Сегодня дно пытаются найти на нефтяном, валютном и фондовом рынках, а также у российской экономики в целом. Но всякий раз это дно оказывается глубже, сажая в лужу очередную группу экономистов самых разных статусов и идеологических направлений
Если попытаться вкратце охарактеризовать, чем в основном занимаются в последние месяцы российские экономисты самого разного статуса и идеологических предпочтений, то это будет ？поиск дна？. Иными словами – низшей точки, после достижения которой дальнейшее падение оказывается невозможным. Дно совместными усилиями тщетно пытаются найти на нефтяном, валютном и фондовом рынках, а также у российской экономики в целом.
Концепт рыночного дна исходит из простого логического соображения: даже в самых неблагоприятных для товара или финансового актива условиях рано или поздно должен наступить момент, когда для большинства участников рынка покупка вновь становится привлекательнее, чем продажа. А дальше, получив покупательский импульс и оттолкнувшись от донной поверхности, цены, к всеобщему восторгу, пойдут вверх.
Можно ли хотя бы приблизительно определить местонахождение дна на том или ином рынке? Методики разнятся, но неизменно успешной – ни в техническом, ни в фундаментальном анализе – не существует. То, что замечательно работает сегодня, завтра неожиданно отказывает. Достаточно вспомнить, что только за последний год со своими предсказаниями дна для цены барреля нефти на мировом рынке или для обменного курса российской валюты сели в лужу очень многие известные эксперты и профессиональные аналитики. Всякий раз спустя непродолжительное время дно на поверку оказывалось глубже, но число желающих дать новый неудачный прогноз от этого ничуть не убывает.
Причины такой неподатливости дна прогнозам не составляют особой загадки. Во-первых, рынки не существуют изолированно друг от друга, и то, что вчера казалось совершенно невозможным, при новом сочетании ценовых и прочих параметров различных торговых площадок вдруг становится естественным. Во-вторых, большое значение имеет ликвидность – возможность совершать рыночные сделки с небольшим отклонением цены от ？справедливой？. В случае острого денежного дефицита цены фактических продаж в одночасье могут нырнуть куда глубже, чем предписывается самыми неопровержимыми фундаментальными факторами. Наконец, рынки – это не только предельно точная алгоритмическая механика, но и обычная человеческая психология с ее невероятными экивоками, в том числе блефом, ошибками и просчетами, стадным поведением, паникой.
Всего этого более чем достаточно для того, чтобы цены неизменно проваливались под твердое дно, в очередной раз опровергая самые разумные экспертные выкладки. Да и проболтавшись некоторое время ниже этого дна, они все равно не спешат возвращаться к более высоким ？фундаментальным значениям？ как по причине их мнимости, так и в силу тысячи иных, не замеченных ранее причин.
В конце концов, уж если ученые-экономисты признали закономерность формирования рыночных пузырей – иррационального (на первый взгляд) зашкаливания цен на определенные активы, то хотя бы из уважения к принципу симметрии несправедливо было бы отрицать возможность аналогичного, внешне неразумного падения тех же самых цен ниже любого мыслимого дна. Даже нулевой барьер, ранее казавшийся непреодолимым, оказывается таковым далеко не всегда – те же процентные ставки его легко перескочили, выйдя в отрицательную область.
Не забудем также, что бурное повышение рыночной стоимости активов – будь то акции, биржевые товары или недвижимость, – как правило, много кому нравится, так что реальное сопротивление этому процессу, сколь бы неестественным он ни казался, бывает крайне редко. А вот обвальное падение цен, наоборот, обычно служит предметом серьезной озабоченности правительств – вне зависимости от искренности их чувств к механизмам рыночной экономики – и вызывает как минимум вербальное, а гораздо чаще регулятивное противодействие (впрыскивание дополнительной ликвидности для потенциальных покупателей или запрет коротких продаж, то есть игры на понижение). Если уж при всем этом рынки продолжают время от времени безудержно обваливаться (как было, например, 24 августа), то ？донный квест？ тем более должен представляться бессмысленным.
Но если дно конкретного рынка хоть как-то может быть обосновано и оцифровано с помощью методов различной степени точности, то его поиски для целой экономики, да еще и такой непростой, как российская, – вообще сродни нумерологическому гаданию. Неслучайно экономическая теория и практика обычно предпочитают заниматься вычислениями максимального производственного потенциала и оценкой возможных отклонений от него. Если отвлечься от сугубо технического ？эффекта базы？ в статистике, то априори совершенно не очевидно, почему производство в определенных условиях не может упасть ниже какой-либо отметки и, более того, с какой такой стати, однажды снизившись, оно потом должно волшебным образом отскочить и начать расти.
Потому что именно так происходило кризисом ранее? Это вообще никакой не довод. Кризис кризису рознь плюс даже инерционным экономикам в современном мире порой свойственны весьма динамичные изменения, не говоря уже о том, что все самые неожиданные явления, подобно нынешнему обвалу нефтяных котировок, когда-то случаются в первый раз.
К тому же сегодняшняя российская ситуация, похоже, во многом беспрецедентна. Обвальное падение нефтяных цен, к сожалению, далеко не единственная проблема. Оно накладывается на структурную архаичность годами не реформировавшегося хозяйства, в котором безраздельно властвуют чиновники и окормляемые ими неконкурентные ？частно-государственные партнерства？. Отчетливо милитаристская и изоляционистская политика государства категорически несовместима с каким бы то ни было позитивным образом будущего российской экономики, а следовательно, с ожиданиями нормальной отдачи от инвестиций в обозримой перспективе. Неудивительно, что бегство капитала продолжается, сводя на нет подпитываемые официальными экономистами надежды на возрождение инвестиционного процесса.
В свою очередь, частное и государственное потребление также не вызывают оптимизма. Вспышки инфляции и финансовая нестабильность подрывают уверенность населения в завтрашнем (уж простите за каламбур) дне и его потребительскую активность, а похудевший бюджет в свете неизбежного урезания расходов никак не способен выступать в роли локомотива развития. Стоит ли удивляться в этих условиях, что дно нашей экономики не обнаруживается там, где оно, судя по экспертным оценкам, должно было бы находиться.
Никакого дна – у рынков или экономик – не существует в принципе. Его поиски порождаются главным образом психологическим стремлением человеческого организма к комфорту. К сожалению, нынешнее состояние российской экономики таково, что оно не способно доставить элементарного комфорта даже самым страждущим его организмам.
Олег Буклемишев – директор Центра исследований экономической политики МГУ
следующего автора:
Олег Буклемишев
Фонд Карнеги за Международный Мир и Московский Центр Карнеги как организация не выступают с общей позицией по общественно-политическим вопросам. В публикации отражены личные взгляды авторов, которые не должны рассматриваться как точка зрения Фонда Карнеги за Международный Мир или Московского Центра Карнеги.