？Найдите врага, который хочет покончить с этим экспериментом (американской демократией) и убейте каждого из них, пока им так не надоедят убийства, чтобы они оставят нас и наши свободы нетронутыми？

       Дж. Маттис, министр обороны США (2017–2018 гг.)

       Прогноз эволюции развития национальных интересов США

       Также как и у других государств, интересы США можно условно разделить на несколько крупных групп, каждая из которых достаточно автономна, с одной стороны, и взаимосвязана с остальными группами, с другой. Эти группы делятся следующим образом:

       - Биологические интересы – интересы США, как части западной ЛЧЦ и мировой цивилизации, выживание которой отдельно от остального человечества невозможно или крайне ущербно.

       - Глобальные интересы – интересы США в мире, включая самые удаленные регионы и не самые приоритетные области.

       - Национальные интересы – самый широкий круг интересов США, включающий как глобальные и региональные, так и локальные интересы.

       - Государственные интересы – интересы американского государства и его институтов власти

       - Социально-классовые интересы – интересы отдельных классов, социальных слоев и групп.

       - Групповые интересы – интересы отдельных групп, корпораций и коллективов.

       - Личные интересы – интересы отдельных личностей, семей и близких.

       Очевидно, что ？в чистом виде？ отдельных интересов в политике не существует. В реальности происходит пересечение и даже столкновение интересов, например, национальных и групповых. Тем не менее мы можем говорить о том, что некоторые интересы доминируют в определенный период времени и при определенных обстоятельствах над другими интересами. Поэтому, анализируя наиболее широкие политические национальные интересы, необходимо учитывать и влияние других интересов, которое может быть незначительным, но может быть и очень заметным. Так, например, интересы безопасности ядерных стран требуют испытания новых ядерных боезарядов, однако биологические интересы (прежде всего экологические) требуют их ограничения и запрещения.

       Кроме того, эти интересы могут по временной продолжительности быть разделены на:

       – современные, краткосрочные;

       – среднесрочные (5–7 лет);

       – долгосрочные (7 и более лет).

       Это обстоятельство также необходимо иметь ввиду потому, что краткосрочные интересы (？сиюминутные？, тактические) могут оказываться сильнее стратегических, долгосрочных. Особенно в случае, когда возникает ？политическая целесообразность？, вызванная тактическими обстоятельствами – выборами, политической конъюнктурой, состоянием здоровья и другими субъективными причинами.

       В практических целях, когда необходимо определенное упрощения анализа и стратегического прогноза тех или иных интересов, они могут быть объединены в более крупные группы, например, вокруг национальных интересов, а именно: ？Глобальные？, ？Национальные？, ？Государственные？ и ？Групповые-элитные？ интересы, которые, в свою очередь, делятся на наиболее крупные функциональные подгруппы, отличающиеся ярко выраженной спецификой интересов. Как минимум, можно говорить о следующих подгруппах:

       - подгруппа, объединяющая политические интересы субъектов и ак-торов МО;

       - подгруппа экономических интересов (финансовые, торговые, экономические и пр.);

       - подгруппа военных интересов (военно-политические, военно-технические и пр.);

       - подгруппа широкого спектра гуманитарных интересов (цивилизационных, культурных, духовных, научных, нравственных и пр.).

       Таким образом, если составить матрицу основных интересов США, то они делятся на 16 основных групп интересов продолжительностью (длительностью) в три временных периода – краткосрочный, среднесрочный и долгосрочный – т. е. таких групп интересов может быть вычленено в три раза больше.

       Представляется, что подобная формализация позволит полнее вычленить особенности и наиболее характерные черты тех или иных интересов, хотя в ряде случаев и будет оказываться, что одновременно в той или иной степени присутствуют сразу несколько интересов, либо одни интересы противоречат другим. Именно поэтому механическая абсолютизация тех или иных интересов может привести к ошибочным выводам анализа.

       В случае с необходимостью анализа и прогноза внешней и военной политики США можно остановиться на доминирующей группе интересов, получивших на практике название ？национальные интересы США？, которые отражают в действительности как объективные национальные и государственные интересы (потребности) США, так и субъективные интересы – групповые, социальные, личные – правящей элиты стран, а также другие интересы в разной временной перспективе. Как видно из этого определения, понятие ？национальные интересы？ США – очень размыто. Тем не менее оно лежит в основе американской внешней и военной политики, которые в разных документах его конкретизируют и детализируют.

