Материал из номера

       Январь 2014

       Скачать номер

       в PDF формате

       Смотришь на эту картину и понимаешь: на ней изображен край земли, куда людей посылают на верную смерть. Отчаяние и безысходность здесь таковы, что, кажется, даже камни плачут...

       Под краем земли на полотне подразумевается каменистый берег озера Байкал: над серо-синей пучиной висят свинцовые тучи, на горизонте — заснеженные горы. Прямой крытый крест и склонившееся почти до земли сухое дерево делят пространство картины пополам. На переднем плане сидит женщина с малышом на руках, к ней прильнули еще трое детишек. Они прижимают к груди озябшие руки, пытаясь согреться. Рядом стоит их отец: опираясь на длинный посох и сдвинув брови, он упрямо глядит вперед. Выражение его лица сурово и непреклонно... Это — протопоп Аввакум Петров с женой Настасьей Марковной и детьми. На заднем плане у костра греются сытые стрельцы, и разница между этими двумя группами людей сразу бросается в глаза. Кажется, перед такой сценой человеческой жестокости каждое сердце должно проникнуться состраданием и ощущением, что жизнь на земле — гонимый ветром прах. Все бы так, если бы не упрямое выражение лица главного героя картины. В его глазах столько несгибаемой воли, что кажется, этот человек ради захватившей его идеи не остановится даже перед гибелью своих детей. По "Житию протопопа Аввакума, им самим написанному" известны их имена: Иван, Прокопий, Корнилий и Агриппина...

       Фото: Андрей Семашко Для картины Евгения Мальцева " Протопоп Аввакум в Сибири" на родине протопопа не нашлось другого места, кроме как в зале для дискотек...

       Малышу, которого Настасья Марковна держит на руках, не суждено вернуться из ссылки. Его унесут волны, когда мать положит его на берег и не доглядит за ребенком. Со всеми душераздирающими подробностями об этом напишет Аввакум в своем "Житии", сидя в земляной тюрьме заполярного Пустозерска...

       Таким ли свое будущее видит с этих камней протопоп Аввакум? О чем задумалась Настасья Марковна? Не о родных ли просторах нижегородского села Григорово, где совсем юной она вышла замуж за Аввакума?..

       ПЕРВЫЕ ШАГИ

       На крыльце Дома культуры села Григорова (именно здесь на стене висит картина "Протопоп Аввакум в Сибири", написанная художником Евгением Мальцевым. — Прим. авт.) смолят папиросы местные мужики. Кто-то уже сообщил им, что журналисты пойдут по аввакумовским местам. "Вам надо было предупредить, что к памятнику пойдете! — смущенно кашляют они в кулаки. — Дорогу бы расчистили"...

       Фото: Андрей Семашко На месте, где в XVII веке стояла деревянная церковь, освященная во имя Бориса и Глеба, в которой служил отец Аввакум, был построен каменный собор в честь Казанской Богородицы. Его архитектурная форма, "восьмерик на четверике", была в Нижегородских землях едва ли не самой первой

       У этих земляков Аввакума нет такого роста и осанки, как у него, вместо длинной бороды — щетина, а за спиной — не холодные камни байкальского берега, а кирпичная стена, испещренная граффити. Да и кулаки у них не такие, как у Аввакума, который одним ударом мог уложить медведя. Но дорогу бы они расчистили быстро — паломники, желающие побывать на родине Аввакума, здесь не редкость. О том же говорит и заведующая отделом культуры администрации Большемурашкинского района Ирина Анатольевна Рыжова, с которой мы идем по переулкам Григорова. "А маленькая копия картины, которая вам понравилась, висит в нашем районном музее. Заметили ее там?" — спрашивает Ирина Анатольевна. Признаться, копии я там не заметил, притом что экспозиция, посвященная Аввакуму, довольно бедна...

       Наверное, четыре века назад на каменистом берегу Байкала мятежному протопопу родное Григорово, где прошло детство, казалось раем. Хотя, конечно, на деле сельцо было неухоженным и глухим, домишки жались под соломенными или земляными крышами, до которых зимой дотягивались сугробы. В таких вот сугробах, бывало, находили отца Аввакума — священника Петра, страдавшего пристрастием к зеленому змию, как честно пишет протопоп на первых страницах "Жития"...

