Стихотворения
Опубликовано в журнале Зинзивер, номер 2, 2024
Виктория МАМОНОВА
Поэт. Родилась в 1979 году в городе Владикавказе. В настоящее время живет и работает в Санкт-Петербурге. Место работы — СПбГУПТД. Виктория Мамонова — автор многих публикаций и книг. Член Союза писателей ХХI века.
* * *
Кости брошены — нет смысла маркировать имманентность:
шаг — влево, шаг — вправо — бесшажно;
стояние в присутствии — еще не мужество быть.
Нужно, наконец, удостовериться:
языки описания — бывшие, нынешние, составленные ИИ, —
чудо, как хороши,
но мертвы
мегабайты пророчеств визионеров,
старцев всех возрастов, ангелических и высоковольтных,
знавших сцепки событий вперед.
Беспокойство растет.
У беспокойства природа циклона: шарфы, зонтики, дождевики,
февральский ледяной дождь, ветер стервозный,
горячие пирожки…
но и эмоции отработаны, как отработаны циркачами прыжки.
Обусловленность снята,
причина идет взаймы после кристаллизации обстоятельств,
а мы —
транспортный узел еще-не-хроники, его невидимые стежки.
* * *
жизнь состоит из порыва жить —
зерно противостоит отсутствию и пустоте,
росток – сомкнутой над его изменчивостью земле,
дерево набрасывает ожерелье сезонов на ось постоянства,
равновесие ствола переводит гибкость роста в пространство;
жизнь утверждает право жить —
белый шум сопровождает наплывы проходов;
дар укрупняет план смысла, фон выносит за скобы,
стать видимым — значит именовать безликую очередность,
любой образ кратен безмолвию;
жизнь любит только живое —
быстрокрылое письмо приближает зной полдня,
бег зеленых арабесок вытесняет бесплодное поле,
плотность спеет, превращая в садовую улитку аммонит,
камень — в прозор для беспамятства, магнит — для света;
жизнь раскачивает свой маятник,
но нет другой материи, другого отражения, нет эха.
Виктория МАМОНОВА
Поэт. Родилась в 1979 году в городе Владикавказе. В настоящее время живет и работает в Санкт-Петербурге. Место работы — СПбГУПТД. Виктория Мамонова — автор многих публикаций и книг. Член Союза писателей ХХI века.
* * *
Кости брошены — нет смысла маркировать имманентность:
шаг — влево, шаг — вправо — бесшажно;
стояние в присутствии — еще не мужество быть.
Нужно, наконец, удостовериться:
языки описания — бывшие, нынешние, составленные ИИ, —
чудо, как хороши,
но мертвы
мегабайты пророчеств визионеров,
старцев всех возрастов, ангелических и высоковольтных,
знавших сцепки событий вперед.
Беспокойство растет.
У беспокойства природа циклона: шарфы, зонтики, дождевики,
февральский ледяной дождь, ветер стервозный,
горячие пирожки…
но и эмоции отработаны, как отработаны циркачами прыжки.
Обусловленность снята,
причина идет взаймы после кристаллизации обстоятельств,
а мы —
транспортный узел еще-не-хроники, его невидимые стежки.
* * *
жизнь состоит из порыва жить —
зерно противостоит отсутствию и пустоте,
росток – сомкнутой над его изменчивостью земле,
дерево набрасывает ожерелье сезонов на ось постоянства,
равновесие ствола переводит гибкость роста в пространство;
жизнь утверждает право жить —
белый шум сопровождает наплывы проходов;
дар укрупняет план смысла, фон выносит за скобы,
стать видимым — значит именовать безликую очередность,
любой образ кратен безмолвию;
жизнь любит только живое —
быстрокрылое письмо приближает зной полдня,
бег зеленых арабесок вытесняет бесплодное поле,
плотность спеет, превращая в садовую улитку аммонит,
камень — в прозор для беспамятства, магнит — для света;
жизнь раскачивает свой маятник,
но нет другой материи, другого отражения, нет эха.