       Кроме того, в документе КНШ США, планирующем оборону до 2035 года, например, изначально обращают на себя внимание два обстоятельства, имеющих принципиальное значение. В анализе проблем безопасности приоритет уделяется прежде всего национальным интересам СЩА, оставляя для других групп приоритетов менее важное значение. В этой связи предлагается рассматривать собственно национальные интересы США, группируя вокруг них все остальные интересы и группы интересов. Этот подход упрощает анализ, сводя его только к анализу некоторых аспектов интересов национальной безопасности США, а именно:

       Во-первых, обеспечение безопасности США, национальных интересов США и безопасности союзников рассматривается как единая, общая задача. Т. е. не существует формального или иного раздела на:

       – безопасность США;

       – интересы США;

       – безопасность союзников.

       Во-вторых, основные внешние угрозы, по мнению КНШ США, исходят из двух тенденций:

       – роста новых центров силы, претендующих на изменение существующей системы безопасности;

       – и внутриполитических и социальных конфликтов внутри развивающихся государств.

       Важно также отметить, что базовые интересы и система ценностей в представлении правящих кругов США не только рассматриваются в едином комплексе, но и защита этих базовых ценностей предполагается в качестве важнейшего, исключительного национального интереса США, вокруг которого так или иначе формируются остальные интересы. Вместе с тем, выделение в этом комплексе национальных интересов своего рода отдельных приоритетов – ？безопасности США？, ？национальных интересов США？ и ？безопасности союзников？ предполагает, что и в реальной политике страны национальные интересы подразделяются на:

       – интересы безопасности собственно США и их системы ценностей (образа жизни, государственного устройства и пр.), что наглядно проявилось в том значении, которое придается раздуванию скандала с ？вмешательством России в выборы в США？;

       – национальные интересы США за рубежом, необходимость которых защищать с помощью силы и рассматривается прежде всего политиками и аналитиками, но приоритетность которых порой (как в случае с использованием ядерного оружия в интересах безопасности союзников США в Европе) вызывает серьезное сомнение;

       – безопасность союзников США по военно-политической коалиции, которая даже у союзников не идентифицируется абсолютно с безопасностью США.

       Таким образом выделяются наиболее приоритетные национальные интересы США, которые условно делятся на 3 группы, каждая из которых, в свою очередь, также соответствует своему ？рангу приоритетности？ – ？жизненно важные национальные приоритеты？ (1-го ранга), ？национальные интересы за рубежом (2-го ранга), ？интересы США и их союзников？ (3-го ранга). Эту структуру интересов и деление их на приоритеты можно изобразить на рисунке следующим образом.

       С учетом такого деления понятия ？национальные интересы？ предлагается их рассмотреть в той же последовательности.

       Исключительно важное значение для стратегического прогноза развития США после 2025 года имеет анализ и прогноз возможной эволюции не только системы ценностей, но и системы национальных и государственных интересов (имеющих объективный характер) и субъективных представлений об этих интересах, которые выражены в конкретных политических целях. Это блоки факторов ？А？ и ？В？, которые можно коротко представить в виде следующей матрицы.

       Наконец, третья область в системе национальных интересов США, связанная с безопасностью союзников США по военно-политической коалиции.

       В этой связи предлагается рассмотреть следующие возможные особенности сценариев развития США после 2025 года: основанного на сохранении влияния старых парадигм.

       Во втором десятилетии ХХI века развитие отдельных субъектов и МО – ВПО в мире (？сущность которых заключается в формировании полицентричной международной системы[1]？), привело к качественным изменениям в соотношении сил между основными субъектами, акторами и их коалициями, и, как следствие, – возникновению острого противоборства за право влиять (а для США – контролировать) не только на внешнюю политику, но и дальнейшее политическое, экономическое и социальное развитие государств, их систем ценностей, отношения к национальным интересам и суверенитету[2].