       Фото: Андрей Семашко Изображение Аввакума Петрова, годы жизни, цитата из автобиографического "Жития" на посвященном старообрядчеству стенде в Большему рашкинском историко-художественном музее

       Мы уже почти добрались до полуразрушенной каменной церкви, на месте которой в XVII веке стоял деревянный храм Бориса и Глеба. Здесь и служил священник Петр. Жену его звали Марией. В 1620 году родился у них первенец, получивший в крещении имя в честь пророка Аввакума (один из 12 малых библейских пророков, предсказавший приход Мессии и падение Иерусалима. — Прим. ред.). Аввакум Петров так описал родителей в "Житии": отец "жизнь жил слабую", "прилежаше пития хмельнаго", а мать была "постница и молитвенница". Благодаря ей Аввакум к 10 годам "книжное учение толико имел в твердости, что все Евангелие и Апостол наизусть мог прочитати".

       Дом родителей Аввакума в Григорове не сохранился. Никто из сельчан не сможет указать даже улицу, на которой он стоял. Но при слове "Аввакум" любой местный житель обязательно укажет вам на запад, где в 17 километрах от Григорова находится село Вельдеманово. Вот там энтузиасты отыскали место, где стоял дом Никиты Минина — будущего противника Аввакума, патриарха-реформатора Никона. Отрок Никита часто бегал в монастырь Макария Желтоводского, где, кстати, скорее всего, встречался с Аввакумом, нередко бывавшим в той же обители. Никиту Минина грамоте выучил священник села Колычево отец Иван, сын которого стал коломенским епископом Павлом. На сестре Павла Коломенского был женат будущий митрополит Суздальский Иларион. Он был сыном священника Анании из села Кириково. Духовными детьми Анании были Никита Минин и будущий протопоп Иван Неронов, ставшие потом врагами. В Макарьевском монастыре принял монашество будущий покровитель Аввакума, архиепископ Сибирский и Тобольский Симеон. Отсюда же, из нижегородских пределов, вышел и еще один покровитель Аввакума — духовник царя Алексея Михайловича благовещенский протопоп Стефан Вонифатьев. Как получилось, что главные участники будущей драмы задолго до ее начала собрались на небольшом клочке Нижегородской земли — загадка. "Но эти земляческие отношения и позволяли Аввакуму приходить к землякам в Москву и обращаться за помощью, когда его тут прижало", — говорит Ирина Анатольевна.

       Фото: Андрей Семашко Фрагменты архитектурного и скульптурного украшений храмов хранились в музее еще до начала возрождения православия в России...

       В 80-е годы один из последних председателей колхоза, Василий Цапаев, пытался восстановить каменную церковь в Григорове, думал именем Аввакума привлечь сюда туристов. В село два раза приезжал академик Дмитрий Лихачев. Это по его просьбе ленинградский художник Мальцев написал картину и подарил ее селу. "Каменная церковь, построенная на месте деревянной, где служил отец Аввакума, картина Мальцева и еще памятник работы Клыкова, — перечисляет Ирина Рыжова. — Вот и все аввакумовские места в Григорове!"

       НЕУГОМОННЫЙ

       Но с именем Аввакума в Нижегородской земле связано еще одно село — Лопатищи. Здесь он был сначала рукоположен в диаконы, а в 1640 году — в священники. К этому времени он, конечно, уже женился: по выбору матери женой его стала Настасья Марковна — дочь обедневшего деревенского кузнеца. Так что какого-то особенного приданого жена мужу не принесла. Ригористический характер Аввакума проявился сразу же: прихожане на службы не торопились, молились неусердно, так что молодой священник начал рьяно проповедовать "и в домах, и на распутьях". Тут же выяснилось и то, что он готов был отстаивать строгость в нравах не только на словах.

       Фото: Андрей Семашко Старообрядчество на территории современного Большемурашкинского района, где расположено село Григорово, было искоренено сразу после Аввакума, поэтому предметов старообрядческого быта XVII века в музее не найти... Но атмосфера ощущается

       Заявились в село бродячие скоморохи с медведями, бубнами и "харями" (масками. — Прим. ред.), так Аввакум бубны изломал, труппу разогнал, одного медведя "ушиб, а другого отпустил в поле". Сельчане, охочие до редких в те времена развлечений, разворчались, но стерпели. Как-то обнаглевший местный воевода отнял у несчастной вдовы дочь — Аввакум заступился. В другой раз проплывал по Волге мимо села знатный воевода Шереметев. Ну и нашептали ему "доброжелатели" про самоуправство местного попа. Шереметев вызвал к себе Аввакума, постращал, да и намеревался отпустить с миром. Только на прощание велел священнику благословить своего сына Матвея. Ну, казалось бы, что тут такого? Но Аввакум уперся, "видя блудоносный образ" сынка боярина: тот "брадобрейцем" был! Шереметев не привык к отказам, да еще высказанным в подобных выражениях. Слуги по приказу боярина едва не утопили Аввакума в Волге. Но даже после этого неугомонный Аввакум не унимался: продолжал прихожан клеймить, да еще и священников из соседних приходов начал стыдить — они-де должным образом не исполняют церковные правила. Судя по всему, врагов себе Аввакум нажил немало. Никто за него не заступился, когда местный воевода, обозленный обличениями священника, избил его так, что он лежал "мертв полчаса и больше", да еще дом отнял и все имущество.

