Первая ваша задача как стратега – расширить свое понимание слова ？неприятель？, включая в это понятие всех тех, кто действует против вас, препятствует вам, пусть даже незаметно (порой безразличие и бездействие служат более действенным оружием, чем агрессивность…)[1]
Р. Грин, военный теоретик
Важнейшая задача политики и военачальника – адекватно оценить ВПО, в широком смысле слова ？врага？ и его способности нанести ущерб вашим национальным интересам. Причем, как справедливо замечает Р. Грин, ？врага？ именно в широком понимании, в том числе и тех, кто скрыто препятствует достижению ваших целей, чтобы не быть ？наивной жертвой？. Более того, тех, кто внешне может вам сочувствовать и даже пытаться помочь. Именно это не смогли в свое время сделать ни М. Горбачев, ни Б. Ельцин со своим окружением, которые в число своих ？друзей？ и ？партнеров？ записали всех – от открытых врагов до неприятелей, затаившихся в собственной среде.
Эти негативные качества политиков – неспособность и неумение распознавать врагов (скрытых и открытых) – сохранилось до настоящего времени, когда наши ？партнеры？ – будь то США, либо Франция, либо Турция – прямо препятствуют нашему развитию, что, кстати, впервые прозвучало из уст С.В. Лаврова только в конце октября 2020 года (хотя было заявлено Д. Трампом в качестве главной цели еще в 2017 году открыто в специальной директиве).
Проблема, кроме того, в том, что политическим лидерам и военным руководителям так или иначе приходится учитывать и давать оценку и прогноз состояния и развития ВПО как отношения и взаимовлияния тысяч факторов, а не только субъектов ВПО – врагов и друзей – причем, как правило, в их динамике, взаимодействии и часто противодействии. И позитивных, и негативных, чьё влияние друг на друга может быть прямо противоположным. Если бы оценка ВПО характеризовалась только оценкой состояния отношений 2–3 или даже 5–7 государств, как это иногда представляется, то было бы много проще для политиков. Но они вынуждены учитывать влияние самых разных факторов и тенденций, в том числе и не очень явных, включая хаотичность.
В итоге взаимодействия этих тысяч факторов и тенденций формируется определенный вектор развития (сценарий развития МО и ВПО), который является неким равнодействующим, уравновешивающим влияние всех факторов. Этот вектор развития выражен в сценарии (и одном из его конкретных вариантов) развития МО и ВПО. В статичном, т.е. заведомо упрощенном виде, например, ？по состоянию на октябрь 2020 года？, он может быть показан на следующем рисунке (однако надо не за бывать, что уже почти сразу, буквально на следующий день, во всех его разделах будут происходить изменения, порой качественные).
Рис. 1. Схема оценки правящей элитой страны основных блоков национальной стратегии
Как видно из рисунка, правящая элита (блок ？Д？) оценивает и влияет на все основные составляющие политического процесса, в том числе и оценивает состояние ВПО, но также влияет и на другие группы факторов, формирующих ВПО:
Во-первых, правящая элита формирует и меняет представления о системе национальных ценностей и интересов (вектор ？Д？-？А？), нередко, как на Украине, – радикально, в течение короткого периода времени, достигая полного ？разворота？ в общественном мнении и представлениях, как минимум значительной части нации. В России, например, в 90-е годы правящая элита усиленно навязывала чужие системы ценностей и чужие национальные интересы, которые вполне соответствовали, например, интересам правящих кругов США. Это, в свою очередь, ？благотворно？ сказывалось на формировании ВПО в том смысле, что вполне устраивало США и их союзников.