       Произошла быстрая смена в акцентах целей внешней политики: инициированная США острая борьба между многими участниками ВПО сознательно, целенаправленно, но достаточно постепенно переносилась ими из области борьбы за национальные интересы в область борьбы за системы национальных ценностей (которые включали отношение к суверенитету, а также нормы и правила, существующие в мире), превращение их в клоны американской системы ценностей. И, что вполне естественно и неизбежно, встречало активное сопротивление у других стран, включая даже союзников США.

       Этот аспект внешней политики США периодически становился предметом обсуждений, но так и не стал, к сожалению, центральным – политические элита большинства стран, как правило, не заявляли открыто о силовом принуждении США даже в случаях сильного давления или шантажа, как это было в октябре 1999 года при бомбардировке Югославии или позже – Сирии. Сложилась ситуация де-факто, когда ？по определению？ американская система ценностей признавалась:

       – во-первых, универсальной, ？общезападной и общецивилизационной？;

       – во-вторых, её нормы – обязательными (именно в силу универсальности);

       – в-третьих, они должны стать международными нормами, заменив те из них, которые устарели (например, в практике ООН, либо в процессе ограничения и сокращения вооружений).

       Этот процесс носил откровенно силовой, принудительный характер, когда конкуренция между системами ценностей приобретает ？форму соперничества ценностных ориентиров？[3].

       На практике это означало стремление США сохранить полный контроль над развитием МО и ВПО, которое приобрело форму борьбы США за установление своих национальных норм и правил, как и системы ценностей, вместо международных норм и правил, переформатирование системы международной безопасности, созданной в послевоенные годы, пересмотр двусторонних и многосторонних обязательств и (при необходимости) международных институтов[4]. Такая массированная ？ломка？ всей системы МО и ВПО, начатая Д.Трампом сразу после его прихода к власти (буквально сразу же отказ от созданных ТТП и ТАП, выход из ЮНЕСКО, фактически разрушение всех соглашений по контролю над вооружениями и т. п.), означало только одно – силовое принуждение всех субъектов мирового сообщества к национальной системе ценностей, нормам и правилам США.

       При этом возникали вполне естественные противоречия, например, в области стратегической стабильности: каким образом можно повлиять и силовым образом принудить другое государств к отказу от национальной системы ценностей, если оно обладает ЯО и волей для своей защиты, либо готово защищаться, несмотря на любую агрессию извне?[5]

       Многочисленные решения правящей элиты США периода первого- второго десятилетия нового века в области внешней и военной политики свидетельствуют о настойчивом стремлении найти эффективное силовое решение этой проблемы, а именно с помощью политики ？силового принуждения？ добиться поставленных целей, не переходя границ риска начала полномасштабной войны. Вопрос о стратегической стабильности, как и многие вопросы управления ВС в условиях военного конфликта, во многом осложнял политическую задачу ？силового принуждения？. Так, например, многие годы стоит вопрос об управлениями СЯС. Интересно, что даже после создания в США министерства обороны у Объединенного комитета начальников штабов (ОКНШ) существовали ？основания говорить, что у министра и его аппарата ？нет необходимости знать？ детали военных планов, поскольку они не участвуют в управлении боевыми действиями？[6].

       Именно в эти годы окончательно сформировалось представление о том, что ядерное оружие и эффективные системы ПРО-ПВО фактически равнозначны понятию ？государственный суверенитет？[7]. В этом заключается исключительно важное значение СЯС и ВКС стран: разрушение суверенитета (в том числе через его поэтапное уничтожение, как в 90-е годы в России или в Европе) является самым первым и обязательным этапом уничтожения нации. Только институты государства, сохранившие свою эффективность и суверенитет, способны защитить национальную идентичность.

       Но ？за скобками？ остался ответ на вопрос о противодействию силовому давлению США, имеющий стратегическое значение. Но сначала собственно о том, как воспринимают в США изменения в ВПО последних десятилетий. В этой связи изначально хотел бы привести подробную цитату бывшего министра обороны США Дж. Маттиса[8], с которой начинается официальный документ, посвященный военной доктрине США, в которой он даёт короткую и ёмкую характеристику развития современной ВПО и угрозам для страны[9]: ？Национальная оборонная стратегия？ (США – А.П.) реагирует на нарастающий комплекс проблем глобальной безопасности, характеризуемый откровенными вызовами свободному и открытому международному порядку и новым возникновением долгосрочного стратегического соперничества между странами. Эти изменения требуют открытого признания угроз, с которыми мы столкнулись, ответной реакции на изменения характера войны и трансформации способов ведения дел министерством обороны США？[10].