       И пошел Аввакум искать защиты в стольной Москве. Про обиды свои от местных начальников он в красках рассказал своим землякам-священникам. К моменту появления Аввакума в Москве они уже создали кружок ревнителей благочестия, в который входили молодой царь Алексей Михайлович, его духовник Стефан Вонифатьев, нижегородский священник Иван Неронов, влиятельный царский постельничий Федор Михайлович Ртищев и, наконец, будущий патриарх Никон.

       Фото: Андрей Семашко Церковная утварь из разрушенных храмов в музей собиралась усилиями местных энтузиастов по крупицам

       Это Неронов познакомил нижегородского максималиста со Стефаном Вонифатьевым. А тот представил его государю. Алексей Михайлович был очарован ораторским даром, искренностью и безыскусностью Аввакума. И "государь почал с тех мест знати" его, как написал Аввакум потом в своем "Житии". Вернулся он в Лопатищи с грамотой, которая должна была привести в трепет местных начальников. И продолжал вести себя по-прежнему...

       СТОЛИЧНАЯ ЖИЗНЬ

       У стены в Доме культуры села Григорово, под картиной с Аввакумом, стоит ряд красных кресел. В них сельская молодежь отдыхает после скачек на местном танцполе: в этом зале проводятся дискотеки, а вовсе не лекции о жизни идеолога старообрядчества. Картина с семейством Аввакума на Байкале и танцпол как-то не сочетаются друг с другом, этот симбиоз вызывает некую оторопь. О чем я и сообщаю заведующему клубом Сергею Миронову. "А куда деваться-то? Другого помещения нет, — отвечает Сергей, старательно прикрывая спиной музыкальный центр. Потом, подумав, добавляет: — В селе об Аввакуме вам никто ничего не скажет. Хотя... Нет, ну вот как поставили ему памятник, который двумя перстами в небо указывает, так народ стал жаловаться, что он все тучи разгоняет. Засуха одолела!"...

       Четыре века назад Аввакум вызывал к себе еще большее нерасположение односельчан, так что он "вдругорядь сволокся к Москве". Благодаря землякам он снова был обласкан царем, да к тому же восхитил царицу Марию богатырским видом и рассказами о своих страданиях. Алексей Михайлович повелел поставить Аввакума протопопом в Юрьевец-Повольский. Но и здесь борьбой за благочестие он не давал горожанам покоя ни днем, ни ночью, так что через восемь недель был изгнан и оттуда.

       Фото: Андрей Семашко Ни одна из хранящихся в музее книг к старообрядчеству отношения не имеет...

       В Москве, опять же благодаря землякам, Аввакума привлекли к участию в исправлении богослужебных книг и в сличении их с более древними старопечатными славянскими оригиналами, затеянном патриархом Иосифом. Дело это продолжено было патриархом Никоном, но уже по греческим подлинникам. И прежние справщики были устранены. Тут и возник конфликт, в основе которого лежали разные подходы к реформе: те, кого в будущем назовут старообрядцами, требовали исправлять церковные книги только по древнерусским рукописям, а патриарх Никон посчитал довольным взять более или менее современные издания греческих книг. Приверженцы старины объявили, что эти книги не имеют авторитета и полны искажений и ошибок. Борьбу против реформы Никона начали протопопы Аввакум и Даниил, направившие царю челобитную, в которой позиция патриарха подвергалась резкой критике.

