Опубликовано в журнале Интерпоэзия, номер 1, 2025

       Евгения Джен Баранова – поэт, переводчик, главный редактор журнала-издательства ？Формаслов？. Родилась в 1987 году. Окончила Севастопольский государственный университет. Публиковалась в журналах ？Дружба народов？, ？Звезда？, ？Новый журнал？, ？Новый Берег？, ？Интерпоэзия？, Prosōdia, ？Крещатик？, ？Новая Юность？, ？Кольцо А？, ？Дети Ра？, ？Лиterraтура？ и др. Автор пяти поэтических книг. Участник арт-группы #белкавкедах. Лауреат ряда литературных премий, в том числе премии им. Астафьева (2018), премии журнала ？Дружба народов？ (2019), премии ？Содружество дебютов？ (2020). Стихи переведены на английский, греческий и украинский языки. Живет в Москве.

       * * *

       Там, где кончается собор

       и начинается парковка,

       я прикасалась рукавом,

       точнее, драповым предплечьем, –

       смотрели женщины в платках,

       как шевелит твою ветровку

       Москвы садовое пальто,

       брусчатый мел Замоскворечья.

       И запах луковых церквей,

       и лак собянинских окраин.

       Какая может быть печаль –

       попробуй йод, отведай цинк.

       Здесь рыбы отдали тела

       для чешуи дворцовых спален,

       и на царевну сквозь окно

       глядят влюбленные стрельцы.

       * * *

       Мой акварельный друг,

       душа твоя – песок,

       вокруг звенят ковры и движутся верблюды,

       и если бы ты мог,

       да, если бы ты мог,

       пришел бы и увез

       куда-нибудь отсюда.

       То тихо расстрелять, то высечь провода,

       то праздник опоздал, то дедушка не вышел.

       Вокруг такой мороз, что долгая вода

       слезает по щеке и падает на крышу.

       И в этом – простота, валежник, пустельга,

       на Воробьевых – пар и колкие скамейки.

       Душа твоя – песок,

       не в этом ли беда,

       не оттого ли лжет в смартфоне батарейка?

       * * *

       Красивый польский мальчик говорит,

       и я теряю голову, на вид

       мне тридцать шесть,

       мне тридцать шесть и шесть,

       (куда она укатится бог весть?).

       Пусть катится сквозь Польшу и поля.

       Мой лоб – всего лишь медная земля,

       затылок – огороды и холмы,

       я полый шар небесной глубины.

       Я так пуста, божественно пуста,

       прости меня – кудрявый я кустарь,

       чумазое досталось ремесло –

       и головы утеряно весло.

       * * *

       В полудреме, полуяви

       вьются тела провода.

       – Я люблю тебя.

       – Едва ли.

       – Я люблю тебя!

       – Ну да.

       Сколько километров снился,

       к скольким припадал ногам.

       В тишине шуршат страницы,

       посвященные не нам.

       Бродит солнце по парадной,

       лижет летнее пальто.

       – Я люблю тебя.

       – Ну ладно.

       – Я люблю тебя!

       – И что?

       Было ломко – снег в горошек,

       две перчатки, мех и мед.

       Жизнь – воспитанная кошка –

       поиграет и уйдет.

       * * *

       Когда живешь один, невовремя готовишь.

       (На суточных словах далеко ль улетишь?)

       Ты водишь свой скелет по Острову сокровищ,

       как бедный Бенни Ган – беспроводную мышь.

       Когда живешь один, щебечешь в переписке,

       таскаешь по траве единственный сундук,

       ошкуриваешь день, окуриваешь искус,

       но морю наплевать на брошенное вдруг.

       Когда живешь – но нет

       однажды (не противься)

       однажды (прогремят)

       однажды (с корабля).

       Посмотрит на тебя с прищуром Дэвид Ливси,

       и ？яблочко？ споет придонная земля.

       * * *

       Кандидат бессонничьих наук,

       мастерица замыслов тревожных,

       я укромный розовый паук

       на чьей-то коже

       тяжело вдоль времени ползти

       с праздничной тележкой паутины

       но пока я существую, ты

       в себе единен

       но пока я говорю, слегка

       задыхаясь в приисках шмелиных,

       тайна голубого сквозняка

       неутолима

       И пока на платье темноты

       ты теряешь пуговицы улиц,

       я не существую, это ты,

       ты существуешь.

       * * *

       Через рев потехи алой,

       через бредни наяву,

       через реки, через шпалы,

       танки ехали в Москву.

       Я звонила, мне звонили,

       в чашке бился алкоголь.

       В огороде смертной пыли

       я искала голос твой.

       По груди моей осипшей,

       по гектарам, по губам –

       по приемникам, по крышам,

       а хотели бы – по нам.

       Я звонила, я пыталась

       скрыться в родинках, украсть

       ту оставшуюся малость

       небронированных ласк.

       И пока они наелись,

       скрылись в лунном далеке,

       я дрожу хвоинкой ели

       на твоем воротнике.

       И укрыться страху нечем,

       и бежит к тебе волна.

       Танки ехали на встречу.