       Как видно из приведённой цитаты, министр обороны подчёркивал ？нарастающую угрозу？ в развитии ВПО США, которая ？характеризуется вызовам международному порядку？. Т. е. той системе МО и ВПО, которая существовала до 2018 года, прежде всего, из-за ？возникновения долгосрочного стратегического соперничества？. Иными словами, система ценностей и норм, которые сложились в интересах США в мире к концу второго десятилетия нашего века, по мнению министра обороны, столкнулась с внешней угрозой в развитии ВПО. Можно, конечно, было бы сказать и по другому, а именно: однополярная система МО и ВПО, в которой господствуют США, столкнулась с угрозой вмешательства со стороны Китая и России[11]. Почему только Китая и России, а не других стран – этот вопрос остаётся открытым, но можно предположить, что военную опасность Дж. Маттис увидел только в этих странах – международный терроризм, политика Ирана, КНДР, Кубы, целого ряда других стран осталась в стороне от центра внимания министра обороны страны.

       Кроме того, думается, что со стороны Китая и России США увидели угрозу не только (может быть, даже не столько военную), сколько цивилизационную, ставящую под сомнение правомерность США формировать модели для других стран – именно поэтому они обозначили в качестве прямой угрозы ？авторитарную модель？ КНР и РФ, угрожающую наяву других стран на экономические и иные решения. В этом лежит ответ на вопрос о том, что хотят США от развития ВПО в мире, а именно – добиться того, чтобы Китай, Россия и другие государства на первом этапе разрушения ими суверенитетов не вмешивались в этот процесс, предоставив им право ？переформатировать？ МО по-своему.

       В дальнейшем Дж. Маттис очень точно характеризует эту политику Китая и России как ？главную внешнюю угрозу？: ？Главной угрозой процветанию и безопасности США является новое возникновение долгосрочного, стратегического соревнования между теми, кого в Стратегии национальной безопасности называют ревизионистскими державами. Становится всё яснее, что Китай и Россия хотят привести мир к своей авторитарной модели – получить право вето на решения, принимаемые в других странах в области экономики, дипломатии и безопасности？[12].

       Другими словами, политика Китая и России рассматривается в качестве важнейшей внешней угрозы США из-за того, что их возросшее влияние сказывается на поведении других стран. Т. е. на развитии МО и ВПО. Но в основе такой политики этих государств лежит их национальная идентичность и система ценностей, которые и обеспечивают суверенитет Китая и России. Таким образом главная по приоритетности и долгосрочная цель внешней политики США – разрушение национальной идентичности и системы национальных ценностей. Проблема, однако, в том, что сделать это можно только уничтожив государственный и национальный суверенитет, ограничив его на первом этапе во внешней политике этих стран[13]. Таким образом последовательность достижения политических целей США в отношении Китая и России следующая[14]:

       – на первом этапе – ограничение внешнеполитического суверенитета этих стран, их цивилизационного и политического влияния в мире;

       – на втором этапе – внутриполитическая дестабилизация этих государств и разрушение их институтов, уничтожение суверенитета;

       – на третьем этапе – демонтаж системы ценностей и идентичности, распыление нации на отдельные самостоятельные сегменты.

       Процесс этот уже был апробирован на Югославии и России, значительные части которых были превращены в итоге в противников друг другу. В определённом смысле для Запада это стало блестящим результатом в Евразии и Южной Европе перестали существовать мощные центры силы.

       В новых условиях формирования МО и ВПО требуются новые подходы к защите системы национальных ценностей и интересов. Суть такого подхода заключается в том, чтобы защищать уже не только экономические и торговые интересы, но и культурно-духовные, информационно-когнитивные интересы и ценности.

