Материал из номера

       Октябрь 2011

       Скачать номер

       в PDF формате

       В один из январских дней 1731 года в славяно-греко-латинскую академию, что располагалась в Заиконоспасском монастыре Москвы, пришел высокий, статный юноша. Привратнику, стоявшему у школьных ворот, он заявил, что собирается здесь учиться. Охочего до наук юношу препроводили к ректору. Когда Архимандрит Герман Концевич, ректор академии и настоятель монастыря, пожелал узнать имя посетителя, то в ответ услышал: "Михайло Васильев сын Ломоносов".

       Славяно-греко-латинская академия, в которой предстояло учиться архангельскому помору Михайле Ломоносову, существовала в Москве уже без малого полвека. Но Заиконоспасский монастырь славился своей "ученостью" задолго до открытия в его стенах академии. Первые упоминания об этой обители, расположенной на Никольской улице, неподалеку от кремля, относятся к началу XVII века. В документах того времени монастырь зовется "Спас на старом" или "Спас старый". Однако поскольку монастырь располагался за иконным рядом, существовавшим на Никольской, в народе прижилось название "Заиконоспасский". Уже в 30-е годы XVII века в нем находилась монастырская школа, называвшаяся "общенародной", а позже на территории обители было построено здание "для грамматического учения". Монастырь, среди иноков которого преобладали ученые монахи и учителя, стал именоваться "учительным". Как и многие другие православные обители, Заиконоспасский монастырь был в ту пору одним из центров просвещения.

       Фото: Андрей Семашко Вид на монастырский двор с крыши Спасского собора

       Важная глава в истории Заиконоспасского монастыря связана с именем знаменитого просветителя, энциклопедиста, поэта, богослова и драматурга иеромонаха Симеона Полоцкого. Он жил в монастыре, был воспитателем и учителем детей царя Алексея Михайловича. Симеон неоднократно обращался к государю с просьбой "изыскать премудрость", то есть устроить школы и училища. И в 1665 году в Заиконоспасской обители по указу Алексея Михайловича открылась Спасская школа. Возглавил ее Симеон Полоцкий. Обучались в ней подьячие Посольского приказа. Однако школа, где преподавались латынь и грамматика, конечно, не могла удовлетворить растущую потребность в образованных людях. Заветным желанием Симеона было создание академии по образу европейских университетов. В 1680 году, когда на русском троне восседал Федор Алексеевич, Симеон Полоцкий по поручению царя составил проект учреждения такой академии. Увидеть плоды своих трудов ему было не суждено — в августе того же года Симеон Полоцкий умер.

       Царь Федор обратился к восточным патриархам с просьбой прислать для учреждаемой академии искусных в науках преподавателей. И в 1685 году в Москву прибыли ученые греческие иеромонахи — "мудрейшая самобратия" Иоанникий и Софроний Лихуды. Братья Лихуды учились в университетах Венеции и Падуи, много проповедовали, участвовали в богословских диспутах. Они и стали основателями первого в России высшего учебного заведения — Славяно-греко-латинской академии. Разместилась она в Заиконоспасском монастыре, для чего на его территории специально было выстроено трехэтажное каменное здание училищного корпуса — Коллегиум. Спасский собор обители стал домовым храмом академии, монастырская библиотека — ученической. Преподавали в академии как науки духовные, так и светские — грамматику, пиитику, риторику, логику, физику, иностранные языки. Обучение велось на греческом.

       Фото: Андрей Семашко Иконостас храма Спаса Нерукотворного

       В начале 1690-х годов братья Лихуды попали в опалу и были удалены из Москвы. Уровень преподавания в это время сильно снизился, академия пришла в упадок. Ее возрождение пришлось на петровские времена, когда царь-реформатор решил превратить академию в учебное заведение, готовящее людей для государевой и духовной службы. В 1701 году академия была реорганизована — она наделялась штатом из ректора, префекта, надзиравшего за учащимися, шести-семи преподавателей и двух проповедников. Языком преподавания стала латынь. В тот момент, когда Ломоносов пришел в Москву, в Славяно-греко-латинской академии было четыре начальных класса — "фара", "инфима", "грамматика", "синтаксима", два средних — "пиитика" и "риторика" и два высших — "философия" и "богословие". Одолеть полный курс обучения удавалось далеко не всем ученикам.

