--бюрократическая машина явно не вписывалась в график ？гороскопа？, составленного для нас капитаном. Оформление документов затягивалось, и в Ташкенте мы провели еще пару недель, бесцельно слоняясь по городу.
Столица Узбекской ССР, город Ташкент, в то время представлял собой огромный и сильно перенаселенный человеческий муравейник. Он стал перевалочной базой для нескончаемого потока людей, передвигающихся по встречным направлениям между миром и вой-ной. Повсюду мелькали военные, на номера в гостиницах рассчитывать не приходилось. Расселились, где смогли. Те счастливчики, которым удалось найти гостиничный угол, делили панцирную кровать на двоих. Мне и двум моим коллегам вначале крупно повезло: мы остановились на квартире знакомого узбека — профессора местного университета, заверив его, что через пару дней уедем. Однако через неделю, когда сроки нашего пребывания в городе затянулись, гостеприимство хозяина квартиры иссякло и он предложил нам ？покинуть помещение？.
Что знают о жаре современные москвичи или, например, жители средней полосы России? Отвечу: ничего! Вселенская, изнуряющая жара — это то, с чем у меня до сих пор ассоциируется Ташкент. Спрятаться от нее было невозможно, кондиционеры в помещениях отсутствовали, видимо, из-за незнания узбеков об их существовании. Их заменяли не всегда работающие огромные потолочные вентиляторы. Температура более 40 градусов по Цельсию в тени и повышенная влажность делали воздух каким？то особенно тяжелым и липким. Во время прогулок выпитой воды организму хватало всего лишь на один жилой квартал. Люди спасались от жары под сенью деревьев, вблизи многочисленных городских фонтанов. Справедливости ради отмечу, что на каждом углу города стояли бочки с разнообразными напитками, были открыты многочисленные кафе и чайханы. Вожделенную прохладу давали арбузы и дыни, которых в городе было в изобилии, и, конечно же, Туябугузское водохранилище, в простонародье — Ташморе, искусственное озеро, расположенное поблизости от Ташкента, куда мы ездили освежиться.
Получив, наконец, загранпаспорта и все необходимые документы, мы выехали в Тузель — небольшой столичный пригород, где базировался военный аэродром, с которого нам предстояло вылететь в Кабул. В Тузеле мы зарегистрировались на вылет, но выяснилось, что самолеты на Кабул временно не летают в связи с отсутствием топлива. Нам было предложено разместиться в так называемой гостинице КЭЧ для командированных. Она представляла собой пустую солдатскую казарму с брошенными прямо на пол сетками кроватей без спинок и без постельных принадлежностей. Питание было ？за свой счет？, который к тому времени уже практически иссяк. Единственным преимуществом во всем этом ？раю？ была тонкая струйка воды из крана в умывальной комнате. А за окном, как у Владимира Высоцкого: ？И жарааааа, жарааааа, жара？, к которой добавился едкий запах хлорки, авиационного керосина, гул моторов и чего？то очень тревожного, чем был пропитан сам воздух на военном аэродроме, — этом последнем рубеже между беспечной, мирной жизнью в Союзе и вой-ной.
Каждый день по нескольку раз мы бегали на таможню аэродрома отмечаться, боясь пропустить свой вылет. Временами из ворот таможни выходила очередная группа загорелых людей, прилетевших с ？курортов？ Афганистана, и мы с интересом рассматривали их. Однажды среди них появился старший лейтенант в форме ВДВ. Он немного хромал, и при ходьбе был слышен странный скрип. Наш коллега, весельчак и балагур Юрий Земляк, начал расспрашивать этого офицера, присевшего на лавочку рядом с нами. Оказалось, что за месяц до замены вражеский ДШК перебил ему ногу, и скрип издавал ножной протез. Лицо Юры моментально стало непривычно серьезным, и он произнес памятную фразу: ？От гранаты и пули увернусь, боюсь только мины？. Кто бы мог подумать тогда, насколько пророческими окажутся его слова. В декабре 1985 г. БТР Юры подорвался на фугасе. Он остался жив, но лишился левой ноги.
Наконец, 18 августа 1985 г. нам дали команду на посадку. Мы погрузились на борт видавшего виды Ан？12 и взяли курс на Кабул.