       Я встречала их – одна.

       2023

       Евгения Джен Баранова – поэт, переводчик, главный редактор журнала-издательства ？Формаслов？. Родилась в 1987 году. Окончила Севастопольский государственный университет. Публиковалась в журналах ？Дружба народов？, ？Звезда？, ？Новый журнал？, ？Новый Берег？, ？Интерпоэзия？, Prosōdia, ？Крещатик？, ？Новая Юность？, ？Кольцо А？, ？Дети Ра？, ？Лиterraтура？ и др. Автор пяти поэтических книг. Участник арт-группы #белкавкедах. Лауреат ряда литературных премий, в том числе премии им. Астафьева (2018), премии журнала ？Дружба народов？ (2019), премии ？Содружество дебютов？ (2020). Стихи переведены на английский, греческий и украинский языки. Живет в Москве.

       * * *

       Там, где кончается собор

       и начинается парковка,

       я прикасалась рукавом,

       точнее, драповым предплечьем, –

       смотрели женщины в платках,

       как шевелит твою ветровку

       Москвы садовое пальто,

       брусчатый мел Замоскворечья.

       И запах луковых церквей,

       и лак собянинских окраин.

       Какая может быть печаль –

       попробуй йод, отведай цинк.

       Здесь рыбы отдали тела

       для чешуи дворцовых спален,

       и на царевну сквозь окно

       глядят влюбленные стрельцы.

       * * *

       Мой акварельный друг,

       душа твоя – песок,

       вокруг звенят ковры и движутся верблюды,

       и если бы ты мог,

       да, если бы ты мог,

       пришел бы и увез

       куда-нибудь отсюда.

       То тихо расстрелять, то высечь провода,

       то праздник опоздал, то дедушка не вышел.

       Вокруг такой мороз, что долгая вода

       слезает по щеке и падает на крышу.

       И в этом – простота, валежник, пустельга,

       на Воробьевых – пар и колкие скамейки.

       Душа твоя – песок,

       не в этом ли беда,

       не оттого ли лжет в смартфоне батарейка?

       * * *

       Красивый польский мальчик говорит,

       и я теряю голову, на вид

       мне тридцать шесть,

       мне тридцать шесть и шесть,

       (куда она укатится бог весть?).

       Пусть катится сквозь Польшу и поля.

       Мой лоб – всего лишь медная земля,

       затылок – огороды и холмы,

       я полый шар небесной глубины.

       Я так пуста, божественно пуста,

       прости меня – кудрявый я кустарь,

       чумазое досталось ремесло –

       и головы утеряно весло.

       * * *

       В полудреме, полуяви

       вьются тела провода.

       – Я люблю тебя.

       – Едва ли.

       – Я люблю тебя!

       – Ну да.

       Сколько километров снился,

       к скольким припадал ногам.

       В тишине шуршат страницы,

       посвященные не нам.

       Бродит солнце по парадной,

       лижет летнее пальто.

       – Я люблю тебя.

       – Ну ладно.

       – Я люблю тебя!

       – И что?

       Было ломко – снег в горошек,

       две перчатки, мех и мед.

       Жизнь – воспитанная кошка –

       поиграет и уйдет.

       * * *

       Когда живешь один, невовремя готовишь.

       (На суточных словах далеко ль улетишь?)

       Ты водишь свой скелет по Острову сокровищ,

       как бедный Бенни Ган – беспроводную мышь.

       Когда живешь один, щебечешь в переписке,

       таскаешь по траве единственный сундук,

       ошкуриваешь день, окуриваешь искус,

       но морю наплевать на брошенное вдруг.

       Когда живешь – но нет

       однажды (не противься)

       однажды (прогремят)

       однажды (с корабля).

       Посмотрит на тебя с прищуром Дэвид Ливси,

       и ？яблочко？ споет придонная земля.

       * * *

       Кандидат бессонничьих наук,

       мастерица замыслов тревожных,

       я укромный розовый паук

       на чьей-то коже

       тяжело вдоль времени ползти

       с праздничной тележкой паутины

       но пока я существую, ты

       в себе единен

       но пока я говорю, слегка

       задыхаясь в приисках шмелиных,

       тайна голубого сквозняка

       неутолима

       И пока на платье темноты

       ты теряешь пуговицы улиц,

       я не существую, это ты,

       ты существуешь.

       * * *

       Через рев потехи алой,

       через бредни наяву,

       через реки, через шпалы,

       танки ехали в Москву.

       Я звонила, мне звонили,

       в чашке бился алкоголь.

       В огороде смертной пыли

       я искала голос твой.

       По груди моей осипшей,

       по гектарам, по губам –

       по приемникам, по крышам,

       а хотели бы – по нам.

       Я звонила, я пыталась

       скрыться в родинках, украсть

       ту оставшуюся малость

       небронированных ласк.

       И пока они наелись,

       скрылись в лунном далеке,

       я дрожу хвоинкой ели

       на твоем воротнике.

       И укрыться страху нечем,

       и бежит к тебе волна.

       Танки ехали на встречу.

       Я встречала их – одна.

       2023