       Фото: Андрей Семашко Каменная доска в память о похороненном в храме иеромонахе Симеоне Полоцком

       ВЕЛИКОВОЗРАСТНЫЙ ШКОЛЯР

       Знаменитый поход Ломоносова в Москву за знаниями на первый взгляд может показаться цепью счастливых случайностей и совпадений. Устав от попреков злой мачехи, которой не нравилось, что пасынок часами просиживает над книгами, Ломоносов решается на поступок дерзкий и опасный — бежать из дома, идти учиться в столицу. Но осуществить этот замысел непросто, слишком далека архангельская деревушка от Москвы. На его счастье, местные поморы отправляют в столицу рыбный обоз. Дождавшись ночи, тайком от всех Михайло бросается вслед за обозом, взяв с собой только любимые книги — "Арифметику" Леонтия Магницкого и "Грамматику" Мелетия Смотрицкого. Нагнать односельчан он смог лишь на третий день. Но приказчик, ведавший обозом, брать с собой беглеца не захотел. Решение свое он переменил, смягчившись слезами и мольбами Ломоносова. Три недели спустя рыбный обоз прибыл в Москву. Однако, оказавшись в столице, юный помор, жаждущий знаний, к цели своей не приблизился: здесь некому было помочь Ломоносову попасть "в ученье". Отчаявшись, он обратил свой взгляд к ближайшей церкви и в слезах молил о помощи. Наутро в рыбный ряд пришел подьячий, бывший земляком Михайлы. Он признал Ломоносова, расспросил о его обстоятельствах и, узнав о желании юноши учиться, попросил похлопотать знакомого монаха из Заиконоспасской обители. Благодаря счастливому стечению обстоятельств Ломоносов предстал перед ректором Славяно-греко-латинской академии архимандритом Германом Концевичем. Но и здесь Михайлу поджидали препятствия, которые другому человеку могли показаться непреодолимыми: указ святейшего синода предписывал ректорам духовных учебных заведений "помещиковых людей и крестьянских детей, также непонятных и злонравных, отрешить и впредь таковых не принимать". Крестьянину Михайле Ломоносову путь к образованию был заказан. Однако он нашелся и тут, не убоявшись назваться сыном холмогорского дворянина.

       В этой череде удачных событий и обстоятельств легко усмотреть явную предопределенность. Ломоносов словно все время слышал зовущий его куда-то голос, непоколебимо верил в свое предназначение и силы и твердо шел к цели. Эта вера не раз выручала его на долгом и тернистом пути познания.