       С паперти Казанской церкви, где протопопом был Иван Неронов, Аввакум страстно проповедовал и читал старые книги. Послушать его приходили многие, в том числе бояре и их жены. Завязывались нужные знакомства, раскрывавшие перед протопопом двери богатых домов. "Любил протопоп со славными знатца", — самокритично пишет он в "Житии". Пожертвования богатых почитателей помогают ему жить безбедно, справить себе и Настасье Марковне шубы, крытые атласом и тафтой. Не имея места для службы, Аввакум прожил в Москве больше года, пока патриарх Никон не привлек ревнителей к ответственности. Ивана Неронова в цепях вывезли из Москвы, Аввакума не пустили в Казанскую церковь. Тогда он стал служить в большом сарае, призывая к сохранению старых обрядов. В сентябре 1653 года его схватили и бросили в подвал Андроньевского монастыря. Продержали там Аввакума трое суток, били, ругали, увещевали. Протопоп не сдавался. Был уже заготовлен указ Никона: "Протопопа Юрьевца Повольского за его многое бесчинство сослать з женою и з детьми в Сибирской город на Лену"...

       ...И все они — печатные

       СКИТАНИЯ

       Но по царской милости Аввакум был отправлен не колодником на Лену, а в ссылку в сибирскую столицу — Тобольск, к старому знакомому — архиепископу Симеону. В тобольском Вознесенском соборе Аввакум не только проповедовал и вел с прихожанами разговоры о крестном знамении. Он вновь, как и в Лопатищах, и в Юрьевце-Повольском, стал обличать и преследовать. В итоге Аввакума с семьей по новому указу патриарха отправили-таки на Лену. 29 июня 1655 года, погрузив вещи и усадив семью в дощаник (плоскодонная лодка с палубой. — Прим. авт.), Аввакум отбыл. В пути изгнанника настиг новый указ: ехать протопопу Аввакуму не на Лену, а с воеводой Афанасием Пашковым в далекую Даурию (Забайкалье. — Прим. авт.). В грамоте приказывалось "смирять" Аввакума. В пути первая же буря сорвала ветром парус на дощанике протопопа, вода залила трюм. Возле Шаманского порога Пашков повелел случайно встреченных двух пожилых вдов обвенчать с казаками. Аввакум отказался. Воевода проучил строптивца у Долгого порога, где Ангара со страшным шумом прорывалась сквозь скалы, потребовав у Аввакума покинуть дощаник: якобы из-за него, еретика, судно "худо" идет. За обходной путь по горам, сквозь густые заросли, Аввакум написал на воеводу жалобу: "Беспрестанно людей жжет, мучит". Общего языка воевода и протопоп так и не нашли: в итоге Пашков приказал наказать Аввакума двумя кнутами с хвостами из твердой сыромятной кожи. Обычно люди не могли оправиться после 60 ударов. Аввакум вытерпел 72.

       В Братском остроге протопопа "в тюрьму кинули, соломки дали". Семью его поселили в лесу. Съестные припасы, которые Аввакум взял с собой из Енисейска, Пашков отнял. Весной пашковский полк двинулся к Байкалу. Барки волокли против течения, рук не хватало, вместе с Аввакумом лямку тянули его сыновья. В своем "Житии" Аввакум первым из русских писателей обессмертил подвиг и муки даурских насельников: "стало нечего есть; люди учали с голоду мереть и от работы в воде".

       Фото: Андрей Семашко Ирина Анатольевна Рыжова была в составе делегации из Нижнего Новгорода, которая привезла в Бурятию, место ссылки протопопа, горсть земли с родины Аввакума

       В самом сердце Даурии, при слиянии реки Нерчи с Шилкой, Пашков поставил острог. Люди здесь страдали от голода. За шубу Настасьи Марковны воевода дал четыре мешка ржи, которые семья растянула на год, добавляя в кашицу траву. В эти годы у Аввакума умерли два маленьких сына. Суровая зима 1660/61 года заставила воеводу повернуть назад. К этому тяжелому переходу относится ставший потом хрестоматийным разговор Аввакума с Настасьей Марковной. Пять недель по голому льду они ехали на нартах. "Страна варварская, иноземцы немирные; отстать от лошадей не смеем, а за лошадьми идти не поспеем, голодные и томные люди. Протопопица, бредучи, повалилась, а иной томной же человек на нее набрел, тут же и повалился; оба кричат, а встать не могут... А протопопица кричит: Долго ли муки сея, протопоп, будет? И я говорю: Марковна, до самыя до смерти! Она же, вздохня, отвещала: Добре, Петрович, ино еще побредем".

       Фото: Андрей Семашко Во время гонений на церковь в XX веке местным жителям чудом удалось сохранить иконы и кресты...