И, наоборот, постепенное возвращение Россией суверенитета и национальной системы ценностей крайне негативно было встречено на Западе, который немедленно сформулировал задачу ？заставить Россию вернуться к системе западных норм и правил？, что существенно обострило развитие сценария ВПО. Из этого следует, что если бы правящая элита в настоящее время делала то же самое, что делали Ельцин-Козырев, т.е. вели в конечном счете Россию к окончательной потере суверенитета и развалу, то ВПО оставалось бы вполне ？благоприятным？. Именно так оно оценивалось и в Стратегии национальной безопасности РФ 1997 года, и в оценках большинства наших либеральных политологов вплоть до 2010 года (а в некоторых – до 2014 года);
Во-вторых, именно правящая элита формулирует политические и иные цели и задачи, исходя из собственных способностей и представлений (вектор ？Д？-？В？), учитывая как интересы и внешние условия МО-ВПО, так и собственные ресурсы. Другими словами, объективные реалии так или иначе субъективно оцениваются представителями правящей элиты, которые видят их нередко по-разному. Разница может быть очень существенной. Достаточно вспомнить, например, разные оценки в советском руководстве перспектив развития МО и ВПО в 30-е годы, или 50-е годы прошлого столетия, наконец, то, как субъективно переоценил состояние МО и ВПО (для чего не было объективных оснований) М. Горбачев и его окружение.
В-третьих, правящая элита распределяет национальные ресурсы, в том числе и на обеспечение безопасности, исходя из оценки ВПО и состояния национальной экономики (вектор ？Д？-？Г？). Примеров – множество. Достаточно сказать, например, о сокращении военных расходов России за последние 3 года и о дополнительном сокращении таких расходов на 2021–2023 гг. еще на 5%. Это решение руководства РФ стало следствием не только трудностей в развитии экономики и социальной области, но и переоценки состояния ВПО в мире, которое, не смотря на обострение, посчитали не столь угрожающим, как экономические и социальные проблемы России.
В этом, безусловно, есть свой резон: для безопасности России внутриполитическая стабильность не менее важна, чем противодействие внешним военным угрозам.
В-четвертых, – оценки и политика правящей элиты влияет на формирование МО и ВПО (вектор ？Д？-？Б？). Масштаб влияния, естественно, у всех субъектов разный.
Он зависит не только от государственной мощи, но и активности внешней политики.
Так, мощь Турции в 2020 году оставалась на уровне мощи (военной, экономической, демографической и пр.) региональной державы, но активность и степень влияния уже была вполне сопоставима с влиянием некоторых великих держав на Ближнем и Среднем Востоке. Во многом этому способствовала мобилизация огромного потенциала арабско-исламской ЛЧЦ в пользу Турции и против Франции по целому ряду вопросов. ？Заслуга？ в этом во многом личности Т. Эрдогана, чей опыт, готовность идти на риски и агрессивность во многом определили рост влияния Турции на развитие ВПО в регионе и в мире.
Таким образом, как оказывается на практике, от опыта, таланта и интуиции политиков зависит в решающей степень точность оценки объективной обстановки – как МО, так и ВПО, а в конечном счете и эффективность внешней политики того или иного субъекта МО. В настоящее время лица, принимающие решения, уже не полагаются только на интуицию: огромные информационные возможности работы с большими базами данных (ББД), искусственным интеллектом (ИИ) и качественно новые возможности разведки и передачи информации создали условия для руководства военными операциями практически в автоматическом режиме. Чего нельзя сказать всегда о процессе принятия политических решений, где, как всегда, будут присутствовать не только субъективные, но и скрытые мотивы.
В то же самое время можно, наверное, сказать, что есть некий набор общих принципов, алгоритмов в принятии политических решений, который проявляется в некой закономерности. Как представляется, тем чаще, чем выше уровень лидера, который соответствует в наибольшей степени национальным и государственным интересам.
Можно в этой связи привести один, на мой взгляд, очень примечательный пример практически одинаковой и одновременной оценки состояния МО, сделанной У. Черчиллем и И. Сталиным в 1946 году.
Именно в 1946 году произошла принципиальная переоценка состояния ВПО на Западе и на Востоке (прежде всего, в СССР). Естественно, что подобные переоценки ВПО были сделаны не сразу: фактически в Великобритании к ним начали готовиться еще в 1945 году, когда попытались использовать пленных немцев в качестве возможных армий против СССР.