Кабульский аэродром находится в чаше высоких гор и в плане безопасности полетов представляет собой самую сложную схему посадки в мире. Самолет долетал до определенной точки на заданной высоте над аэродромом, а затем начинал резкое снижение по крутой спирали, подобно осеннему листку. Все это значительно осложнялось двумя дополнительными обстоятельствами. Первое — это наличие плотной облачности над аэродромом, которая постоянно возникала из-за горных испарений. Второе — это ПЗРК Stinger, Blowpipe, ？Стрела？2М？, которые к 1985 году все чаще стали появляться на вооружении афганских моджахедов и представляли собой огромную опасность для любой авиационной техники. При взлете и посадке в аэропорту Кабула эти обстоятельства заставляли летчиков проявлять особое внимание из-за риска столкновения со встречными бортами и выполнять определенные противозенитные маневры.
Мощный хлопок гермокамеры, похожий на взрыв гранаты на борту, отстрел противоракетных тепловых ловушек, резкое снижение по спирали, нехватка воздуха и отсутствие кислородных масок основательно пощекотали нам нервы при заходе нашего самолета на посадку в Кабульском аэропорту, которая, видимо, совершенно случайно завершилась благополучно. По этому поводу вспоминается доклад наших лихих летчиков транспортной авиации после одной, не самой мягкой посадки: ？Самолет цел, экипаж жив!？
В распахнувшиеся створки рампы ворвался ослепительный солнечный свет, а вместе с ним обжигающая жара, запах гор и раскаленного аэродромного бетона. Военная техника и люди на аэродроме находились в интенсивном движении. Тут же стояла палатка, в которой прибывающие из Союза офицеры довольно оперативно получали назначения. Направленец из штаба 40？й армии, оформивший наши документы, явно не располагал временем на долгие разговоры о нашей будущей службе. На стене висела карта Афганистана. Офицер указывал на каждого из нас, затем тыкал пальцем в некую точку на карте, обозначавшую конечный пункт нашего турне. Оглашая окончательный ？приговор？, он на прощание нам сказал: ？Едете служить в батальоны спецназ, а там уж — кому как повезет: либо грудь в крестах, либо голова в кустах？. Одним словом, успокоил! Согласно назначениям, мы убывали в следующие населенные пункты:
мл. л-т Земляк Юрий Григорьевич — в Асадабад;мл. л-ты Корнеев Михаил Юрьевич и Короткин Альберт Георгиевич — в Джелалабад;мл. л-т Луганский Андрей Василь-евич — в Газни;мл. л-ты Багдатьев Александр Николаевич и Бакланов Александр Григорьевич — в Кандагар;мл. л-т Ефремов Валерий Владимирович — в Лашкаргах;мл. л-ты Боев Александр Анатоль-евич, Рождественский Сергей Владимирович и Скоробогатый Константин Станиславович — в Шахджой.
В ожидании вылета на Кандагар нам предстояло провести еще некоторое время на Кабульской пересылке. Я прилег на свою кровать, накрывшись с головой простыней от огромных, надоедливых мух. Настроение было скверное, душили слезы, но показывать коллегам свою минутную слабость не хотелось. Никогда не думал, что вот так придется отмечать свой юбилей. В день пересечения афганской границы 18 августа 1985 г. мне исполнилось 20 лет. Спасибо моим друзьям, они вспомнили эту дату, подняли меня с постели и пригласили к накрытому столу, а точнее, к тумбочке. Жизнь заиграла цветными красками!
А между тем, за пределами нашего понимания всего того, что с нами за последнее время происходило, события развивались следующим образом. К 1985 г. интенсивность боевых действий в Афганистане существенно возросла. Постоянно увеличивалось количество бандформирований мятежников, воюющих против армии правительства ДРА и ограниченного контингента советских вой-ск, на плечи которого легло основное бремя вой-ны. На вооружении моджахедов появились новые, и весьма эффективные образцы американского, китайского и прочего оружия, в том числе, уже упомянутые переносные зенитно--ракетные комплексы. Захваченные трофеи убедительно доказывали, что поставки вооружения афганским моджахедам шли практически со всего мира. Советская и афганская боевая и военно--транспортная авиация несла значительные потери от применения средств ПВО. В этих условиях командованием Вооруженных Сил СССР было принято решение об усилении группировки советских вой-ск и развертывании в афганских провинциях, граничащих с Пакистаном и Ираном, двух отдельных бригад специального назначения ГРУ.
Читайте окончание. Часть - 2.
Автор:
Александр Боев, выпускник факультета западных языков ВКИМО 1991 года