       Это, кстати, очень хорошо осознают в США, где пример с защитой своей избирательной системы и суверенитета на выборах в последние годы стал очень показательным. Система защиты национальных ценностей в США отработана блестяще и включена в систему действий государственных институтов – судебных, правозащитных, политико-административных и экономических. В частности, если речь идёт об информационно-когнитивной области. Это давно и хорошо осознают в США, лидерство которых во многом гарантирует такую защиту ？по факту？, но и там этой проблеме уделяется приоритетное внимание. Так, в июне 2019 года конгрессмен-демократ Дэвид Чичиллини в эфире Fox News Sunday рассказал о целях антимонопольного расследования в отношении Amazon, Apple, Facebook и Google, которое планирует провести юридический комитет. ？Это масштабное исследование на цифровом рынке и изучение причин доминирования крупных технологических платформ？, – пояснил он. Конгрессмен указал, что Google контролирует 94% поиска на мобильных телефонах, а в Facebook зарегистрированы 2,7 млрд пользователей. Как заявил конгрессмен, на самом деле приложения ？не являются полностью бесплатными？, поскольку они собирают данные пользователей, что, наносит ущерб неприкосновенности личной жизни людей. ？Есть достаточно много сведений о нецелевом использовании таких данных, об устранении конкурентов и недобросовестном поведении в ущерб инновациям и предпринимательству？[15], – отметил Чичиллини.

       Автор: А.И. Подберёзкин

       [1] Путин В.В. Указ Президента Российской Федерации № 640, от 30 ноября 2016 г. ？Об утверждении Концепции внешней политики Российской Федерации？. Часть II. Статья № 4.

       [2] См. подробнее в работе: Состояние и долгосрочные военно-политические перспективы развития России в ХХI веке. А.И. Подберёзкин; Моск. гос. ин-т междунар. отношений (ун-т) М-ва иностр. дел Рос. Федерации, Центр военно-политических исследований. М.: Издательский дом ？Международные отношения？, 2018. 1496 с.

       [3] Путин В.В. Указ Президента Российской Федерации № 640, от 30 ноября 2016 г. ？Об утверждении Концепции внешней политики Российской Федерации？. Часть II. Статья № 4.

       [4] Подберёзкин А.И., Александров М.И., Родионов О.Е. и др. Мир в ХХI веке: прогноз развития международной обстановки по странам и регионам: монография. М.: МГИМО-Университет, 2018, 768 с.

       [5] Путин В.В. Указ Президента Российской Федерации № 640, от 30 ноября 2016 г. ？Об утверждении Концепции внешней политики Российской Федерации？.

       [6] Элсберг Д. Машина Судного дня: откровения разработчика плана ядерной войны. М.: Альпига Паблишер, 2018, с. 127.

       [7] См., например: Подберёзкин А.И., Жуков А.В. Оборона России и стратегическое сдерживание средств и способов стратегического нападения вероятного противника // Вестник МГИМО-Университета, 2018, № 6, сс. 142–144.

       [8] Маттис Дж. бывший министр обороны США (2017–2018 гг.), который обладал не только военным опытом, но и большими теоретическими знаниями, прежде всего в области военного искусства.

       [9] Надо сказать, что само по себе назначение Дж. Маттиса было символичным – нужен был теоретик, способный дать практический совет как использовать военную силу в сложившихся условиях. Забегая вперед, можно сказать, что предложения Дж. Маттиса не были революционными.

       [10] Mattis Jim. Summary of the 2018 National Defense Strategy of the United States of America. Wash., DOD, 2018, р. 2.

       [11] См. подробнее: Стратегическое сдерживание: новый тренд и выбор российской политики: монография. А.И. Подберёзкин, М.В. Александров, К.П. Боришполец и др. М.: МГИМО-Университет, 2019, сс. 123–136.

       [12] Mattis Jim. Summary of the 2018 National Defense Strategy of the United States of America. Wash., DOD, 2018, р. 2.

       [13] Об этом еще в 50-е годы ХХ века писал русский философ И. Ильин. См.: Ильин И.А. Пути России. М.: Вагриус, 2007, с. 234.

       [14] Подберёзкин А.И. Военно-политические перспективы развития России в ХХI веке. М.: Издательский дом ？Международные отношения？, 2018, 1599 с.

       [15] В Конгрессе США назвали цели расследования Facebook и Google. РБК. 10.06.2019.

       16.12.2020