Новый курс, в котором была дана новая оценка ВПО в мире, четко обозначился во всей внешней и внутренней политике СССР 9 февраля 1946 г., когда, выступая в Москве на предвыборном собрании избирателей, Сталин нанес первый удар по витавшим в обществе иллюзиям о скорой счастливой жизни. Определяя задачи по восстановлению разрушенной войной экономики, Сталин заявил, что народу предстоит в очередной раз затянуть пояса, по крайней мере ？на три новых пятилетки, если не более？. ？Только при этом условии, – подчеркнул он, – можно считать, что наша Родина будет гарантирована от всяких случайностей…？.
Несколько позже эти оценки стали обязательными и для других стран Социалистического содружества. Как пишет профессор П.П. Черкасов, 22 сентября 1947 г. В польском городке Склярска – Пореба (Шклярска – Поремба) в обстановке полной секретности было созвано совещание представителей компартий СССР, Болгарии, Венгрии, Румынии, Польши, Чехословакии, Югославии, Италии и Франции, принявшее решение о создании Информационного бюро коммунистических партий (Коминформ). ВКП(б) была представлена на совещании А.А. Ждановым и Г.М. Маленковым. В докладе Жданова, лично отредактированном Сталиным, впервые четко было заявлено о том, что новая расстановка политических сил после войны характеризуется образованием ？двух лагерей – лагеря империалистического, антидемократического, с одной стороны, и лагеря антиимпериалистического и демократического – с другой？[2].
Вскрывшимся в ходе совещания разногласиям между представителями компартий о путях ？построения социализма？. А. Жданов и Г. Маленков жестко противопоставили ？единственно верную？ советскую модель социализма. Всякие отступления от сталинской модели, как покажет вскоре опыт Югославии, были чреваты отлучением от международного коммунистического движения. Коминформ с момента своего возникновения превратился в орган, контролирующий из Москвы всю деятельность входивших в него компартий.
5 марта 1946 г. последовала известная Фултонская речь бывшего английского премьера У. Черчилля, в которой была выдвинута идея англо-американского военного союза против ？восточного коммунизма？, угрожающего западным демократиям.
Именно в этой речи впервые появилось выражение ？железный занавес？, которым СССР сам отделил себя от ？свободного мира？. Следует отметить, что поначалу на Западе высказывания отставного политика были встречены с недоумением и даже с неодобрением. Но когда по этому вопросу высказался Сталин, стало ясно, что послевоенный мир вступает в новую эпоху. 13 марта Сталин ответил Черчиллю со страниц ？Правды？. ？Несомненно, что установка г. Черчилля есть установка на войну, призыв к войне с СССР？, – категорично заявил Сталин. Запад был буквально шокирован сталинским сравнением Черчилля с Гитлером. Бывший британский премьер, мужественно руководивший военными действиями против нацистской Германии еще с 1940 г., когда Сталин по существу был союзником Гитлера, был назван не только поджигателем войны, но и расистом. За словесными угрозами с двух сторон последовали конкретные действия. Советский Союз резко активизирует советизацию освобожденных Красной Армией на исходе войны государств Восточной и Центральной Европы, которые, по замыслу Сталина, должны были составить спешно создаваемый им ？социалистический лагерь？ в противовес ？лагерю империализма？[3].
Оставляя за скобками эмоции и пропагандистские оценки, неизбежные в выступлении таких крупных лидеров, можно отметить практическое тождество их оценок МО и ВПО (естественно, с разных полюсов и с разными знаками). Такое, к сожалению, встречается сегодня не частно даже у крупных политических лидеров потому, что масштаб их личности с точки зрения национальных и государственных интересов не соответствует масштабу задач. Чаще всего именно частные и второстепенные задачи оттесняют приоритетные задачи, стоящие перед такими лидерами. Так, в 2020 году французский президент Э. Макрон нередко выступал с инициативами (например, в отношении оппозиции в Белоруссии, ？дела Навального？, карикатур и убийства французского учителя, политики Асада и др.), которые не соответствовали масштабу задач, стоящих перед внешней политикой и внутренней ситуацией во Франции, а общий антироссийский вектор политики, который создавался в этот период с А.Меркель и другими политиками Германии, свидетельствовал только о том, что ？объединенная Европа？ в лице своих ведущих политиков, окончательно выбрала курс на ослабление и дезинтеграцию России[4].