       Фото: Андрей Семашко Верхняя церковь Спасского собора

       АРИСТОТЕЛЬ И ДРОВА

       За год Ломоносов освоил программу первых трех "низших" классов академии и в декабре 1731-го был переведен в "синтаксиму". Он изучал латынь, славянскую грамматику, основы географии, истории, арифметики, катехизис. Через несколько месяцев Ломоносов перешел в класс "пиитики", где преподавалась латинская и русская поэзия. А в июле 1733 года он был зачислен в класс "риторики". Занятия велись почти круглый год. В начале июня устраивались экзамены. В "низших" классах знания проверялись устно, ученики средних классов писали сочинения, для студентов высших классов экзамен проводился в форме диспута. Летом, с 15 июля по 31 августа, ученикам академии дозволялись "рекреации" (каникулы. — прим. ред.). Несмотря на значительные успехи в учебе, жилось Ломоносову в академии нелегко, как, впрочем, и другим студентам. Ученикам начальных классов платили по 6 денег (1,5 копейки) в день, старших — по 8 денег. Это было ничтожно мало, и нередко студент стоял перед выбором: купить на эти деньги бумагу для письма или хлеб. Часто приходилось подрабатывать — наниматься колоть дрова, читать псалмы над покойниками, заниматься переписыванием прошений. Много позже, вспоминая годы учебы в Славяно-греко-латинской академии, Ломоносов в письме к графу Ивану Шувалову рассказывал: "с одной стороны, отец, никогда детей кроме меня не имея, говорил, что я, будучи один, его оставил, оставил все довольство (по тамошнему состоянию), которое он для меня кровавым потом нажил и которое после его смерти чужие расхитят. С другой стороны, несказанная бедность: имея один алтын в день жалования, нельзя было иметь на пропитание в день больше как на денежку хлеба и на денежку квасу, прочее на бумагу, на обувь и другие нужды... С одной стороны, пишут, что зная моего отца достатки, хорошие тамошние люди дочерей своих за меня выдадут, которые и в мою там бытность предлагали; с другой стороны, школьники, малые ребята, кричат и перстами указывают: смотри-де, какой болван лет в двадцать пришел латине учиться!" Надо было очень верить в свою правоту, чтобы променять достаток крепкого отцовского хозяйства на полуголодное существование великовозрастного школяра.

       Фото: Андрей Семашко Доска в память об одном из умерших учеников Славяно-греколатинской академии

       Конечно, жизнь Ломоносова в Москве была заполнена не только учебой. Он впервые попал в такой большой город, и молодого помора здесь на каждом шагу поджидали разнообразные искушения. Никольская всегда была одной из самых многолюдных и шумных улиц. Она пестрела торговыми рядами, зазывала кабацким весельем, кружила голову многочисленными соблазнами. О том, что в эти годы Ломоносова обуревали нешуточные страсти, свидетельствует небольшой фрагмент его воспоминаний: "обучаясь в Спасских школах, имел я со всех сторон отвращающие от наук пресильные стремления, которые в тогдашние лета почти непреодоленную силу имели". вероятно, противостоять этим "пресильным стремлениям" Ломоносову удавалось не всегда. Во всяком случае, в примечании к первому стихотворению, написанному им в академии, сказано, что сочинено оно "за учиненный им школьный проступок".

       Фото: Андрей Семашко Вид на монастырские корпуса со стороны стены Китай-города

       В августе 1734 года Ломоносов узнал о готовящейся экспедиции в киргиз — кайсацкие степи. Возглавлял ее обер-секретарь Сената известный географ и картограф Иван Кириллов. Экспедиции требовался священник. Ломоносов, пожелав участвовать в этом предприятии, встретился с Кирилловым и решил принять сан. Однако при оформлении бумаг вскрылась правда о происхождении Ломоносова. На учиненном ему допросе он сознался в обмане. В экспедицию Ломоносов не попал, но за свои исключительные дарования был оставлен при академии для продолжения учебы, и дело это никаких последствий для него не имело. Снова он днями пропадал в монастырской библиотеке, где с жадностью читал сочинения Аристотеля, Плутарха, Демосфена, Платона, Вергилия, Овидия, Эразма Роттердамского, а также духовные и светские книги русских авторов. Это чтение порождало у Ломоносова многочисленные вопросы, на которые уже не всегда могли ответить его учителя. Осенью 1734 года он испросил у архимандрита разрешение для поездки в Киево-Могилянский коллегиум, который славился своими блестящими преподавателями и великолепной библиотекой.

       Фото: Андрей Семашко Корпус, в котором когда-то размещались кельи монастырской братии

       Вернувшись в Москву, Ломоносов в июле 1735 года успешно сдал очередные экзамены и перешел в высший класс "философии". Ежедневно три часа в день он слушал лекции по логике, физике и метафизике. А между тем в Петербурге происходили важные события, которым суждено было в скором времени круто переменить судьбу Михайло Васильевича.

