Стихотворения
Опубликовано в журнале Новая Юность, номер 5, 2023
Волхов
Забыл пейзаж, название растения,
Финальный матч, победный гол с носка.
Про курс, про снимок легких с затемнением. —
Весь вечер на веранде дым пускал.
Зеленый воздух ветки трогал бережно,
В лазейки проникал и гнул к земле.
Про пролежни, беспомощность, безденежье,
Про сахар и белок забыл совсем.
Всю ночь чаинки ложечкой помешивал,
Вычитывал названья из газет,
Пожитки и тряпье полуистлевшее
Из чемодана вынимал на свет.
Тряслась рука, как лист прозрачный ясеня,
Гнул удочки на строчках карандаш.
Пинцетом марки вынимал из кляссера,
Разглядывал растения, пейзаж. —
Порода, перевязанная венами,
Мох на камнях, в густой траве ручьи,
Окраина родная, сокровенная,
Белесая, бесцветная почти.
На обратном пути
Деревья áлы, а поселки бyры,
Сиренев забегаловки вагон.
Из соусных запруд водитель фуры
Вытягивает пряди макарон.
Сквозь складки тюля он глядит на шины,
Как курит у ？камаза？ человек,
Как за оградой, истекая жиром,
В кустах сирени вязнет чебурек.
Сверкает кафель, водит дева шваброй,
Рубль набирают мелочью: Еще?
Уставший байкер, распуская жабры,
Без всплеска погружается в харчо.
А рядом разговоры о получке,
О дизельке, разбавленной слегка.
Возносится, сверкнув, стакан шипучки
К флуоресцентным лампам потолка.
Все медленней поет в чепце сирена
О том, что на остатке холодец,
Что кадмий, охра, умбра и сиена
Хром-кобальт победили наконец.
***
Ирине Е.
Я постарел. Подслушать разговор
Подсел к столу, придя из спальни дальней.
Измял салфетку, мейсенский фарфор
Разглядывая, трещинки эмали…
Один молчал, другой ногой качал,
Покашливала третья, и родная
Звучала речь, пока я изучал
Посуду, серебро, остатки чая.
Как чашка с ручкой тонкою пуста.
Как, истончившись, в тюле свет взорвался.
Я не заметил, как из-за стола
Все разошлись, а я один остался.
Из фразы чьей, откуда, почему
Я вижу пляж пустынный, буги-вуги
Танцуют волны, и на глубину
Два старика бредут, держась за руки.
Вода, сверкая, скачет там и тут…
Вот-вот они от тверди оторвутся
И парой к горизонту поплывут,
Чтоб никогда на берег не вернуться…
Возвращение
Иногда он играет по правилам,
Тянет лямку и ждет выходных.
Свет в листве, свет в воде, свет на гравии
В парке после дождей затяжных.
Иногда открывает Америку —
Воздух желт от берез и осин.
Вдоль ручья катит к речке на велике,
На песке у мостка тормозит.
Не спастись в старом парке от холода.
Ветер пробует в кронах басы.
У скульптур на аллее отколоты
Гениталии, руки, носы.
Ствол без веток и мачта без паруса,
На площадке застыл индивид.
Скоро песнями новое варварство
Неприятно его удивит.
Смена
Не будет тополь марлей занавешен,
А тихий сквер до белой пыли стерт,
Когда из хирургического фельдшер
Отпустит отоспаться медсестер.
Докатятся глухая боль и горе
До девочек, дымящих на крыльце,
Унылым причитаньем в коридоре,
Отчаянными хрипами во сне.
Печально листья смахивает дворник,
Стажеры на тележке катят груз —
На чем ни сконцентрируется Оля,
Во всем тоска виднеются и грусть.
Подруга затянулась и застыла,
Промолвить не успела: Тихо тут…
Ее лицо и пальцы форму дыма
Прозрачного вот-вот приобретут.
Волхов
Забыл пейзаж, название растения,
Финальный матч, победный гол с носка.
Про курс, про снимок легких с затемнением. —
Весь вечер на веранде дым пускал.
Зеленый воздух ветки трогал бережно,
В лазейки проникал и гнул к земле.
Про пролежни, беспомощность, безденежье,
Про сахар и белок забыл совсем.
Всю ночь чаинки ложечкой помешивал,
Вычитывал названья из газет,
Пожитки и тряпье полуистлевшее
Из чемодана вынимал на свет.
Тряслась рука, как лист прозрачный ясеня,
Гнул удочки на строчках карандаш.
Пинцетом марки вынимал из кляссера,
Разглядывал растения, пейзаж. —
Порода, перевязанная венами,
Мох на камнях, в густой траве ручьи,
Окраина родная, сокровенная,
Белесая, бесцветная почти.
На обратном пути
Деревья áлы, а поселки бyры,
Сиренев забегаловки вагон.
Из соусных запруд водитель фуры
Вытягивает пряди макарон.
Сквозь складки тюля он глядит на шины,
Как курит у ？камаза？ человек,
Как за оградой, истекая жиром,
В кустах сирени вязнет чебурек.
Сверкает кафель, водит дева шваброй,
Рубль набирают мелочью: Еще?
Уставший байкер, распуская жабры,
Без всплеска погружается в харчо.
А рядом разговоры о получке,
О дизельке, разбавленной слегка.
Возносится, сверкнув, стакан шипучки
К флуоресцентным лампам потолка.
Все медленней поет в чепце сирена
О том, что на остатке холодец,
Что кадмий, охра, умбра и сиена
Хром-кобальт победили наконец.
***
Ирине Е.
Я постарел. Подслушать разговор
Подсел к столу, придя из спальни дальней.
Измял салфетку, мейсенский фарфор
Разглядывая, трещинки эмали…
Один молчал, другой ногой качал,
Покашливала третья, и родная
Звучала речь, пока я изучал
Посуду, серебро, остатки чая.
Как чашка с ручкой тонкою пуста.
Как, истончившись, в тюле свет взорвался.
Я не заметил, как из-за стола
Все разошлись, а я один остался.
Из фразы чьей, откуда, почему
Я вижу пляж пустынный, буги-вуги
Танцуют волны, и на глубину
Два старика бредут, держась за руки.
Вода, сверкая, скачет там и тут…
Вот-вот они от тверди оторвутся
И парой к горизонту поплывут,
Чтоб никогда на берег не вернуться…
Возвращение
Иногда он играет по правилам,
Тянет лямку и ждет выходных.
Свет в листве, свет в воде, свет на гравии
В парке после дождей затяжных.
Иногда открывает Америку —
Воздух желт от берез и осин.
Вдоль ручья катит к речке на велике,
На песке у мостка тормозит.
Не спастись в старом парке от холода.
Ветер пробует в кронах басы.
У скульптур на аллее отколоты
Гениталии, руки, носы.
Ствол без веток и мачта без паруса,
На площадке застыл индивид.
Скоро песнями новое варварство
Неприятно его удивит.
Смена
Не будет тополь марлей занавешен,
А тихий сквер до белой пыли стерт,
Когда из хирургического фельдшер
Отпустит отоспаться медсестер.
Докатятся глухая боль и горе
До девочек, дымящих на крыльце,
Унылым причитаньем в коридоре,
Отчаянными хрипами во сне.
Печально листья смахивает дворник,
Стажеры на тележке катят груз —
На чем ни сконцентрируется Оля,
Во всем тоска виднеются и грусть.
Подруга затянулась и застыла,
Промолвить не успела: Тихо тут…
Ее лицо и пальцы форму дыма
Прозрачного вот-вот приобретут.
Эссе