Со стратегической точки зрения такой курс всегда в итоге оказывался ошибочным в истории Европы и этих стран (тем более для Франции), а такие политики приводили свои государства со времен Наполеона к катастрофе.
Политик всегда стоит перед тяжелым выбором действовать либо в стратегических, долгосрочных интересах своей страны, либо в интересах политических сиюминутных реалий. Особенно связанных с выборными кампаниями или внутриполитической нестабильностью. Сложность такого точного субъективного восприятия политической действительности и будущего – колоссальна, поэтому любые методы, помогающие более адекватной оценке, имеют огромное значение. Субъективная, но максимально точная оценка ВПО политиком и военачальником имеет, таким образом, огромное значение с точки зрения возможных последствий, особенно долгосрочных, когда эти последствия трудно, если вообще возможно, исправить.
Причём изначально, уже в самом начале процесса подготовки и принятия политических решений нужно отличать два уровня – уровень экспертный, предполагающий знание деталей, иногда очень узких областей, предмета, и уровень политический или военный, предполагающий не только право на принятие таких решений, но и представлений о нём в очень широком контексте[5].
Эти высокие требования предъявляются как к экспертам, так и политикам, но далеко не всегда и первые, и вторые им соответствуют. В политике это делалось, как правило, на интуитивном, подсознательном уровне, когда опыт и способности конкретного индивида помогают ему в агрегированном, обобщенном виде представить себе такое взаимодействие тысяч факторов как некий процесс, представляющий собой нечто среднее между наукой и искусством. Нужно обладать интуицией, опытом и талантом политика, который в состоянии объединить все эти факторы и представить себе их в некой законченной и оформленной тенденции.
Но, прежде всего, нужно уметь субъективно выражать наиболее общие потребности (интересы), стоящие в этот конкретный момент перед значительной частью общества или даже нацией, отражающие интересы и потребности конкретного исторического момента. Нередко очень конкретного и кратковременного, о котором В.И. Ленин говорил, что ？сегодня ещё рано, а завтра может быть уже поздно？. Иначе говоря, адекватность политических оценок во многом тождественна понятию ？нравственности？, которая, в свою очередь, отражает объективные потребности общества (или его значительной части, как минимум). Как только политик перестает отражать эти потребности он становится ？не интересен？, не актуален, а его решения не адекватны.
Именно поэтому гениальных политиков и полководцев в истории человечества было очень немного. Здесь, как справедливо пишет академик А.М. Васильев, опираясь на свой опыт, ？мы вступаем на ещё более зыбкую и практически не исследованную почву, как эти интересы, цели и задачи преломлялись в голове конкретных людей, а затем проявлялись в их действиях？[6].
Как мне представляется, интеллект, образованность и начитанность далеко не всегда являются главными составляющими такого таланта гениального политика или военачальника. Чаще гораздо важнее оказываются такие качества как воля и способность подчинить окружающих своей воле, убежденность и другие человеческие, особенно лидерские, качества. Поэтому, наверное, самыми лучшими политиками в конечном счёте оказываются не самые образованные личности и далеко не самые гуманные.
Совершенно иная роль в политике принадлежит другой части правящей элиты – экспертам, которые могут готовить и участвовать в подготовке и принятии таких решений. Как политических, так и военных. Здесь роль таких экспертов огромна и стремительно увеличивается по мере того, как складываются новые информационно-когнитивные возможности для их деятельности. Проблема, однако, остается в том, насколько тот или иной политик и военачальник качественно подбирает экспертов и насколько он готов учитывать их мнение. На практике, как мы знаем, политики и военные далеко не всегда следуют советам экспертов.