       ...На десятом году странствий Аввакум получает разрешение вернуться из ссылки. В Москве он не оправдал надежд царя. Протопоп подал бумагу — "Первую челобитную". В ней он писал, как, живя на востоке "в смертях многих", он надеялся, что в Москве тишина. В другом послании царю Аввакум убеждал: "Ты, ведь, Михайлович, русак. Говори своим природным языком... Любит нас Бог не меньше греков, предал нам и грамоту нашим языком через Кирилла и Мефодия. Чего же нам еще хочется лучше того?" За вольности и резкую критику церковной реформы Аввакума после бесполезных увещеваний снова решили сослать с семьей на дальний Север. 1 марта 1666 года Аввакума из Мезени привезли в Москву на собор. Терпеливо втолковывали упрямцу о необходимости примириться с царской волей. Но Аввакум выбрал цепи Пафнутьева монастыря. Считается, что царь так до конца и не мог подавить в себе тщательно скрываемого восхищения перед личностью Аввакума. Протопопа снова доставили на собор, где, не добившись покаяния, постановили лишить его сана, затем вернули в Пафнутьев монастырь. 17 июня Аввакума доставили в Крестовую палату, где заседал собор — два восточных патриарха и более 40 русских епископов. Вел себя протопоп, конечно, вызывающе. И оставил о себе невыгодное впечатление. По указу царя для Аввакума, соловецкого старца Епифания, ушедшего из своего монастыря из-за церковной реформы, и еще двух узников, Лазаря и Федора, построили тюрьму. Четыре избенки с земляным полом "по сажени, а от полу до потолка головой достать". В таких условиях Аввакум продолжал писать, а через четырнадцать лет взошел на костер.

       Фото: Андрей Семашко Житель Нижнего Новгорода Александр Потякин приехал в музей, чтобы поговорить и поспорить об "огнепальном протопопе"...

       Духовным отцом Аввакума был старец Епифаний, которому он много рассказывал о своей жизни. Епифаний "понудил" Аввакума написать книгу. Вряд ли ведал Аввакум, что назовут его писание "первым опытом законченного психологического автопортрета в древней русской литературе". Сам протопоп писал о своем творчестве: "Что на ум попало, я тебе то и говорю". В "Житии" он отказался от условностей и традиций средневековой литературы, смело ввел народное просторечие в книжный язык, до предела насытил текст информацией. Многие его выстраданные рассуждения (например: "Выпросил у бога светлую Росию сатона, да же очервленит ю кровию мученическою") до сих пор поражают своей пророческой мощью...

       Епифаний делал тайники в топорищах бердышей, с которыми стрельцы отправлялись в Москву. В них для московских последователей пустозерских узников передавались письма Аввакума. Так рукописи аввакумовского "Жития" разошлись по Руси. И сегодня, спустя четыре века, "Житие протопопа Аввакума, им самим написанное" есть в каждой библиотеке.

       Фото: Андрей Семашко Большемурашкинская земля славилась деревянным зодчеством... Эта резная колонна была создана во времена Аввакума

       Считается, что архаичная речь автора мешает чтению. Но, с другой стороны, кому нужно знакомство с таким жизненным опытом: ледяные реки, нарты, голод, камни, смерть детей и костер в конце? И все же тянет, тянет на места, связанные с жизнью протопопа! Вот и Ирина Анатольевна говорит о людях, приезжающих в Григорово взять горсть землицы с родины Аввакума, сфотографироваться на фоне разрушенной церкви и памятника протопопу...

       Мы оказались перед ним в самый снегопад. Снежинки забирались в рукава, забивались под шарф, слепили, а порывы ветра едва не сбивали с ног. "Аввакума погода! — прокричала Ирина Анатольевна. — Будьте осторожнее!"

       Фото: Андрей Семашко Когда избушки Григорова занесены снегом, то село ничем не отличается от того, каким его вспоминал в своем "Житии" протопоп Аввакум

       Утоптанной дорожки к памятнику не было. Проваливаясь в сугробы, мы наконец доковыляли до монумента. Проступившая в белой пелене фигура Аввакума, поднявшего два перста к небу, выглядела величественно и внушительно. Из этого села он начал свой путь никому не известным молодым человеком, и здесь же, где стоит ему памятник, он остается многим чужим...

       Каждое лето от Покровской единоверческой церкви села Большое Мурашкино к памятнику идет крестный ход. В нем принимают участие несколько сотен старообрядцев со всей России. Люди идут не по шоссе, а лесом — по корням и сучьям, переходят ручьи. Это по их просьбе администрация села не облагораживает площадку вокруг памятника, не расчищает здесь зимой сугробы, не сносит старые бани и овины, расположенные поблизости. Пусть будет грубо, голо, коряво, но по-настоящему. Как жизненный путь протопопа Аввакума...

       Послать

       ссылку письмом

       Распечатать

       страницу