       Фото: Андрей Семашко Школьные ворота Заиконоспасского монастыря

       В мае 1735 года в Правительствующий Сенат поступил запрос от барона Иоганна Альбрехта фон Корфа, возглавлявшего Академию наук. Корф предлагал выбрать из учеников Славяно-греко-латинской академии наиболее способных и прислать их в Петербургскую академию, "чтобы с нынешнего времени у профессоров сея академии лекции слушать и в вышних науках с пользою происходить могли". Сенат это предложение одобрил, и вскоре в Заиконоспасский монастырь новому ректору, архимандриту Стефану Калиновскому, пришло распоряжение — отправить в Петербург студентов, "в науках достойных". На исходе 1735 года 12 лучших семинаристов Славяно-греко-латинской академии в сопровождении отставного прапорщика Василия Попова выехали из Москвы. В их числе был и Михайло Ломоносов, которого в северной столице ожидали великие дела и великие испытания.

       Фото: Андрей Семашко Каменная доска напоминает об указе царя Алексея Михайловича, повелевшего строить Спасский собор

       ТРИСТА ЛЕТ СПУСТЯ

       ...В Заиконоспасский монастырь мы вошли через те самые школьные ворота, которые впустили Ломоносова в мир знаний. Мы очутились на монастырском дворе, позади осталась суета Никольской улицы. Минувшие три столетия принесли обители немало испытаний, многое здесь изменилось, от чего-то не найти теперь и следа. Уцелел двухэтажный корпус, в котором размещался ректор академии. Вероятно, именно здесь юный Ломоносов держал ответ перед архимандритом Германом Концевичем. Сохранился и братский корпус, обращенный главным фасадом к Китайгородской стене. Когда-то в нем находились кельи монашествующей братии. Но главное — нерушимо стоит Спасский собор, стены которого помнят многих выпускников академии.

       Фото: Андрей Семашко Памятник основателю первого российского университета Михаилу Васильевичу Ломоносову

       Храм, построенный в 1661 году по воле царя Алексея Михайловича, стал местом упокоения Симеона Полоцкого и Иоанникия Лихуда. Мы прошли в нижнюю церковь, где на одной из колонн в память об иеромонахе Симеоне укреплена древняя каменная доска, покрытая старославянской вязью. В 1701 году собор был перестроен: над нижним четырехугольным храмом появился высокий "восьмерик" верхней церкви, которую впоследствии освятили во имя иконы богоматери "всех скорбящих радость". Собор обрел открытые галереи — гульбища со смотровыми площадками, строгие ордерные элементы, его стены были расписаны на библейские сюжеты. Таким собор Заиконоспасского монастыря можно увидеть и сейчас. Именно в этот храм ходил семинарист Михайло Ломоносов, здесь он молился, слушал проповеди, пел на хорах. Впрочем, знакомы Спасскому собору и другие славные имена — поэт Антиох Кантемир, математик Леонтий Магницкий, архитектор Василий Баженов, филолог Василий Тредиаковский. Все они учились в Славяно-греко-латинской академии и были прихожанами этого храма.

       Фото: Андрей Семашко Памятник основателям Славяно-греколатинской академии Иоанникию и Софронию Лихудам

       По узкой крутой лестнице, скрытой в стенах верхней церкви, мы поднялись на крышу Спасского собора, с которого открывается панорама на центр столицы. Здесь можно пробыть долго, рассматривая крыши, площади, колокольни и маковки церквей. Вполне вероятно, что сюда не раз забирался и юный Ломоносов, написавший как-то: "Москва — великий город, первого рангу во всей Европе". Но думается, стоя на крыше Спасского собора, видел он в своих грезах совсем иные дали.

       Послать

       ссылку письмом

       Распечатать

       страницу