В любом случае и в любых обстоятельствах субъективные оценки политиков, военачальников и экспертов МО и ВПО играют огромное значение: если они точны, адекватны и профессиональны, то можно экстраполировать развитие ВПО по тому или иному сценарию или его конкретному варианту, т. е. оценка и прогноз становятся предсказуемы. Если такие субъективные оценки отличаются от объективных реалий развития ВПО, то возможны непредсказуемые последствия, которые могут привести к трагическим результатам. И первый вариант, и второй вариант развития субъективных аспектов в развитии ВПО и стратегий государств необходимо учитывать в стратегическом планировании. Важно помнить при этом, что методы индукции[7], используемые при анализе деятельности того или иного политика (группы политиков) или экспертов, должны сочетаться с методами дедукции и не опираться на ограниченное число субъективных мнений, что, к сожалению, достаточно характерно для современных российских политологов.
Строго говоря, в конечном счете стратегия государства – субъективная деятельность правящей элиты, направленная на разработку наиболее эффективных средств, методов и способов достижения поставленных целей, без которой политика субъектов ВПО невозможна. Опыт последних десятилетий показывает, что политические и военные стратегии за рубежом разрабатываются всё более тщательно, а их эффективность стремительно растёт. Как пишет один из признанных специалистов в этой области Л. Фридман, ？При отсутствии стратегии браться за решение любой проблемы или ставить перед собой какую-либо цель просто неразумно？[8].
Это же означает, что, анализируя ВПО и перспективу развития того или иного сценария, надо максимально точно знать стратегии важнейших участников и их коалиций при формировании МО, ВПО и СО. Эти знания во многом будут основываться и на изучении субъективных представлений тех или иных представителей правящей элиты, которые – важно подчеркнуть – имеют под собой широкую объективную основу, формирующую содержание ВПО.
Автор: А.И. Подберезкин
>>Полностью ознакомиться с монографией "Оценка и прогноз военно-политической обстановки"<<
[1] Грин Р. 33 стратегии войны. М.: РИПОЛ классик, 2016, с. 46.
[2] Черкасов П.П. ИМЭМО. Портрет на фоне эпохи. М.: Из-во: Весь Мир, 2004, сс. 52–53.
[3] Там же.
[4] В конце октября 2020 года, например, в Бундестаге Германии было принято специальное заявление, целью которого было дальнейшее развитие концепции ？ответственности СССР за Вторую мировую войну？ и, соответственно, перенос на Россию политических и экономических последствий этой войны.
[5] См. подробнее: Подберёзкин А.И., Родионов О.Е. Человеческий капитал и национальная безопасность. М.: Прометей, 2020, сс. 172–197.
[6] Васильев А.М. От Ленина до Путина. Россия на Ближнем и Среднем Востоке. М.: Центрполиграф, 2018, с. 211.
[7] Метод индукции в политическом анализе – зд.: метод познания, связанный с обобщением наблюдений и экспериментов, представляет собой умозаключение, при котором общее суждение по особым правилам получается на основе единичных или частных посылок. В науке и повседневной жизни многие положения общего характера появляются в результате освоения отдельных фактов. Объективной основой для получения общих положений с помощью метода индукции при анализе ВПО является повторяемость событий, объединенных общей закономерной связью, благодаря чему по части фактов можно устанавливать общий закон. Вместе с тем, повторение может быть характерно для более узкого круга событий, чем тот, на который претендует обобщение, или может свидетельствовать о случайных совпадениях. Игнорирование данных обстоятельств приводит к ошибкам в процессе применения этого метода, носящих названия ？поспешное обобщение？ и ？после этого значит по причине этого？. Вывод с помощью метода индукции имеет вероятностный характер. Он будет более надежным, если: а) число предметов, о которых говорится в посылках, будет большим; б) эти предметы будут более разнообразны; в) они будут характерными, типичными представителями того класса предметов, о котором говорится в заключении; г) субъект заключения будет возможно меньшим, а предикат возможно большим по объему; д) признак, переносимый на совокупность предметов, о которых речь идет в заключении, будет более существенным для них. Источник: https://gufo.me/dict/philosophy/%D0%98%D0%9D%D0%94%D0%A3%D0%9A%D0%A6%D0%98%D0%AF
[8] Фридман Л. Стратегия: Война, революция, бизнес. М.: Кучково поле, 2018, с. 7.
12.07.2021